Тихая, умиротворяющая, способствующая обретению внутренней гармонии атмосфера, и ничего лишнего…
Но Канду Юу что-то всё равно раздражало. И этот непрекращающийся перестук, и редкое ворчание наглого Мояши, и собственное озлобленное состояние.
Последнее бесило особенно.
Канда никогда не отличался добрым нравом, особенной отзывчивостью, или, Боже упаси, желанием повсюду распространять приторные флюиды радости и торжества. Чужая радость всё чаще выражалась в фальшивых улыбках, бессмысленном подбадривании или желании громко заявить: смотрите, как мне хорошо, смотрите, любуйтесь и радуйтесь со мной, даже если вы пришли на похороны, ведь я же сегодня рад!
В большинстве случаев от чужих восторженных речей, глупых, неуместных шуток, не самых умных подколок и просто замечаний Канда Юу начинал скрипеть зубами, чувствовал, как в груди нарастет желание покромсать вылезшего из своего прекрасного сновидения собеседника, но…
Всегда, всегда Канде удавалось сохранить контроль над своими эмоциями, даже в самых тяжёлых ситуациях. Даже перед этим рыжеволосым одноглазым шутом, который лгал как дышал, на самом деле и просто напрашивался на то, чтобы стать вовсе безглазым. Даже во время бессмысленных выяснений, кто прав, а кто не прав с Линали, которая всегда в итоге оказывалась права просто потому, что она не только девушка, сестра Смотрителя, но и человек, который знает Канду не первый год. Даже когда он постоянно сталкиваясь с наглым мелким стручком, был вынужден выслушивать его абсолютно тупые высказывания о жизни.
Канда всегда умел держать себя в руках. Если ему что-то не нравилось, и это что-то не реагировало на первые слова или отпугивающий взгляд, Канда всегда мог взяться за метод, который отпугивал всех, и который Кроль обозвал «размахиванием Мугеном». Собственно, на самом деле это действительно было просто размахивание Мугеном и ничего более, потому что если бы мечник вознамерился в самом деле пойти и убить источники своего раздражения… Он бы не промахнулся и уж точно не стал бы гоняться за объектом своей ненависти по всему штабу! Для него подобные упражнения были чем-то вроде разминки, во время которой он всегда подмечал каждое неправильное движение противника, каждый неловкий разворот, каждую ошибку, которой он мог бы воспользоваться.
Но он никогда не воспринимал это сборище клоунов-недоучек всерьёз.
Можно даже сказать, что это было что-то вроде его персонального развлечения. Когда другие веселились, играли в шахматы, сплетничали, зубоскалили или напрашивались на хорошую трёпку, Канда предпочитал отдавать всё своё свободное время усиленным тренировкам на свежем воздухе и медитации. Потому что только на свежем воздухе была велика вероятность того, что к нему не заявится какой-нибудь Лави с постоянно привычкой звать его по имени, издевательски растягивая гласные и понимая, что этим он страшно раздражает мечника. Там так же никогда не показывалась Линали, в последнее время потерявшая покой и норовившая сорвать каждую его медитацию или тренировку. Причём делала она это так мастерски постепенно и упорно, что отделаться от неё было почти невозможно. В таких случаях Канда обычно начинал надеяться, что девушке надоест её молчаливый или грубый собеседник, и она наконец-то свалит подальше.
Лес был идеальным местом для тренировок, но после переезда в новом лесу тренироваться стало ещё проблематичнее. Казалась бы, никаких особых проблем нет, но неожиданно заболоченная местность и старые, трухлявые, скрипящие при каждом несильном порыве ветра деревья отчего-то бесили и никак не способствовали улучшению концентрации. И он опять приходил в состояние бешенства и иногда, откровенно срываясь, начинал крушить всё, что попадалось на глаза.
После этого в Ордене прошёл слушок, что он, видите ли, жалуется на то, что деревья в местном лесу теперь кругом слишком хрупкие… Ну, да, ломались они довольно просто, но что-то Канда не помнил, чтобы он вообще хоть кому-то додумался ляпнуть подобное, так откуда слухи?
