— Доза была убойной, — заметил Граф, отлично понимая проблемы Шерила. — Расчёт был даже не на его долгий сон, а на убийство.
— Снотворное? — Камелот наконец-то выхватил нужные строчки и присмотрелся к выведенным там цифрам. — В таких количествах… и столь мощное. Как он проснулся вообще и успел слинять, если проспал от силы…? — Шерил отложил лист, сжимая пальцы и прикидывая сроки, в которые происходили события этой ночи. — Всего час?
— Чистая сила, — кивнул в сторону кровати Граф. — Ты же помнишь, сколько Аллен ест из-за неё. Его метаболизм и иммунная система…. Всё отличается от человеческих. Так что его такая доза не убила бы.
«Что ж, значит, было что-то действительно полезное в этой чистой силе» — Шерил кивнул.
— А вот то, что он проснулся так рано и сумел ещё и открыть врата, — Граф сделал паузу, щелкая пальцами, — так он только глаза продрал, врата открыл и ещё пять часов продрых в Ковчеге. И, уверен, к открытию врат его наш зазеркальный хулиган подтолкнул, а Аллен и не понял, что сделал. Всего он спал под действием этой штуки часов восемь. Учитывая то, насколько ночным этот ребёнок у нас растёт…
Шерил хмыкнул: к нему уже столько раз слуги ходили докладывать и жаловаться на невозможность уложить мальчика спать. А если мальчик укладывался, то всё равно любил бродить ночью. Говорил, что это привычка такая.
— И к какому режиму его Мана приучал, — проворчал мужчина, одергивая пиджак и оглядываясь на сдавленное хихиканье Майтры. Тот явно был доволен воспитательными навыками своего сына и тем, что вышло из внука. Пришлось промолчать, всё же Граф тоже как раз улыбался, да и Одарённость не так уж часто бывал доволен своей жизнью.
— Есть ещё кое-что, — становясь серьёзным, отметил Шерил. — Поджигатели, к сожалению, не имели близких: ни детей, ни друзей. У одного есть родители, но им всё равно. На их смерть всем плевать. Не то чтобы это было сделано специально, просто они были подонки, работающие на этом поприще уже годы, считали себя профессионалами, для которых тёплые отношения или близкие связи опасны и не нужны. Так что и следы заказчиков проследить будет очень трудно.
— Да, акума из них не сделаешь, не допросишь, — Граф нахмурился, принимая бумаги от Шерила, где был краткий перечень «достижений» и связей поджигателей. — Я, конечно, всё равно попробую их отследить, вдруг в ком-нибудь проснётся давняя привязанность, не всегда же они были такими… Но… обидно.
— Как никогда, — кивнул Шерил. — Так же есть ещё кое-что тревожное. Особенно на фоне того, что Аллен был единственным, кого пытались отравить.
— Ещё что-то, связанное с ним? — Майтра выдвинулся вперёд, опирая голову на подбородок и прикусывая губу.
— Да. Последний месяц то там, то тут им интересовались, опираясь в качестве приметы именно на его руку. Причём у наших слуг тоже; они, конечно же, ничего не рассказывали, кроме крох информации по легенде… но…
Граф нахмурился ещё сильнее, выпрямляясь и оглядываясь на мальчика. За Узами и Мечтой от него можно было разглядеть только рыжие волосы да левую руку на плече Дебитто.
— Граф? — позвал Шерил, услышав подозрительное шмыганье носом.
— А… ничего. Просто насморк, — Граф кивнул, так и не поворачиваясь обратно.
— Насморк, — Шерил опустился рядом, почти зная — сейчас его заставят снова встать на ноги и отправиться поправлять дела Семьи.
Время давно перевалило за полдень, впереди было много разбирательств, и всё же… всё же…
— Странно, а Скина как вы отсюда выдворили? — Алчность наконец-то понял, кого здесь не хватало. Громила любил мальчика.
— А он в тёмной форме может Аллена заставить нервничать, точнее его руку. Вот и пришлось ему уйти, — доступно объяснил Граф и обернулся к Шерилу. — Ты ведь понимаешь, что мы должны узнать, кто это устроил?
Хищная улыбка была ему ответом.
— Вы ведь и без меня отлично знаете, как много следов и ниточек оставляют за собой люди, Граф.
— Ты был сильно испуган. Ты испугался Ноев. Они сделали тебе что-то плохое?
