Впрочем, сумасшедшими можно было назвать большинство Ноев, потому что по человеческим меркам убийство многих сотен и тысяч людей — это ненормально. А уж наслаждение процессом убийства — это вообще клиника.

Аллен прикрыл глаза, думая, что и сам совершенно точно и безобразно безумен. И ему нравится быть таким странным безумцем Ноем. Люди были подвержены постоянному давлению со стороны, они сомневались, ломались, передумывали, предавали других и самих себя. Он же наслаждается каждым новым глотком своей уверенности в правильности своего существования и поступков. Словно больше совсем нет запретов, есть только то, чего делать совсем не хочется, как будто проводить лезвием по себе самому. Это будет слишком больно и совершенно бессмысленно.

Он совершенно не хотел больше предавать свою Семью.

И теперь он точно считал Семью Ноев своей семьёй. Тысячелетний Граф, как это ни прискорбно, всё-таки был прав. Предать их или пойти против теперь было не просто бессмысленно или опасно, а просто… Нехорошо.. Отвратительно. Казалось глупостью даже думать о подобном.

Семья Ноя стала для него чем-то странным, чем-то очень надёжным, чем-то, что и самому нельзя подвести.

Но где-то в глубине души мальчик по имени Аллен всё ещё боялся всего этого и пытался подвергнуть каждое прожитое мгновение сомнению.

Так глупо и так правильно одновременно. Интересно, эта борьба его прошлого и его настоящего когда-нибудь закончится, или она будет длиться вечно? Ведь это не такое разделение, как у Тикки, которому обе половины приносили Удовольствие. Соседствуя друг с другом две стороны Аллена причиняли друг другу боль и сплошные неудобства.

Он боялся подобных противоречий больше, чем любую из сторон своей личности. Что человеческая, связанная с Чистой Силой, что Ноевская, тёмная не слишком хорошая, они обе были не так уж страшны. Ровно до тех пор, пока в голове юноши не пересекались интересы обеих сторон. В последнее время это происходило всё реже, Ной в нём уверено лидировал, но его человечность всё ещё не была им забыта.

Иногда это до того надоедало, что хотелось просто окунуться в воду с головой и не выныривать больше, но..

Нельзя, потому что его смерть сорвёт срочные планы Графа, для которых нужна вся Семья.

Нельзя, потому что сдаваться таким образом это просто трусость, и никто, кроме него самого не сможет разгрести эту кучу навалившихся на него проблем.

Нельзя, просто потому что это глупо и нелепо — утонуть в этой ванной, в Ковчеге. Если уж умирать, то как-нибудь достойно. Лучше всего было бы сделать это несколько раньше, бросившись прямо в лапы Апокрифа.

Юноша усмехнулся собственным совершенно диким мыслям. В его жизни было слишком много проблем и сложностей. Но теперь он точно знал, что всё решаемо.

Аллен закрыл глаза, позволяя себе соскользнуть к грани между сном и явью, и его тут же начала обволакивать темнота. Тягучая, холодная, но такая неизменно надёжная, что, казалось, кроме неё ничего и не существует.

Нет.. Кое-что здесь тоже есть. Или скорее кто-то. А ещё этот постоянный звук капель. Кажется, это тает под ними ледяной пол. Странно, но он никогда не казался холодным.

Холодной была окружающая тьма.

Как он сюда попал?

Он помнил лишь ненависть и боль, которые слегка утихли, а потом кто-то дёрнул его за руку, и он провалился далеко-далеко вниз. Едва дыша от ошеломительного перехода, с трудом проталкивая в лёгкие, которые существовали здесь только условно, ледяную субстанцию, именуемую воздухом, он ничего не мог сказать. Чья-то ладонь надёжно закрывала ему рот, а сбившееся громкое дыхание было слышно за спиной. Это дыхание опаляло.

— Молчи, только молчи и не шевелись.

Едва слышный шёпот на ухо, он даже не понял, как сумел так точно распознать, что ему сказали и кто. Неа. Он снова встретился с ним лицом к лицу, или, скорее, спиной к лицу, но теперь здесь явно происходило что-то страшное.

— Он может нас услышать.

