— Ты что-то говорил… Возмущался сравнению Аллена с другими экзорцистами.

— Его чистой силы с другой чистой силой, — поправил Алма, подтягиваясь и соскальзывая ближе к краю широкого оконного проёма. Нижние створки были открыты нараспашку, и как обычно подоконник использовали в виде сидения.

— А какая у них разница?

Алма, судя по всему, на беседу и откровения настроен не был и даже слегка поморщился.

— Тебе это очень важно?

— Мне очень важно, — подал голос Аллен. Подросток выглядел умиротворённым, но всё его спокойствие было настолько наносным, будто подросток налепил на себя вполне очевидную маску в надежде, что остальным будет лень уговаривать его снять её. И он оказался прав, остальным было на это плевать, у них были свои заботы, равно как и у Лави.

— У меня есть что-то вроде… понимания, — Аллен Уолкер нервно дёрнул рукой в сторону в попытке изобразить что-то абстрактное. — Но этого мало. Например… Агерту уже как такового не существует, я прав?

— Бро-оз говорит, что, скорее всего, так оно и есть, — кивнул Алма, полностью поворачиваясь лицом в сторону Аллена, видимо, смиряясь с тем, что разговора избежать не удастся. — Собственно, со всеми нами так и произойдёт. Лишь некоторая часть его личности должна раствориться в тебе. Ну и сила передастся, адаптированная под тебя.

— Для чего?

— Для того, чтобы обосновать новый Дом. В котором раньше обитало восемь существ, и назывались они отчего-то Соседями. В смысле, друг друга так называли. И в некотором смысле Агерту теперь стал ты сам. Без памяти, с изменённым сознанием, но ты наше Единство.

— Это просто название или в этом есть смысл? — даже Комуи не смог устоять перед возможностью узнать всего побольше, а Неа перешёл на исполнение какой-то ещё более спокойной, практически незаметной мелодии, звуки которой стелились по полу, обволакивая, но не отвлекая. Словно удачно подобранный фон, не затемняющий основных событий.

— Есть смысл. Для нас. Для Дома. Только Броз озабочен новой личностью Хранителя. Если Хевласка решила покинуть мир, то это значит, что появился новый, а мы не знаем, кто это даже и как его защитить.

— Он тоже для вас важен? — Лави решил, что сегодня ничему удивляться не будет. К тому же его успели более и менее просветить насчёт происходящего и насчёт уже произошедшего, и юный книжник успел составить для себя примерную картину происходящего.

— Каждый обитатель Дома очень важен. Броз говорит, что их же всего восемь, и это число не меняется. Правда, я не совсем понял, чьё же число может меняться, — Алма заправил за ухо несколько упавших на лицо прядей.

— Число Ноев меняется? — решил уточнить Комуи, уже даже отошедший от сидящего с закрытыми глазами Аллена, который выглядел так, словно погрузился в лёгкую дремоту и уже ничем не интересуется.

— Нет. Только увеличивается на одного, и один уходит, но это происходит очень медленно, и с каких пор я, конечно же, не скажу, — лениво отозвался Неа, не отвлекаясь от игры. — Только один новый, вошедший. У него есть некоторые свои «обязанности». Своё «предназначение».

— И с чем оно связано?

— Оно связано со мной Ноем, а часть меня до сих пор застряла в зеркалах, — Четырнадцатый досадливо кивнул в сторону зеркальной стены. — И я очень надеюсь, что хоть кто-то озабочен этим вопросом.

— А если таких нет? — Лави предпочитал узнавать о событиях со всех сторон.

— А если нет, то…. — Неа замер, прерывая игру и погружая комнату управления в полную тишину. Если до этого казалось, что мелодия была совсем незаметна, то теперь все вокруг отчего-то затаили дыхание. — Этот мир обречён.

— Этот мир обречён, если ты не станешь опять Ноем? — сдавленно отозвался Канда, и Лави даже показалось, что он пытался подавить рвущийся наружу смешок.

— Не только. Там не одно условие.

— Но ты считаешь, что без тебя мир не спасти?

— Так же, как и без тебя, Канда, — гаденько улыбнулся Неа снова, довольно резко нажимая на клавиши и заставляя кого-то просто поморщится, а кого-то практически подпрыгнуть от неожиданно прозвучавшего, тяжёлого басистого звука. — Здесь много разных звеньев, и каждый из нас может отвечать лишь за правильное исполнение действий, связанных с ним самим, а не с кем-то другим. Потому я и переживаю за себя.