Удивительно, но во сне Музыкант вновь предстал в виде тёмной тени за стеклом. И Аллен даже не мог вспомнить сейчас, как именно выглядел юноша на самом деле, в реальности.
Зато теперь, во сне он вновь оказался в белой комнате. Такой же, как та, что была в Ковчеге.
— Это теперь сон?
— Да, теперь это сон, ты сейчас в кровати. Довольно удобной, смею предположить. И наверняка в сопровождении Роад. А может, кого ещё.
Аллен фыркнул, едва сдерживая смех. Сейчас, когда он опять оказался в привычном, десятки раз виденном уже сне, а тень в зеркале так знакомо перебирала нотную бумагу, ему было гораздо спокойнее, чем в реальности.
— По крайней мере, ты во сне связан с собой в реальности, и оба знают, что происходит там и тут, — зевнув (Да-да, во сне), отметил Уолкер.
— Я и другой я… неожиданно, — проговорил Музыкант, задирая голову и устремляя взгляд в неведомое.
— Да, вы выглядите по-другому.
— Мы?
— Прекрати меня смешить!
— Ты считаешь, это смешно? Я только что узнал, что я — это я и другой я, которые выглядят по-другому.
Аллен, задыхаясь от смеха, рухнул на пол.
— И я не вижу в этом ничего смешного, между прочим! — с явно наигранным возмущением продолжил Музыкант.
— Но ты делаешь это, чтобы меня развеселить! — фыркнул Аллен, усаживаясь на полу поудобнее.
— И мысли такой не было.
— Ты, не подумав, сразу же перешёл к делу? — коварно улыбнулся мальчик.
— Будем считать это небольшой разминкой, благодаря которой я выяснил, что ты в нормальном настроении, ничего слишком плохого не случилось, соображаешь ясно и точно и беспокоиться не о чем.
— То есть всё это был тест? — развёл руками Аллен. — А ничего, что это сон?
— Во-первых, это не совсем сон, а во-вторых, это не тест, это тренинг.
— Что такое тренинг?
Музыкант покачал головой, очевидно, и не собираясь отвечать.
— Они говорили о тебе, знаешь? Нои. Я считал, что их тринадцать раньше.
— Ха, они догадались, что я Четырнадцатый? — Музыкант откинулся на спинку стула, вытягивая руки и улыбаясь довольно, сыто. Будто случилось именно то, чего он так давно ждал. И теперь ему и делать ничего не нужно, только наслаждаться результатом своих трудов.
— Как тебя зовут на самом деле? — со вздохом спросил Аллен. У него было много иных вопросов: о том, кто такой этот Четырнадцатый, что с ним такого случилось и почему он появляется в его снах, но сейчас…. Нет, он не желал тревожить спокойный сон пустыми переживаниями. К тому же наверняка Музыкант не ответит и на половину его вопросов.
Юноша за зеркалом в это время уже поднялся на ноги и прошёл в другой конец комнаты, будто выискивая там что-то в углу, за диваном, где стоял небольшой столик. Аллен не помнил этого столика в реальности, но это ведь сон.
— Неа Кемпбелл, — наконец обернулся парень, постукивая пальцами по серебристому боку кларнета. Он играл на нём всегда что-то неизменно бодрое, задорное, вызывающее улыбку и так и тянущее пуститься в пляс. Мальчик не раз ловил себя на том, что постукивает ногой в такт музыке.
Аллен улыбнулся, только увидев инструмент.
А вот Неа был полностью в своих собственных мыслях.
— Я… последние годы жизни я так же был Неа Уолкером, — наконец произнёс парень. Улыбка Аллена увяла, потерянный взгляд Музыканта был не виден, но ощущался так, что мурашки ползли по коже.
— Неа? Уолкер? — Аллен едва разлепил губы, произнеся эти два, вроде бы, простые слова. — Ого.
— Мана был моим братом, а Тринадцатый был отцом.
Музыкант поднёс мундштук к губам, вопросительно глядя на мальчика, ожидая, будут ли ещё какие-то вопросы.
Но Аллен отрицательно качнул головой и приготовился слушать и не думать.
Он не знал, сколько времени они провели так с зеркальным другом; тот – играя, а Аллен в роли благодарного зрителя. Разве что не хлопал, выражая свой бурный восторг. Но, когда музыка закончилась, он, словно очнувшись от транса, обнаружил себя, сидящим в кровати, в другой уже комнате, которая совсем не отражалась в зазеркалье Музыканта.