Так хотелось спросить «кто?», но Аллен пересилил себя и промолчал. Тёмные клубы заворачивались вокруг них обоих, скрывая всё, что было снаружи.. Или, может быть, укрывая их самих, от того, что было снаружи?

Он совсем не понимал, что именно сейчас и здесь происходит. И где именно — здесь.

Холодный воздух наконец-то перестал быть таким ошеломляюще чужеродным, а Неа, убедившись, что Аллен не собирается голосить в первое же мгновение после того, как его отпустят, наконец-то разжал его рот, но, ещё крепче вцепившись в руку, потащил куда-то в неизвестность.

Темнота всё ещё клубилась вокруг них, и Аллен не мог ничего рассмотреть. Его тревожило только одно: в прошлый раз когда, он встретился с Неа, тот захватил его тело. Что именно происходило сейчас, он не понимал. Но предпочитал молчать, потому что то странное создание, которое, кажется, было как-то связано с Чистой Силой, убило его Учителя и хотело убить его… В общем Аллен вообще не понимал, что происходит. Сидел себе в камере, сидел, и тут пришли к нему гости…

Пол или земля под ногами содрогнулись, и Неа, моментально пригнувшись, подтянул к себе и Аллена.

— Слушай меня внимательно, та самая штуковина ищет тебя. Ищет для того, чтобы убить нас обоих, потому что ему это необходимо. Так что если надеешься выжить, молчи и иди за мной. Может быть, мы успеем укрыться.

Аллен только кивнул, никак не понимая, как это враг мог обратиться в союзника, и какая выгода с этого Неа, но раз уж он обещал молчать…

Он следовал за Неа, изредка замечая какие-то странные углы зданий и искривлённые стены, слыша за спиной пугающий треск и понимая, что дышать всё тяжелее и тяжелее. И уже совсем поздно он сообразил, что здесь дышать совсем не обязательно. А потом…

Потом был яркий, ослепляющий глаза свет, рухнувший потолок. Завал, пыль, невозможность двинуться. Если бы он точно не знал, что всё это на самом деле происходит лишь в его сознании, то точно посчитал бы, что это реальность.

Потому что было больно как в реальности. И было непонятно как в реальности.

И только Неа, как единственный проводник, который хоть что-то понимал, ведущий его всё глубже и дальше от той самой реальности. Туда, где они оба могли бы спрятаться от того существа, что притворялось Кардиналом.

А новая вспышка света ознаменовалась пронзающей всё его тело болью. Он просто замер и никак не мог поверить, что огромное, искорёженное лезвие, торчащие из его живота, вполне реально.

Оно пробило насквозь их обоих, оставляя тёплую кровь капать на ледяной пол.

Это всё было неправдой, но именно тогда Аллен наконец-то понял, что теперь на кону куда больше, чем его тело и жизнь. На кону их личности и души.

И, кажется, они их проиграли.

Гораздо позже, как обычно сидя в темноте и едва дыша, он понимал, что всё не так уж просто, но тогда всё было по-другому.

Боль была вполне живой, и осознание собственной абсолютной гибели было ещё реальнее.

Когда он открыл глаза, лежащий рядом Неа смотрел куда-то вверх широко распахнутыми глазами и зажимал не рану на животе, которая обозначилась лужей крови, пробитый висок и зияющую страшную рану. Как при таком ранении Неа умудрился сохранить оба глаза да ещё и чему-то улыбаться, Аллен тогда не понял.

Но сообразил гораздо позже — они оба выжили. Их всё-таки не нашли, а эта атака была не направленной, а случайной.

Уже многим позже, ползком и на четвереньках, стеная и обильно поливая пол кровью, которая, казалось, стала просто нескончаемой, они добрались до самого дальнего и тёмного уголка их общего сознания. Когда-то давно именно здесь и спал в его сознании Неа Уолкер — Четырнадцатый Ной, ожидая подходящего времени для захвата тела.

Всё оставшееся время они провели именно там.

С тех самых пор Аллен лишь пару раз возвращался в своё тело, но всегда случайно и ненадолго. К специально созданному во льду пролому, через который Неа иногда наблюдал за происходящим глазам их тела, он же как-то даже захватил над ним контроль. Очень слабый, недолгий, но, кажется, именно так ему удалось сбежать из цепкой хватки Апокрифа.