Он всё ещё не мог подняться, его всё ещё качало на волнах невесомости, и теперь его ещё немного тошнило. Может быть, он съел что-то не то?

Какое съел, он же спит! — если бы Аллен мог, он бы рассмеялся в этот момент. Ведь действительно, не может же он в реальности слышать эту музыку, ведь так? Такое бывает только во сне, и этот сон был уж с очень странным, сложным пробуждением. Как только Аллен сумеет, он задаст вопросы по этому поводу Музыканту. Может быть, именно он это и устроил? Интересно, зачем и как?

А пока мальчик продолжал лежать, вслушиваясь в жалобное скуление скрипки. Скрипка в руках Музыканта всегда плакала очень жалобно, но действительно красиво. Впрочем, Аллен был уверен, что до этого слышал звуки колыбельной на фортепиано, а скрипка попала в руки его ночного гостя только что.

Это же сон, они могли играть даже одновременно!

Сухой смешок на сей раз вырвался из губ мальчика, и он с удивлением понял, что одновременно, всего на мгновение распахнул глаза. И свет даже уже не слепил, видно успели привыкнуть глаза даже в закрытом состоянии. Ещё раз очень осторожно Аллен приоткрыл глаза и сумел увидеть… потолок. Белый, относительно невысокий потолок-купол.

Опираясь на локти, мальчик, сжимая зубы, приподнялся, и к горлу тут же подкатила тошнота. Поспешно сглатывая и вдыхая через рот, мальчик продолжал осматриваться, удивляясь тому, как изменился образ сна. Впрочем, несмотря на то, что белизны раньше во снах не было, был и один неизменный элемент: стекло или даже зеркало. Зеркало (или стекло, отгораживающее подобную комнату) в целую стену, за которым, как обычно, находился его тёмный, безликий гость.

Только сегодня он не был безликим.

Аллен с удивлением всматривался в человеческие черты лица, понимая всё лучше, что что-то пошло не так.

Музыкант улыбался и уже не играл. Отложив в сторону смычок и скрипку, он поднялся с дивана, аналогичный которому находился и в комнате Аллена, и подошёл к самому стеклу, присаживаясь на корточки.

— Рад, что ты наконец-то очнулся.

— А что со мной было? — неуверенно уточнил Аллен, инстинктивно так же подползая поближе к стеклу.

— Кажется, тебя опоили чем-то. И ещё ты был перепуган. Очень напуган, случилось что-то нехорошее, — прикладывая ладонь к стеклу, произнёс парень. Такой молодой и красивый — внезапно понял Аллен. Закатанные рукава рубахи и растрепанные, выбившиеся из хвоста вьющиеся волосы придавали его виду некоторую неряшливость, что полностью гармонировало с тревогой на молодом лице.

А ещё в нём было что-то отдаленно знакомое.

— Ээ… — сообразил, что опять думал не о том, мальчик. — А что это… То есть, как? О чём мы говорим??

В последнем вопросе голос Аллена звучал уже очень обиженно, потому как его собеседник смеялся.

— Может быть, нам стоит подождать, пока твоё сознание прояснится, и поговорить немного позже? Посиди пока, подожди. Торопиться некуда, ты и так уже полдня здесь валяешься.

В этом сне всё было ужасно неправильно, и, обхватив собственные колени, мальчик, закусив до крови губу, размышлял об этом слишком усердно, чтобы не найти то, что лежало на поверхности:

— Это не сон?

— Нет, Аллен, это уже не сон. Ты проснулся.

Мальчик опустил взгляд на свою чистую силу, как обычно скрытую перчаткой. Раньше во снах он никогда не рассматривал её и забывал о её существовании вообще. Было даже ощущение, будто во снах его рука была чистой и здоровой.

— Что случилось, когда я проснулся в прошлый раз?

— Точно не знаю. Но, судя по тому, что тебя опоили, а потом ты был напуган и, кажется, тебя собирались убить… так как ты был в полусонном состоянии из-за отравы и согласился ранее «сыграть, если случится беда», то… я принёс тебя сюда, подтолкнув к игре.

— Я играл?

— Да. В уме. Этого достаточно.

— И поэтому оказался здесь?

— Да, — парень снова смеялся.

— Я ничего не понимаю. Где я вообще?

