Тикки едва сдержал рвущийся наружу смешок, но ему стало совсем не до смеха, когда пальцы Графа коснулись его запястья. И Микк не сразу отважился посмотреть Графу в лицо – тот был на чём-то сосредоточен, брови нахмурены, пальцы так и продолжали сжимать руку и изучать рельефную поверхность печально известного браслета.

— Откуда оно у тебя? — поинтересовался Граф.

— Да не знаю уже… — Тикки честно пытался заставить свой голос звучать как можно более безразлично, будто бы речь идёт о чём-то неважном, о ерунде. Но ведь не могло быть совпадением то, что они обсуждали Сердце, Граф задавал странные вопросы, а потом подошёл и начал рассматривать браслет!

Желание спрятать руку за спиной было безжалостно подавленно доводами пока ещё живого рассудка.

А потом произошло что-то совсем уж невероятное – на поверхности браслета возникла расширяющаяся трещина, пролегшая поперёк него и постепенно превращающаяся в узкий разрыв со сглаженными краями. Граф довольно легко разогнул браслет, высвобождая руку Тикки на свободу и с интересом разглядывая уже перед самым лицом.

— А вот это пока побудет у меня, — наконец-то вынес он вердикт, пряча браслет в кармане плаща, а Тикки с трудом подобрал свою челюсть с пола. — Что-то не так?

— Нет, просто… — Тикки пытался объяснить своё поведение, но получалось только невнятное бормотание.

— Иди к Трайду, узнай у него новости, а мне надо работать, — Граф говорил устало и совсем тускло выглядел. Тикки только сейчас понял, что в нём будто бы исчез прежний задор, который прежде довольно сильно раздражал. Не было в нём больше желания действовать, устраивать зрелища и смешить народ тем, чем смешить просто не реально, тем, что обычно приносит боль и страх.

— Граф... — теперь уже Тикки Микку захотелось узнать, всё ли в порядке с главой их семьи, вот только произнести этот вопрос вслух было очень неловко.

— Давай… Потом, может, ещё поговорим, если у меня будет время, а у тебя желание, — отмахнулся Граф, выходя из комнаты.

И Тикки понял ,что ему действительно придётся задержаться, и понадеялся лишь на то, что Неа прикроет его перед обитателями Белого Ковчега, и о его небольшой прогулке никто не узнает.

В Семье Ноя действительно было неспокойно.

Об этом не говорили вслух, об этом предпочитали даже не думать, но эта простая истина пропитала залы и переходы величественно Тёмного Ковчега. Ощущение неизбежности приближения чего-то нехорошего давило.

Тикки не хотел здесь задерживаться.

Но вопреки мыслям и планам он отправился искать Трайда, чтобы узнать, что здесь происходит, и узнал. Потом поговорил с парочкой других Ноев; Шерил до сих пор был без сознания, но возле него он обнаружил Графа, и затянулся новый разговор ни о чём.

Он возвращался в Белый Ковчег опустошенным и раздавленным. Словно феникс, каждый раз возрождавшийся из пепла, вдруг обратился в пепел, но не думал возрождаться. Вот так же и его семья… Ей явно не хватало веры в собственное перерождение. Они видели вокруг лишь бесконечные слои пепла и совсем забыли, во что он должен превратиться.

И Тикки казалось, что он виноват во всём этом больше всех остальных.

Как ни странно, очень хотелось по возвращении сразу же обговорить всё с Четырнадцатым, но тот обнаружился в сонном, практически невменяемом состоянии. Он только кивнул прибывшему Ною, отошёл в сторонку, упал на первый попавшийся стул и, в немыслимой позе устроив голову под одной рукой и на локте другой, притянув к щеке коленку, а вторую ногу вытянув вперёд, тут же заснул, не позабыв пробормотать пожелания на ночь.

Тикки постоял немного над ним, подумал, потом оглянулся по сторонам и, крадучись, направился в спальню к своему наваждению.

Наваждение не спало.

В комнате было тепло, почти душно. И не так уж темно – широкое окно лишилось привычных штор, которые бесформенной кучей валялись под окном, и серебрящийся свет «неизвестно чего» с лёгкостью проникал в комнату.

