— Узнать почему? — переспросил Аллен, с трудом сдерживая несколько истерические нотки, — я не заметил за ним, чтобы он пытался это выяснить. На самом деле я вообще не понял к чему и что заставило его.
— Он говорил, что, — Лави запнулся, прикусив губу, но всё-таки продолжил, — что его тёмная сущность с тех пор, как ты её сильно в Ковчеге ранил, просто сходит с ума, и, если я верно понял, то он сделал это под влиянием этой сущности.
— То есть с тех пор, как я пронзил его Коронованным Клоуном, его тёмная сущность очень хотела меня трахнуть!? — Аллен тяжело вздохнул, закрывая лицо рукой, и тут же протягивая её Лави, — вытащи из меня эти иглы, я не чувствую второй руки.
Его друг тут же послушался, убирая трубки с иглами от руки, а Аллен, приподнявшись, всё-таки увидел свою руку. Да, действительно активирована, но во многих местах безобразно переломана. Вокруг этих переломов успели образоваться странные наросты, кажется, сдерживающие конструкцию его руки в более и менее целом состоянии. И, как оказалось, не смотря на то, что он её не чувствует, слегка шевелить пальцами может.
По крайней мере, пара когтистых пальцев шевельнулись сразу же по его желанию. Всё было не так уж плохо.
— Ты знал, что у него такой же браслет?
— Да, и теперь я знаю не только это, — отозвался Аллен довольно резко.
— Если хочешь — не говори, — тут же вскочил на ноги и немного отступил в сторону Лави.
— Нет, теперь меня очень тянет поболтать, — нехорошо усмехнулся Аллен, поднимая браслет, — угадай, из-за кого у меня произошли все эти проблемы с сердцем, и кто хотел, чтобы я сдох, но не то просчитался, не то всё-таки просчитался уже в процессе.
— А можно я не буду угадывать?
— Сердце.
— Что?? — кажется, Лави действительно был не просто удивлён, но чуть не впал в ступор на долгие годы. По крайней мере, после того, как он озвучил свой вопрос так и застыл с приоткрытым ртом, смотря на Аллена, будто бы надеясь, что он вот-вот передумает и скажет, что это была шутка.
Вот только Аллену было совсем не до шуток. Он просто поднял левую руку и многозначительно потряс ей, указывая на свой браслет.
— Сердце, вот что, кажется, решило меня убить, решив, что я тоже не подхожу под её параметры. Похоже, у неё кончается терпение.
— Подожди, откуда ты всё это взял? — засуетился будущий книжник.
— Из своего будущего загробного мира. Это долго объяснять, но я там многих её жертв видел.
— Её? Сердце это женщина?
— Юная девушка. Но на самом деле я сомневаюсь, что это вообще человек, что там есть хоть что-то от человека, я имею в виду. Странно звучит да?
— Пока да. Но я надеюсь, что потом, когда ты расскажешь мне всё с подробностями, я смогу понять что к чему.
Аллен оглянулся на окно, но и собственное отражение, и отражение Четырнадцатого Ноя было слишком неясным, может быть, если бы он подошёл поближе, было бы лучше.
Дверь в палату открылась, и Лави так и застыл, как-то странно смотря в сторону вошедшего.
— Что… — начал было Аллен.
— Малыш очнулся?
Резкий рывок, отозвавшийся болью в груди, и Уолкер тоже увидел застывшего в дверях Тикки Микка, выглядящего очень удивлённым и.. смущенным? Он, почему-то по дуге обойдя его, подошёл к Лави, коснулся его плеча рукой.
— Это, конечно, странно, но прежде чем мы начнём все эти разборки, вопли и прочее мне хотелось бы донести до.. теперь уже вас обоих очень необычную новость. Ваш штаб… в общем, его кто-то разнёс.
— Что? — резко обернулись Лави и Аллен.
— И прежде чем вы начнёте обвинять во всём меня, хочу заметить, что ни один из Ноев не имеет к этому никакого отношения. Граф сам был очень удивлён и почти оскорблён этим фактом… Поговаривают, что это был какой-то синхронизированный, с которым не смогли справиться даже ваши хвалёные Вороны.
====== Глава 6 (31) Собеседник. ======
Мостовая вся была в трещинах, оставшихся, по слухам, ещё с землетрясения, произошедшего лет пять назад, и теперь в больших змеящихся впадинах бодро скапливалась вода, стекая на одну и ту же сторону улицы, подтапливая местное питейное заведение и просто жилые дома, стоящие строго в ряд. Небо хмурилось, ворочалось негромким громовым эхом, но больше никаких водяных потоков на город не обрушивало.
