— Ну, никто же ей это мясо в глотку не пихал..
— Так на чём мы остановились? — поинтересовался Аллен, спеша вернуть беседу в нормальное русло.
— Ночью или сейчас? — вкрадчиво поинтересовался Тикки, приподнимаясь и проводя пальцем по позвоночнику Аллена. По спине тут же пробежался табун не маленьких мурашек.
Не красней, не красней, не красней…
— Сейчас, конечно, — заставляя голос звучать ровно, ответил Аллен и уже совсем наглея, добавил, — чем закончилось ночью я помню — ты не хотел рассказывать о планах Графа и об акума.
— Ммм. Я вообще-то о другом, — отозвался Тикки, слегка обнимая Аллена со спины. Сам Уолкер уже давно заметил, что Удовольствию Ноя особенно нравиться делать именно так, причём чаще всего он подкрадывался со спины и обнимал неожиданно.
— Я догадался, — отозвался Аллен, честно пытаясь сбросить с себя чужие руки. Впрочем у него это никогда не получалось, кроме тех случаев, когда Тикки сам собирался уйти или перестать его донимать. Да и вообще сидеть вот так, прижавшись спиной к груди Удовольствия Ноя и слушать разбавляющее тишину сердцебиение Аллену определенно нравилось. А Тикки определённо хотелось большего. Вот только сейчас Аллен был настроен на усвоение и переваривание информации. — Даже не знаю, кто ты после этого?
— Грязный извращенец? — предположил Микк.
Ладони мужчины полезли под рубашку, но Аллен крепко перехватил их и без какой-либо улыбки тихо, с предупреждающими нотками, которые почему-то звучали как просящие, произнёс:
— Тикки.
— Уже давно Тикки, — отозвался мужчина, однако слегка выпрямляясь и поплотнее прижимаясь к мальчику, — я и сам немного про планы Графа знаю. Знаю, что там будет участвовать вся Семья, в завершающем штрихе, так сказать. Поэтому ему и надо, чтобы ты в себя пришёл и перестал с ума сходить.
— Ух ты, какой ты разговорчивый, если тебя припугнуть, — хихикнул Аллен, сам того не замечая начиная поглаживать ладони мужчины, — зачем мы ему понадобимся кто-нибудь знает?
— Нет. Никто вообще, в этом я уверен. А вот о том, что должно произойти до этого последнего штриха, кое-кто из родственников отлично знает и даже готовится. Это я, в том числе, и про акума говорю. Хотя об акума я и сам кое-что знаю.. Но уже тебе рассказал, что Графу нужна последняя эволюционная ступень, и что такой акума будет всего один. Если его уничтожат, то все, кто достиг любого уровня кроме первого, тоже будут уничтожены. Такой странный механизм. Вообще как только появляется Акума нового уровня – за ним сразу же начинают пристально следить ровно до того момента, пока не появится ещё один по крайней мере. Потому что если истребить такого акума четвёртого, скажем уровня, то по какой-то причине умрут ещё и все третьего.
— Получается, тот акума, который эволюционировал в Ордене на четвёртый уровень, был далеко не первым?
— Либо как только он появился, Одарённость сразу же подсобил какому-нибудь третьему с мгновенной эволюцией, — ответил Тикки, — не знаю точно, может ли он так вообще, но у меня появлялись подобные подозрения.
— Куда не глянь, всюду Одарённость, — заметил Аллен, — он что, получается, вообще больше всех знает и всюду участвует?
— Больше всех знает Правосудие, при этом почти нигде не участвуя, — ответил Тикки, — А Одарённость вообще очень странный тип.. Знаешь, какой про него слух ходит?
— Не знаю, скорее всего.
— Я правда совсем не уверен, что это правда, но ты ведь знаешь, что когда-то была первая наша жизнь всей Семьи? Кстати, Одарённость настаивает, что именно в первом поколении Ноев, Пробудивших свою Сущность, должно было быть больше, но потому как все мы и даже Граф тогда были не опытны, то Пробудились лишь тринадцать. Вот он и занимался восстановлением полного предполагаемого состава Семьи, когда над Четырнадцатым Ноем работал…
Но что-то я отвлёкся! Ходят слухи, что на самом деле мы, Нои, были связаны друг с другом родством, но на деле далеко не самым близким. А вот Одарённость был якобы братом Графа. Только не спрашивай меня, как это возможно, если Граф должен быть старше нас. Подозреваю, что всё это на самом деле известно только Тысячелетнему Графу, а остальным просто интересно сплетничать и гадать. Запечатление памяти Мудрость с Одарённостью разработали не так давно, поэтому у нас действительно нет никакой проверенной информации о тех временах и о том, сколько на самом деле лет нашим Сущностям и душам.