Широко распахнув глаза, Аллен лежал посреди кровати на спине и смотрел куда-то в потолок, явно погружённый в свои мысли. Услышав легкие шаги, он лишь на мгновение приподнял голову, а потом снова принял исходное положение, лишь слегка закусив губу.

— Куда ты уходил? — тихо спросил Аллен, когда Тикки подошёл к его кровати, раздумывая о том, стоит ли ему присаживаться рядом или нет. Всё-таки этот «успокоенный» Аллен был для него несколько непривычным.

— Уходил?

— Я учусь управлять Ковчегом… По сути, Неа утверждает, что я должен уметь даже воссоздавать его, а по мне это слишком тягомотно. Я знаю, что ты покидал Ковчег и только что пришёл.

— В семье проблемы, — пришлось частично признаться Тикки.

Ему повезло, Аллен не был настроен докапываться у Ноя, как тот узнал об этих проблемах и почему не проигнорировал.

— Граф всерьёз настроен на уничтожение Сердца.

— А я не знаю, радоваться ли мне или нет? Я не люблю Сердце.

Тикки с силой сжал зубы, пытаясь решить, что сейчас сделать правильнее: сказать правду или же промолчать. Если он промолчит, то в будущем это может ему неприятно аукнуться. Стоит ли так рисковать?

— Граф кое-что сделал без всяких пояснений со своей стороны.

Аллен заинтересованно повернул голову в его сторону и вопросительно приподнял бровь.

— Он снял мой браслет.

Аллен поперхнулся на полувздохе, закашлялся, сел на кровати, пытаясь справиться со скрутившим его приступом, и, вылупив на Тикки изумлённые глаза, одним молниеносным выпадом ухватился за руку Ноя, задирая его и без того короткий рукав. Потом всё так же молча он схватился за другую руку, осмотрел её, словно надеясь, что забыл, где раньше находился браслет, глухо застонал и уткнулся лицом в подушку.

— Задохнёшься, — тихо произнёс Тикки через некоторое время. Аллен лежал тихо, смирно, практически не подавая признаков жизни.

— Почему ты меня ещё не убил? — вопрос прозвучал невнятно, но юноша наконец-то слегка повернул голову, отворачиваясь от Ноя.

Это был тот самый вопрос, которого Тикки не ожидал сегодня услышать ни при каких обстоятельствах. Потому что он никогда не стремился убить Аллена. С тех самых пор, как Аллен удивительным образом выжил после его атаки, Тикки нравилось лишь сражаться с ним. А ещё на нём висел приказ Графа, значимость которого уменьшалась с каждым новым днём.

Внутренние желания и опасения Тикки стали играть ключевую роль в его судьбе.

— Наверное, я и правда был знаком с Агерту…

Теперь уже был удивлён Аллен. Тикки не видел его лица, но, судя по тому, как сбилось его нарочито спокойное, размеренное дыхание, да разжалась стискивающая край наволочки рука, юноша не смог остаться равнодушным. Непросто было отогнать желание пододвинуться и мягко дотронуться до оголившейся и такой беспомощно тонкой шеи, которую лишь слегка щекотали белоснежные, отросшие волосы. А потому Тикки протянул руку и, стараясь не быть слишком резким, дотронулся подушечками пальцев до нежной, жемчужно-белой в серебрящемся свете луны или звёзд Ковчега коже. Затем сделал лёгкое круговое движение, подбираясь к подбородку и губам, которые Аллен тут же прикусил. Но вырываться или отодвигаться он не стал. Хороший знак.

— Как он это сделал?

— Просто взял и снял, я не знаю как, — вот наконец-то правильные вопросы и ответы.

— И ты пришёл рассказать мне об этом?

— Нет.

Тикки, вполне резонно опасаясь за свою жизнь и целостность своего тела, прилёг рядом с Алленом.

— Ты уже в состоянии активировать свою чистую силу?

— Да, только полчаса Лави рассматривал меня с таким интересом, что мне даже стало неуютно.

Так свободно говорит с ним… Тикки с трудом подавил усмешку и мысленно поблагодарил Вайзли: вот оно, настоящее отношение Аллена к нему. Малыш никогда не ненавидел его, он хотел его спасти так же, как и многих.. нет, намного больше, чем многих, но не понимал, что Ноев нет нужды спасать, они и без этого могут быть не такими уж плохими.

— Никого не нужно было спасать.