— Да ладно, ты говорил то же самое три месяца назад! — возмутилась Роад, укладывая локти на стол и начиная вылезать и сама. — Значит, осталось три месяца. Тики, я, конечно, понимаю, что ты необразованный дурак, но чтобы настолько!
— Вот смотри, Аллен, не будешь учиться, станешь таким же, — нашёл время для наставления на путь истинный Граф, так и не отрываясь от своего письма.
Аллен смерил Графа и Тики недоверчивым взглядом. Учиться ему было всё же... нудно. И местами трудно, хотя и пара учителей, что приходили к нему, старались вести себя корректно и вежливо, иной раз уж слишком вежливо, до того, что юный Уолкер задумывался: накажут ли его, если он над этими учителями подшутит, будет им грубить постоянно или что-то такое сотворит?
— Я умею считать! — раздражённо заявил Тики в это время. — Добрые полгода!
— Тики? — уточнили в один голос слушатели.
— Злые три месяца всё равно, что добрые полгода!
— Ого… — Роад медленно опустила чашку, сложила руки перед собой прилежной ученицей, подняла взгляд к потолку и, улыбнувшись, кивнула: — Надо запомнить эту логику.
— Полночь, — мечтательно протянула Роад, сидящая на перилах балкона и раскачивающая босые ноги над открывающейся отсюда снежной пропастью. Крутой склон был полностью укрыт сугробами, а девчонке такая низкая температура явно была ни по чём.
Аллен стоял рядом со слипающимися глазами, выглядывая в ясном небесном полотне знакомые звёзды. Когда-то давно Мана учил его созвездиям. Каким только вещам Мана его не учил...
Он улыбался и почти валился с ног от усталости. Ему было холодно, но уйти в тепло так же было очень сложно.
— Тебе повезло, что завтра тебе сделали выходной.
Аллен кивнул. Говорить сил не было. Точнее, ему было даже немного лень открывать рот, думать, что именно произносить.
— Интересно, они ещё долго будут буянить? — Роад оглянулась на двери.
Аллен пожал плечами, сжимая посильнее замерзающие пальцы.
— Но до сих пор я никогда не видела, чтобы кто-то ломал Скину нос.
Аллену тоже было трудно представить, чтобы такому громиле кто-то смог сломать нос. Но сегодня он это увидел.
— И вообще, знаешь, у Тики, оказывается, длинные ноги…
Аллен, не выдержав, хихикнул.
— Это ничего, что мы это? Что так всё закончилось?
— Какой праздник без бедлама? У нас таких ещё не было, — фыркнула девчонка и, не услышав никакого ответа, продолжила, — Ты не волнуйся об этом. Со временем наверняка привыкнешь.
— Вы не любите людей, да?
— Везде есть свои исключения, Аллен, — Роад совсем не нравилось то, какой вывод сделал Аллен сегодня. — Пойдём спать?
Мальчик снова лишь устало кивнул, почти мечтая упасть на мягкий матрас, завернуться в тёплое одеяло и погрузиться в глубокий, спокойный сон.
П/А. (размышлизмы) Авторское мнение (для этого фика) таково, что Тики падал во тьму и сближался с Семьей постепенно, осознавая, что деваться-то некуда. Так как сейчас речь идёт о событиях за пять лет до канона, недоверие Тики к Ноям и нелюбовь к собственной тёмной стороне будет прослеживаться в его действиях и мыслях. По этой же причине не ожидайте, что во славу Тиллена я сделаю так, будто Тики будет смиряться с Семьёй ради компании Аллена. У него есть своя привычная, любимая жизнь, давний друг (пока один), и незнакомый ребёнок не может так сразу заставить его бросить всё это. Другое дело, что благодаря Аллену Тики может увидеть, как человек-ребёнок контактирует с Семьей, которая вокруг него будто становится человечнее.
====== Глава 7. Ученье. ======
— Марс, Венера, Земля и… — Аллен запнулся, покачивая четвёртый, пока не загнутый палец. Гримаса выдавала страшные усилия, что он предпринимал, чтобы вспомнить, чтобы не сдаться, но этот бой был проигран заранее. Именно это он понял, поднимая глаза к потолку и мученически вздыхая. Мальчик готов был поклясться – только что помнил название четвёртой планеты, в его голове даже было довольно яркое изображение всей солнечной системы и того, где находилась эта самая планета.