Зато было очень свежо. Сырость, постоянное хлюпанье под подошвой, промозглый ветерок, забирающийся под широкую одежду и свободно овевающий почти всё тело, ранние сумерки, ложившиеся на дороги провисшим навесом — всё сегодня вызывало желание улыбнуться. Наверное, улыбка получалась очень кривой и безумной, потому что все, кто видел его лицо, хмурились, качали головой, отводили взгляд… А может быть, это всё от этой живой штуковины, что обвивала всё его тело, и сейчас сердито и, кажется, обижено сопела что-то в ухо. А вообще, если бы сопение можно было назвать нецензурным, то именно таким бы и признали это сопение — нецензурным. Потому что желание ругаться матом у этого… существа идущий по старой дороге юноша ощущал физически. Но пока собеседник молчал, что было для него нехарактерно. Недолгая остановка перед витриной небольшой булочной заставила юношу напомнить себе, что он уже давно не ел, и было бы хорошо перекусить хоть немного. Задумчиво потянув руку в карман, он тщательно пересчитал мелочь, потому что светиться большими деньгами в толпе совсем не хотелось, и всё-таки решил купить небольшой рогалик и перекусить по пути к его нынешнему укрытию — небольшой квартирке-коморке, которую он снимал за довольно умеренную цену. Там не было мебели, только старый матрас да тумба в углу. Коморка была очень маленькой, но зато сухой, теплой, к тому же у ней была небольшая подсобка, которая ему пригодилась и там было приятно спать, твёрдо зная, что он свободен и волен в своих поступках. Конечно, теперь у него появилась «вторая совесть», но и у этой совести были свои, очень странные приоритеты. Он точно был против всякого насилия, смерти и разрушения, но считал, что просто не вправе вмешиваться в дела своего носителя. Напротив, он постоянно спрашивал того о мотивах его поступков, о том, что с ним произошло, и что он теперь чувствует, как будто из-за всех сил пытаясь посмотреть на происходящее со стороны юноши. Сообщник носил имя Бро-оз. И он был… Он был чем-то странным. Но больше всего он напоминал чистую силу. И в то же время Бро-оз утверждал, что назвать его просто чистой силой будет, скорее всего, неправильно.
Бро-оз вообще очень сильно интересовался всем, что происходит в мире и его историей, иногда поражая юношу своими странными знаниями о тех или иных событиях. На вопросы о том, откуда он это знает, Бро-оз обычно отвечал, что встречался с людьми, тесно связанными с этими происшествиями.
А ещё это именно Бро-оз вытащил Алму Карму с того света. И сейчас Алма был за это благодарен. Потому что оказалось, что у него немало незаконченных дел. Признаться, когда он только понял, что теперь жив и волен делать всё, что пожелает, он ощущал лишь гнев и ни капли благодарности даже по отношению к новому, странному товарищу. Но к счастью, люди, к которым его принесли, уговорили остаться, переждать непогоду, подумать о том, каким именно путём он собирается отправиться обратно, туда, откуда он пришёл. И у Алмы было время подумать, остыть. Первое возмущение улеглось. Ненавязчивая болтовня и его совершенно нелепые вопросы со всех сторон теперь казались не такими уж неправильными, они как будто помогали Алме увидеть картину со всех сторон. Увидеть, понять и принять. Ненависть слегка улеглась, но желание отомстить, желание разрушить и наказать никуда не ушло. Только теперь он решил действовать тоньше, аккуратней, и напрямик, воздействуя только на тех, кто действительно был виноват.
Бро-оз утверждал, что если они хорошо сработаются, то схватить или победить Алму будет почти нереально. Потому что Бро-оз был созиданием, жизнью. Он сказал, что когда-то его имя обозначало именно это и это значит гораздо больше, чем кажется на первый взгляд.
В то же время, Бро-оз, как было уже упомянуто, сильно интересовался окружающим его миром и его историей. Так как Алма был в этой области полным профаном, а воспоминания о прошлой жизни хранились где-то на окраине его восприятия скомканным, неаккуратным почти чужим куском, дотянуться до той информации было не так уж просто. К тому же сам Бро-оз был категорически против и заявил, что Алма просто обязан выбросить прошлую жизнь из настоящей, потому что для человека знать свою прошлую жизнь было просто неестественно. Он не понимал, как вообще можно было сотворить подобное, и что уж лучше он будет париться с парнем, не прожившим и пару полноценных лет, чем с психопатом с совершенно противоестественно возникшими воспоминаниями.