Канда медленно перевёл взгляд на тихо что-то выдохнувшего Уолкера и раздражённо выругался. Мальчик спал довольно беспокойно, иногда начиная едва ли не скулить, ворочаясь из стороны в сторону, грозя в любой момент грохнуться со своего места. При этом в неясном свете наступающего дня его лицо казалось ещё бледнее, почти белоснежным, с ярко выделяющейся рванной полоской воспаленного шрама и темными кругами под глазами.
Не смотря на то, что Канда вообще-то был личностью довольно эгоистичной и о других не думал, всегда стремился всё делать сам, в полном одиночестве… Не смотря на все эти немаловажные черты его характера, он какого-то фига продолжал спасать бесполезных искателей, выслушивал излияния Линали и даже пытался вправить мозги рыжего кроля на место. Но мало ему было всего этого, так теперь он ещё и начал всерьёз беспокоится за мелкое бобовое, которое сейчас лежало перед ним и, кажется, было довольно всем, кроме снившегося ему сна, однако…
Беззащитный вид спящего утомлённого подростка вызывал у него какое-то странное желание не просто донести до этого дурака истину, но и позаботиться, чтобы его не затоптали. Отчего в Канде внезапно проснулись подобные желания и инстинкты, он и сам не знал, но точно ощущал эти странные зачатки желания защитить и уберечь как маленького ребятёнку… Да впрочем это мальчишка и был ребёнком и по состоянию души, и по состоянию ума. Как можно было такого вообще допустить до участия в этой войне?
Канда неожиданно вспомнил, что до прибытия в Орден Мояши был учеником у Мариана Кросса, немного подумал, взвесил различные варианты и, нахмурившись, признал, что, наверное, не так уж плохо, что мальчишка уже оказался в Ордене, а не продолжил бродить с этим придурком, неприятная слава которого давно распространилась по всему Ордену. Возможно, Кросс и был силён да умён, вот только он был всегда себе на уме, и если уж и приходилось подозревать кого-то в предательстве, то Канда подозревал именно Кросса, а не его ученика, отлично понимая, что мальчишка мог запросто оказаться просто марионеткой, исполняющей давно придуманную для неё роль.
И с каких пор его вообще начала заботить история Мояши и все эти интриги, оплетающие святую организацию от самых вершин до самого дна?
Мечник перевёл взгляд вправо, без особого интереса разглядывая пристроившегося рядом Говарда Линка. Молодой инспектор и личный хвост Алена Уолкера тоже, видимо, был сильно утомлён. Вначале поездки он заявил, что не будет спать и просмотрит документы по миссии, но уже через пятнадцать минут стал заваливаться набок, а теперь вот ехал, прислонившись плечом к стене и погрузившись в царство Морфея. Юу был уверен, что проснись сейчас Аллен и попробуй уйти отсюда незаметно, он с лёгкостью бы справился с этой задачей, а Линк так и продолжил бы спать и ничего бы не заметил. Каким образом он следит за Уолкером, Канда не понимал и только недобро усмехался, гладя на эту глупую идиллию.
Устроили тут сонное царство. Всего четыре часа пути, они даже о миссии так почти ничего и не узнали, но зато нашли время поспать. Правда Уолкера ещё можно было понять, Лави растрезвонил всем во время завтрака, что Аллен будет спать, спать и спать, потому что его во время допроса накачивали какой-то дрянью. Чтобы мальчишка стал посговорчивее. Отчего эту же дрянь не подлили Кроссу Канда не понимал, но как обычно не собирался вникать в эти внутренние распри и проблемы. У него были свои собственные цели, и их ему хватало. Он жил лишь ради одного и только поэтому продолжал послушно работать на Орден, крушить акума, позволял себе ненавидеть и вымещать злость на Ноях, в общем, он почти жил. И эти постоянные неожиданные жесты заботы от таких людей как Комуи воспринимал почти всегда в штыки, не показывая при этом, как ему это не нравится. Как только он получал сильное повреждение или использовал слишком мощные атаки, первое, что интересовало всех вокруг, это не потратил ли он слишком много жизненной энергии, хватит ли его на всю эту непростую войну? Он был просто удачно созданным оружием, у которого к тому же были некоторые проблемы с памятью, в этом Юу тоже был уверен. Канда никогда не пытался сделать что-то поверх необходимого, и этот провал в памяти его не особо беспокоил.
