Пока Тайвин пропускал эти стремительные мысли через сито вариантов, его тело само уже выполняло поставленную задачу. Он вернулся в кресло за спиной Джо, плотно сжав ладонями ее бедра, а потом, резко потянув на себя предупредил:

— Крепче держись руками. Будет немного качать.

— Ах-ха, — подтвердила та, когда под его руками она сначала начала медленно качаться, а потом «немного» превратилось в яростный ритм. В какой-то момент она прогнула спину, положила локти на ограждение, делая вид, что все-таки наблюдает. Если бы при этом ее лицо не вскидывалось так резко, лихорадочно, она вполне бы могла сойти за поклонницу хорошего оперного вокала.

— Ну, и как тебе представление, м? — поинтересовался Тайвин ехидно, чувствуя, как она обмякает в его руках, сама себе зажимая рот ладонью. Подтянув ближе, Тайвин обнял ее и прижал к своему животу спиной. Джо закинула голову ему на плечо, пытаясь отдышаться, и ответила:

— Великолепно, — пробормотала она чуть позже. — Ха… Тай, еще. Не распробовала.

========== 4.24. Второй шанс / Тайвин ==========

Возвращайся. До сих пор не понимаю,

Как душа моя живая держится.

Возвращайся. Я мечусь в делах и спорах,

Так намаялась, что впору вешаться.

Возвращайся. Богу сделалось угодно

Отнести мой шумный город вдаль.

Хоть на часик перестань ночами сниться

И попробуй воплотиться. Жаль…

Ах, как мне возле быть, подскажи?

За песни возлюби, за миражи.

А за чудачества, за нежность,

За ненужность, за небрежность,

Необузданность и неузнанность

Накажи.

Я летаю. Как легко ты даришь крылья

И бросаешь без усилья космосу.

Возвращаю все, что я брала когда-то.

Я теперь опять крылата голосом.

Это счастье — хоть душою быть поближе,

Я сквозь песню смех услышу твой.

Возвращайся. До сих пор не знаю, где ты.

Сердце желтою одето листвой.

Ах, как мне возле быть, подскажи?

За песни возлюби, за миражи,

За любовь мою и веру,

За безумие без меры,

Чтобы голос рвать на части.

Возвращайся.

Ах, как мне возле быть?

За песни возлюбить,

За чудачества, за нежность,

За не нужность, не небрежность,

Необузданность и неузнанность…

Возвращайся.

Любовь Хорева «Возвращайся»

Тайвин остановился на светофоре, барабаня пальцами по рулю, а потом посмотрел на Джо. В ее руках был телефон, а пальцы бегали по экрану, словно она печатала. Она стрельнула в него глазами виновато, а он просто опешил. Ну, конечно, какой же я дурак! Разумеется, ее дурацкий обет никак не касался письма. Насколько было бы проще общаться с ней письменно, как много сил бы он сэкономил и ночей доспал…

— Жалеешь, что не узнал, м? — уточнила жена. — Да, я могу писать прекрасные длинные тексты. Давно.

— На выходные твоя подопечная перебирается к нам окончательно на время ремонта. И я жалею лишь о том, что ты не хочешь перебраться вместе с ней, — он наклонился к Джоанне, напрашиваясь на поцелуй. Она усмехнулась по-кошачьи и жадно накинулась на него, словно они и не занимались любовью только что. Когда-то его удивляла ее страсть, даже пугала временами. Надо было все это потерять, чтобы начать ценить.

— М-м, — удовлетворенно выдохнула женщина, откидываясь на сидение. — Твои поцелуи — вот по чему я скучала больше всего. А с Бри я как раз разговариваю.

— И? — уточнил Тайвин, с опозданием трогаясь.

— Она боится твоего дома, Тай. До колик. И никакой Джейме не спасает девочку от нашей дочери и ее беспощадной ненависти, — Джоанна поправила локон, упавший на нос. Ее прекрасные волосы снова были упрятаны под миниатюрную, непонятно как вмещавшую их шапочку. Через полчаса у Молчаливой Сестры начиналось дежурство, а он вез ее на работу. — Конечно, девочка хочет, чтоб я ее сопровождала, но попросить стесняется. Ей бы чуточку, капельку хор-рошего ланского нахальства…

— У тебя есть все для того, чтобы провести выходные с нами. И мое желание, и помощь твоей подопечной, — Тайвин внутренне похолодел, но все же озвучил свою тревожную мысль. — Ты не хочешь этого сама, так?