— И за мир этот? — Комуи решил присоединиться к вечеру откровений.

— Как много вы знаете о Ноях? — поинтересовался Неа, отворачиваясь от инструмента и складывая ладони лодочкой.

— Достаточно.

— Достаточно для того, чтобы считать нас жестокими падонками и существами хуже людей. Я прав? А чем же от нас отличаются люди?

— Что значит «чем отличаются»? — к разговору подтянулась и Линали, до этого высматривавшая что-то в зеркале, погружённая в собственные мысли.

— Ну, а чем они отличаются?

Лави решил, что на сей раз промолчит. Пара более и менее достойных отчетов на примете у него были, но, с другой стороны, любой момент можно было признать бессмысленным, они действительно мало чего знали о Ноях.

— Нои не люди, — заметил Аллен, так и держа глаза закрытыми и нагло улыбаясь.

— Ну так.. — Неа всплеснул руками, — оно и очевидно! Что Нои не люди. Они и не похожи вообще-то. Даже учитывая, что их истинное обличие «очеловечилось» с некоторых пор и от маскировочного отличается всего-то тёмной кожей да стигматами.

— А раньше как было?

— А вот этого я не видел, — развёл руками Четырнадцатый. — Но говорят, вы смогли догнать Тикки почти до его исконного состояния во время битвы в Ковчеге.

— То... та…. То есть, — Лави, отлично помнивший всё, что произошло в Ковчеге, даже растерялся на первых порах, — та тёмная ипостась, то чёрное хрен знает что… это было исконное обличие Тикки Микка?

— Не совсем, но приближенное. Сейчас оно у него уже не котируется, он научился сдерживать то безумие и подстраивать под него свою действующую форму, хотя, возможно, она ещё изменится из-за этого! А вообще сидеть вот так с вами, с экзорцистами, и рассуждать о Семье… Я себя как-то странно чувствую даже.

— А вам можно так распространяться об этом?

— Нам? Не знаю. Я сейчас не Ной и как-то не ощущаю,запрещено или нет. Скажу просто – вряд ли кому-нибудь из Ноев захотелось бы рассказать о Семье, о Тысячелетнем Графе и обо всех остальных. Так, если бы был запрет, я бы почувствовал. А сейчас я от них оторван. У Тикки вон спросите.

— А где он сейчас? — поинтересовался Аллен как ни в чём не бывало, но Лави успел уловить, как с силой впились его ногти в обивку кресла и чуть сильнее нежели обычно сжались губы.

— Тебе срочно? На Ковчеге, но я всё равно против вашей встречи.

— Нам надо будет ещё поговорить. — Аллен странно выделил слово «ещё».

— Поговорите, — демонстративно вздохнул Неа.

— А что между вами произошло? — тут же завертел головой Лави, жаждущий подробностей. Случай Аллена и Тикки был непростым, и юный книжник постоянно ожидал, что один или другой сорвутся, но, кажется, никто в этой компании так и не смог узнать о том, что за отношения связывают этих двоих.

Впрочем, они оба тоже вряд ли это понимали. Ведь Аллен терпел присутствие Тикки Микка и даже не подавал вида, что чем-то недоволен, а Тикки вёл себя практически прилично.

Лави окончательно осознал, насколько отстал от происходящего. И насколько он уже никому не нужен.

Взгляд сам собой пополз в сторону Канды, но юноша вовремя отдёрнул себя, начиная разглядывать собственные ладони. Он вновь бессовестно не прав: ещё должен быть книжник, которому он нужен. По крайней мере, до тех пор, пока Старик не прознал обо всех проколах своего непутёвого ученика.

— Так ты собираешься объяснять, кто такие Нои и чем они отличаются от людей? — повысив внезапно охрипший голос, произнёс Лави.

— Люди? Люди убивают, убивают друг друга из корыстных целей и бесцельно, потому что больны и хотят крови или потому что их вынудили. Люди убивают друг друга на войне, и ни для кого это уже не кажется чем-то выходящим за рамки, — заговорил Неа Уолкер. — И обвиняют в жестокости отчего-то именно нас, Ноев. Странные вы люди. Если мы не являемся представителями вашего же вида, а некоторым образом «используем» вас, это не значит, что мы отвратительные, гадкие монстры. Животные убивают, чтобы добыть пропитание или защититься, человек убивает, потому что ему надурили мозги, он испуган, он болен или просто так… Хотя последнее происходит очень редко. Так с чего вы взяли, что вся эта… с позволения сказать, «война» действительно не имеет под собой прочного основания?