— Не помнишь? — Роад, разлёгшаяся на сиденье напротив, жевала ручку и черкала в тетради, изредка поглядывая на Аллена. Когда юный Уолкер некоторое время назад заглянул в тетради, то обнаружил там непонятные, неряшливые рисунки. Роад утверждала, что это акума в их истинной форме.
Аллен полагал, что девочка не умеет рисовать. По крайней мере, за эти полгода он ни разу не видел Роад, рисующую что-то нормальное. Она редко брала карандаши или краски, но если брала, то все слуги дома едва сдерживали стон понимая: скоро будет большой ремонт. Рисовала девочка с подобающим её личности размахом.
— Меркурий? — предположил Аллен, нахмурив лоб. В отличие от Роад, он сидел в самом углу сиденья у окна, то и дело бросая взгляды на проносящиеся за стеклом пейзажи. Это было не слишком интересно, но Аллен вообще всего второй раз в жизни ехал на поезде. И уж тем более он никогда прежде не ездил первым классом, и всё здесь было для него интересно. Если бы ещё не причина, по которой он ехал сейчас на этом поезде!
Мальчик снова поморщился, отворачиваясь к окну и закусывая губу. В запылённой поверхности, отделяющей купе от внешнего мира, он вполне мог угадать очертания собственного отражения, которое за эти полгода немного, но всё же изменилось. Аллен, к собственной радости, подрос — всё же обидно быть ростом ниже Роад. Медные, обычно хорошо причёсанные волосы успели сильно отрасти, так как Аллен не особо любил стричься, и обрамляли довольно милое личико. Другое дело, что и расчёсываться по утрам мальчик не особо любил, а чем длиннее были волосы, тем больше проблем это обещало. Пока побеждала нелюбовь перед ножницами.
И он улыбался.
Хотя на людях Аллен искреннее улыбался редко и действительно не любил куда-либо выходить, но в Семье его улыбка покорила всех без исключения. Даже акума, которые, вроде, не были ни эстетами, ни способными на заботу созданиями в принципе. Ставшего родным поместья Аллену, как ни странно, хватало с лихвой, и на улицу не тянуло. Может быть, это оказалось связано и с его постоянной занятостью. Его и впрямь заставляли много учиться, но это было действительно интересно, когда кому-то, кроме тебя, это было нужно. Когда ты получал похвалу и недовольные взгляды или лишение сладкого.
Это было так интересно – жить ещё и ради кого-то, зная, что о тебе заботятся, что у тебя есть семья.
Иногда Аллену так же казалось, что он нагулялся на всю жизнь, или, быть может, он немного побаивался людей. Побаивался, окончательно перестал ценить, опасался, не зная, как отреагирует его семья на друзей из людей. Мана был человеком, но по крови Ноем.
А сам Аллен не мог определить до конца, кем именно он являлся (ведь не даром же у него в руке чистая сила?), но не имел ничего против тактики «стояния в сторонке и пристального, но незаметного наблюдения».
Серые глаза замерли, фокусируясь на выбившейся из-за уха пряди. Было немного непривычно понимать, что от облика маленького бродяжки в нём осталось немногое: не было старых обносок, нерешительность или злость исчезла из его глаз, впрочем, серые глаза так же больше не задерживались жадно на каждом съедобном объекте, что проносили мимо, как бывало во времена голодания. Сейчас он был ребёнком обеспеченной – Аллен бы даже предположил – неприлично богатой семьи. Не то чтобы это бросалось в глаза, но Уолкер знал, что денег у Ноев «до фига и больше», — как говаривал о таких вещах Тики Микк, редко, но метко появлявшийся в поместье.
Для Тики, сознательно выбравшего бедную жизнь с друзьями, материальное положение семьи было довольно болезненной темой.
Для Аллена болезненной темой была его искренняя дружба с людьми.
Граф насчёт этого лишь вздыхал и утверждал, что «Малышу Тики» не хватает обычного человеческого общения, и вообще у всех Ноев свои заскоки. Обычно произносил Глава подобное, только расчувствовавшись, и Аллен изучил все симптомы подобного состояния лишь для того, чтобы вовремя смываться. Он ненавидел, когда его тискали, словно любимую, неожиданно найденную на старом чердаке игрушку.