— Это не так. Это иначе, — женщина включила камеру на телефоне и теперь расчетливыми аккуратными движениями поправляла макияж. После того, что они вытворяли недавно, было странно, что у нее вообще на лице хоть что-то сохранилось. Магия или мастерство, или оба сразу.

— Объясни, пожалуйста, — попросил Тайвин. Он тысячу лет ни у кого ничего не просил, голос дрогнул так несвойственно, что Джо дернула головой в его сторону.

— Ты просишь, — констатировала она. — Серьезная заявка на победу. Я скажу. Мне и самой это надо. Объясни мне лучше ты — что у нас, Тайвин? Встретил свою женушку, которую весь город считает покойницей, и решил, эх, была — не была? У нас офигительный секс, уж поверь мне, мой дорогой, самый сдержанный и терпеливый в мире человек. Да-да, можешь не хмуриться, это шпилька в сторону твоих Кастамерских подвигов. Я знаю цену твоему терпению как никто другой. Мне хорошо с тобой, я жива, я наполнена смыслом. И если ты считаешь, что у тебя есть право вторгаться в мою жизнь, когда тебе угодно, брать из нее лучшие куски — хоть и к обоюдному удовольствию, признаю, — а потом продолжать жить как ни в чем не бывало, то я скажу тебе. Не выйдет, дружок. Играй в это с кем-то еще. Не тебе потом собирать меня из обломков, и реставрировать как жертву неумелых раскопок косоруких археологов. Я это проходила однажды и не желаю повторять. Поэтому, мой дорогой, мне бы хотелось конкретики. Что, черт возьми, между нами прямо сейчас?

— Ты не поверишь, но я как раз собирался с тобой поговорить, — голос Тайвина звенел от напряжения. — Каждый долбаный раз, когда я всерьез собираюсь что-то с тобой обсудить, ты делаешь эдакий лихой вираж, и начинается беготня и езда по городу, сумасшедшие гонки и секс в неприспособленных местах. Ты-то сама хочешь ли знать? Не притворяйся дурочкой, Джо, ты умнейшая блондинка этого города, я знаю тебя так же хорошо, как ты меня.

— Туше, — произнесла она, глядя перед собой. У него была прекрасная отмазка — он был за рулем, у нее же не было необходимости смотреть в свое импровизированное зеркальце так долго. Вот только он понимал не хуже нее — не было сил смотреть в глаза. Не с таким количество секретов в шкафу. С банковской точки зрения их кредитная история была ужасной. И они уже много лет как разучились доверять друг другу. Их маски вросли в лица, оттого эта встреча и была такой яростной, и было в ней столько страсти, что они обнаружили себя настоящих под всеми слоями фальши и маскировки. По-прежнему любящими, по-прежнему больными. Одержимыми друг другом в той же мере, в какой и безнадежно искалеченными. — Мой ход. Я хочу.

— Ты снова за старое? — взвился он. — Мы вроде бы договорились?

— Да, мы договорились, — устало произнесла она. — Там — моя работа. Моя жизнь. Молчаливая Сестра. Пойми. Дай мне привыкнуть.

— Прости, — наконец выдохнул он после паузы.

— Принято, — прошептала она. Только не доводить ее до слез, иначе, успокаивая, он порушит все ее представления об идеальном рабочем внешнем виде и макияже.

— Я довел тебя?

— Нет еще, но близко, — голос звучит глухо, а маневрируя в этих подворотнях рядом с больницей, он ни на секунду не может отвлечься. — Кстати, если ты хочешь закончить разговор, осталось двадцать минут.

Тайвин наконец запарковал машину и остался сидеть, глядя перед собой задумчиво. Потом порывисто закинул руки на руль, положил поверх голову и посмотрел на женщину.

— Я не могу все время ловить тебя за ускользающий хвост, львица. Я прошу тебя, если ты можешь… Если тебе это настолько же нужно, насколько мне… Вернись ко мне вся.