Неа Уолкер был удивительным человеком. Когда Нои забрали его и брата, оказалось, что Мана стать Ноем всё же не сможет, а вот Неа пришлось вживаться в новую Семью, стараясь разорвать его привязанность к брату. Тогда-то Четырнадцатый и задумал первые строки этого странного плана, начал играть роль нового порядочного члена Семьи, одновременно с этим начиная думать о том, как же вырваться из этого странного плена.

План Неа действительно был довольно гениален, но ведь нельзя предсказать всех случайностей. Вот и он всё-таки ошибся, не предусмотрел и погиб, оставив вместо себя Аллена, но сообщив, как тот может его вернуть. Аллен сначала сомневался, а потом решил, что, возможно, и правда попробует. Но если Неа вернётся, то наверняка снова будет Ноем, на этот раз — замыкающим, двадцать шестым. Место Четырнадцатого было забронировано навечно.

Иногда Аллен Уолкер ловил себя на мысли, что он всё же не любил Неа за то, что тот вернул его. Зная всю историю, Аллен точно понимал, что тогда, в детстве, он никак не мог найти ни одного близкого человека и ему не нравился этот мир, потому что он отчётливо ощущал себя чужим. И дело было не только в его руке.

Аллен знал, что не желал возвращаться. Он умер ещё во младенчестве и так и должен был остаться покойником. Его заставили жить. Аллен знал, что чтобы вернуть душу не как акума, а как человека, Неа собирался использовать Чистую Силу, потому так много с ней и экспериментировал в компании с Марианом Кроссом.

Вот откуда в его левой руке взялся этот странный кристалл паразитической Чистой Силы.

А потом началась история Аллена Уолкера, мальчика, который проживал свою вторую, вынужденную жизнь, смотрел на людей косо и ненавидел этот мир. Хотя позже он просто привык чувствовать и быть живым. Но так и не привык к тому, что этот мир ему чужд.

Ученичество у Кросса продемонстрировало, что мир не делится на чёрное и белое, раз уж встречаются такие люди, которых ты искренне почти любишь и почти ненавидишь. Аллену казалось, что это самое «почти» старательно воздвигал сам Кросс, не желая привыкать к ребёнку, и не желая того, что бы ребёнок привык к нему. Что ж, Аллен мог сказать ему за это только большое спасибо.

Затем в его жизни появился Орден, а он был не тем экзорцистом, который был нужен Ордену. Он тоже шёл своим единственно возможным путём, но думал по-другому, дрался за другое. Ему было плевать на далёкого Бога, гораздо важнее было то, что он обещал самому себе и погибшему Мане. Не все люди относились к этой его черте с пониманием.

Первый тревожный звоночек прозвенел, когда он узнал, что сражается ещё и против людей, пусть даже эти люди были не совсем людьми. Тогда он не смог атаковать Роад и дал ей уйти.

Второй тревожный сигнал впору было подавать, когда он узнал правду о Сумане Дарке. Отчего-то внутри стало неуютно и неудобно, но разобраться с собственными ощущениями ему не дал Тикки, почти убивший его той ночью.

А потом Аллен просто пошёл дальше по своему, слегка уточнённому пути, спасать души людей и акума. Он никогда не собирался поклоняться Церкви и не был таким же фанатиком, как те же Третьи экзорцисты, которые верили в эту священную войну и свой долг.

Это так отличалось от чувств, стремлений и желаний самого Аллена…

Известие о том, что внутри него сидит странный Ной, который собирается его убить, почти на него не повлияло. Он очень быстро привык видеть колеблющуюся тень у себя за спиной и уверил себя, что никогда и ни за что не даст Неа выбраться на свободу.

С его стороны заявлять подобное было крайне самоуверенно. Он понял это гораздо позже, когда в той камере начал осознавать, что Неа всё равно умудряется пробиться наружу, и что он сам просто не понимает, отчего так происходит и как можно ему помешать. Процесс уничтожения его личности, его разума, его души, казалось, тогда стал неизбежным.

Но потом произошло нападение Апокрифа.

В те страшные дни, когда он не был вполне жив, и когда он ещё не умер, он почти всегда прятался в той глубине сознания, что они делили с Неа, и пытался восстановиться. Они оба пытались это сделать, они оба поддерживали друг друга. Они оба страшно устали и должны были умереть.