— Странно, я так вообще никогда не задумывался о том, старше вы Графа или нет. Да и сколько лет самому Графу? И откуда у него такая мощь? И почему его конец света приходится именно на это время, если убить всех можно было гораздо раньше и проще?
— Ну, его конец света это же не просто истребление всех и вся. У вас же до учёных доносились эти слова о… скажём, трёх днях тьмы? Разве нет?
— Что-то такое было, — пытаясь вспомнить, произнёс Аллен, — когда я… нет, не тогда… Не понимаю, но вроде бы, когда я только пришёл в Орден, мне рассказали, что Чистая Сила была обнаружена благодаря найденному посланию о том, что была борьба с Графом, и что хорошие победили, но наступили три дня тьмы разрушившие всё вокруг! Эй-эй! Над чем ты там ржёшь?
— «Хорошие победили», — передразнил его Тикки и чмокнул в щёку, — ты такой забавный и используешь такие странные выражения.
— Ну уж извини, говорю как могу, — поджав губы, возмутился Аллен, — и вообще, не отвлекайся от темы, что там с этими тремя днями тьмы? Они на самом деле были и планируются?
— На самом деле были три дня тьмы, это правда. А должны были быть триста дней тьмы. Ощущаешь разницу? Эти триста дней и есть настоящий конец, но планы Графа сорвали и установились всего-то три.
— Триста дней? — Удивлённо переспросил Аллен. — Зачем? И вообще не понимаю я, зачем Графу сдался этот конец света! Чего он хочет на самом деле? Уничтожить всё и тихо радоваться в сторонке?
— Нет, он хочет уничтожить этот мир, дабы создать новый. Триста дней тьмы даны на изменение мира. Его полное преображение.
— И как он преобразуется?
Тикки только пожал плечами и тихо выдохнул Аллену прямо в ухо:
— Скоро увидим.
— Ты пугающе спокойно относишься к подобным переменам, — тихо произнёс Аллен, весь внутри подбираясь и напрягаясь, будто перед прыжком, — тебя совсем это не волнует?
— Прислушайся к себе и ты поймёшь, что всё идёт к лучшему, — негромко произнёс Тикки.
— Не слышу!
— Прислушайся, — настойчиво повторил Тикки, — просто закрой глаза и подумай об этом вновь. Подумай о том, что скоро этого мира больше не будет. И пойми, что именно ты чувствуешь.
— Это буду чувствовать не я, а Ной!
— Но ты и есть Ной.
Аллен был готов поклясться, что Тикки улыбается, но оборачиваться и проверять не хотелось, так же как закрывать глаза и интересоваться, что думает его Тёмная Сущность о планах Графа об уничтожении мира.
— А как же люди?
— А что люди? Люди умрут. Им, знаешь ли, свойственно погибать. По разным причинам: кому-то от старости, кому-то от чужой руки, кому-то даже не родившись, кого-то убивает просто случай. Все люди умирают и не знают, когда именно им предстоит погибнуть и от чего. Так какая разница проживут они ещё несколько несчастных лет, или нет? Оставят ли своих потомков, которые тоже будут умирать и рожать, или нет? Оставят ли после себя вообще что-то нужное лишь им самим, их гордыне, тщеславию и желанию оправдать все свои поступки. Какая разница?
— Чьи это слова? — через несколько минут тишины, поинтересовался Аллен.
— Думаешь, я не могу так говорить и думать? Это слова Шерила. Он как-то разорялся передо мной на подобную тему. Хотя у него это звучало гораздо проникновеннее и слова были немного другими, убедительнее, что ли.
— Это было, когда ты ещё не был таким… когда у тебя была вторая сторона?
— Она у меня и сейчас есть, просто совсем другая, — отозвался Тикки, — но многие люди живут так и считают себя благодетелями достойными райских кущ в посмертии… Малыш, ты сильно меня будешь бить, если я закурю?