— О, действительно, ведь здесь можно открыть окно! — отметил парень, хлопая в ладоши и продвигаясь к фортепиано. Вполне предсказуемо Музыкант стал наигрывать на нём что-то легкое и быстрое, однако, остановившись очень скоро. И как только последний звук смолк под сводами их круглых крыш, часть стены окрасилась серым, а затем превратилась в самое прозрачное стекло, какое Аллен видел на свете.

Будто стекла нет вовсе, целый проём наружу, из которого можно запросто совершить прыжок… Куда?

Аллен пока не знал. Сейчас он мог видеть только небо. Или потолок, похожий на очень светлое небо.

— Мы на самой вершине, ты должен посмотреть вниз, — предложил парень.

И Аллен послушно поднялся на ноги, с удивлением отмечая, что уже способен даже на такие подвиги, и поковылял ближе к ставшему прозрачным участку стены. Он не пытался смотреть вниз, опасаясь того, что откроется перед ним до тех пор, пока не упёрся в стену ладонями. А когда всё же набрался храбрости и опустил взгляд, дыхание перехватило от ужаса и восторга одновременно. Он был очень-очень высоко. Потому что вот то, что он видел внизу: большие и маленькие каменные коробочки, фигурные крыши, шпили, целые улицы – всё это должно было быть на самом деле огромным. Огромным… городом?

И Аллен находился наверху в самом центре этого странного города. Отсюда было не очень хорошо видно, но большинство ближайших улиц с громадными колоннами и башнями образовывали дугу, окружая башню, откуда наблюдал всё это мальчик.

Огромный город, залитый дневным светом, но так и дышащий чем-то совершенно нереальным, искусственным.

— Это...

— Это то, что мы называли Ковчегом, — раздался голос Музыканта. Он сидел в своей комнате у окна и тоже наблюдал местные красоты.

— Ковчег? Но это же город, нет? И там…там живёт кто-то? Отсюда не видно.

— Нет, город пуст.

— Пуст? — Аллен слышал о заброшенных городах или о древних руинах, но этот город был иным. — С ним что-то случилось? Почему он может пустовать, такой огромный? — Аллен покрутил рукой, не в силах объяснить словами своё ощущение.

— Много чего с ним случилось. Семья одна, если быть более точным. И это не настоящий город, не такой, как все остальные, что ты знаешь. Снаружи он вообще выглядит, как куб, меньший по размерам, чем этот город внутри. Ну и на самом деле он парит в небе.

— В небе? — хватаясь за стену, в ужасе переспросил Аллен.

— Да, а…

— Он парит в небе?? — ужас в голосе ребёнка был не вполне понятен Музыканту, и, скорее всего, его недоумение как раз и оказалось тем, что заставило Уолкера успокоиться и трезво оценить ситуацию.

— Ну да. Зонтики летают, почему бы и не городам. Я думал, такое только в сказках бывает!!! — долго сохранять спокойствие не получилось. — Насколько высоко?

— Ну, близко к земле. Аллен, он не упадёт. Он уже чёрт знает сколько времени летает и никогда не падал.

— Я хочу уйти отсюда.

— Аллен…

— Я не хочу здесь оставаться! Правда, ну мы можем выбраться как-нибудь? Не спрыгивать же… Он связан с Ноями?

— Угу. — Музыкант кивнул, радуясь наконец-то переведённой теме. — И он полностью безопасен. И для тебя тоже, а то выдумаешь ерунду о том, что здесь могут быть только Нои, а ты экзорцист!

— Я не экзорцист! — огрызнулся мальчишка, опускаясь обратно на пол. Он демонстративно игнорировал и диван, и фортепиано, предпочитая надёжный, проверенный пол под ногами.

— Ты имеешь чистую силу. Только не нервничай, — Музыкант, очевидно, продолжал веселиться над этой ситуацией, отчего Аллену становилось обидно. И он определённо был доволен, что Аллен уже и сам отказался называться экзорцистом. Как раз так, как он и желал.

— Тогда как это всё произошло? Как я сюда попал и почему?

— Мы общались же с тобой рань…

— А где он так парит, что его никто не видит? Значит, под нами людей нет совсем? Или это совсем нереальный мир какой-то? — припоминая всё, что знал о Ноях, о их способностях и планах, Аллен строил предположения, перебивая пояснения Музыканта и не давая ему закончить.