Но окончательно проигрывать было не в стиле Неа Уолкера.

Поэтому он ушёл, а Аллен стал Ноем, ровно в тот день, когда Неа узнал о готовящемся их убийстве. Аллен стал Четырнадцатым Ноем, ровно как и предупреждал Неа.

С тех пор его жизнь перевернулась с ног на голову. Или с головы на ноги.

Воздух приятно холодил кожу после постоянной жары-тепла-бани в Ковчеге. Под ногами что-то негромко хрустело и слегка прогибалось от каждого шага. Вдыхая свежий воздух, наполненный непонятным ароматом свежести и чего-то ещё кисловатого на вкус, он продолжал медленно идти вперёд, до крови прикусывая губы.

Теперь всё встало на свои места.

Теперь всё было закончено.

Хотя, какой же это конец? Скорее временная передышка или недолгое затишье перед началом новой игры.

Кто выиграл, а кто проиграл? Кто был прав, а кто ошибался? Почему сейчас Аллен медленно идёт в полной темноте по улице разрушенного города и не узнаёт его нелепых, карикатурных очертаний. Здесь стало очень тихо..

Всё погибло, так?

Всё закончилось так неожиданно, что Аллен вообще не успел ничего сообразить. Графу нужен был лишь акума последнего уровня, полностью не подчинённой, а именно искажённой, преображенной душой. Оказывается всего одна человеческая душа может вмещать в себя просто огромные силы и энергию… Эта тьма, разрушающая, медленно разъедающая привычный мир, преобразовывающая его, сотворяющая что-то новое.. Она была порождением всей его Семьи и того самого акума. Остатки остальных акума всё ещё носились по этому миру, уничтожая его и со временем погибая сами. Они больше не были нужны.

Где-то здесь, среди этих руин прошлого может быть и остались те, кто смог выжить. Граф не отрицал такую возможность.

Тридцать дней Тьмы, вместо трехсот или трех. Тридцать дней разрушения, смерти и страха.

— Странно всё-таки это всё, — чуть слышно пробормотал Аллен себе под нос.

— Возвращаться не собираешься, или будешь вечно пялиться на эту стену? — поинтересовался Тикки.

Аллен отрицательно покрутил головой.

— Это немного грустно, разве нет?

— Я же не говорю, что весело, — подходя ближе, ответил Тикки, затем заглянул ему в глаза, дотронулся до щеки, — пойдём обратно, у тебя ещё будет время налюбоваться подобным пейзажем.

Наверное, он должен был чувствовать себя виноватым, или хотя бы грустить об умерших, беспокоится о том, что стало со всеми этими погибшими людьми, и выжил ли хоть кто-нибудь.

Непроглядная ночь, укрывшая этот мир на тридцать дней, готовилась внести свои изменения.

Когда-то Неа обещал подарить ему новую свободу и, кажется, сдержал своё обещание. Неужели всё-таки все окружающее самого Аллена и обновленный он сам и были этим подарком? Что ж, тогда Аллен действительно благодарен своему брату.

Своё первое имя он получил от Маны, потому что другого не помнил, свой первый дом он обрёл в Чёрном Ордене, а своего первого боевого товарища он обрёл в лице экзорциста…

Однако… Стоит заглянуть в самого себя и наконец-то разобраться.

Свое настоящее имя он получил от Ноя, его настоящим домом стал Ковчег Ноя, его настоящим боевым товарищем стал Неа Уолкер, Ной.

И он сам тоже теперь Ной. И это и его новый мир создаёт тьма.

Новый, настоящий мир.

Возвращаясь в Ковчег вслед за своей сестрой Мечтой и любовником Удовольствием, Аллен Уолкер, Четырнадцатый Ной или Здравомыслие Ноя, улыбался.

От Автора (и бэты), или немного (довольно много)о том, что осталось за кадром.

Итак, Подарок закончен, УРА! Спасибо всем кто его читал и поддерживал меня. Теперь немного о фактах, которые не полностью раскрыты в сюжете и оставлены на волю читателя:

Начну с имени Аллена, чтобы не забыть то, что он оказался Здравомыслием, это небольшая подколка в адрес Семьи Ноя, которой его как раз и не хватало.