Он крутанулся на месте, тщетно высматривая спасительную лестницу, потом вздохнул, и плюхнулся на задницу, тоскливо глядя вверх. Всего какая-то сотня метров — сущий пустяк, если ты воробей. И много, бесконечно много, если ты — человек…
Йаати вдруг почувствовал, как в нем волной поднимается нехорошая, темная злость. То, что с ним случилось, было чудовищно глупо, очень обидно и несправедливо. Нет, умом-то он как раз понимал, что вот так, — глупо и несправедливо, — обычно и приходит смерть, — но принять это в отношении себя никак не получалось. Всё время казалось, что выход совсем рядом — только вот он его не видидит, что добавочно его злило. В какой-то миг даже захотелось тупо сигануть в бездну в безумной надежде взлететь, — но это желание Йаати всё же подавил. В то, что он сможет взлететь на голой силе воли, как-то не верилось. Нет, будь тут чуть больше пространства, чтобы разбежаться, он бы, наверное, всё же решился бы прыгнуть, — но на треугольной площадке два на три метра разбежаться негде. Что же делать?..
Он пару раз прошелся туда-сюда, потом протянул руку и потрогал силовое поле. Увы, не твердое, — оно походило на густую, очень плотную жидкость, так что идея взобраться на эффектор и по цилиндру поля пройти назад умерла, едва родившись. Нет, придись ему прыгать сверху вниз, такая вот штуковина очень пригодилась бы, — а так…
Едва он прикоснулся к полю, по телу прошла колючая волна. Чем-то это походило на шуулан, только на сей раз ощущения оказались куда менее приятными: Йаати даже показалось, что его долбануло током. В тот же миг мир вокруг вновь рассыпался на сотни взглядов-осколков, и он испуганно отдернул руку, боясь просто потеряться, пропасть в них. Вряд ли создатели поля рассчитывали на такой эффект, но спросить их Йаати, к сожалению, не мог. Он недовольно мотнул головой и потер руку, — она всё ещё зудела, и зуд от неё, казалось, расползался по всему телу, отдаваясь где-то глубоко — то ли в голове, то ли в самой его сути…
Он невольно отступил от эффектора, — но тут же уперся спиной в стену. Стоять просто так, без дела, оказалось совсем невыносимо, так что, не вполне понимая, зачем он это делает — на другой стороне его точно ничего не ждало, — он пополз обратно, стараясь ни думать вообще ни о чем…
24.
Йаати понял, что стоит на четвереньках, упершись лбом в металлическое ограждение, — похоже, что он полз бы и дальше, если бы не налетел на него. Он ошалело моргнул и, мотнув головой, сел, осматриваясь. Над ним нависал темный металлический потолок, пересеченный массивными балками, — к ним крепился ещё более массивный треугольный блок размером с двухэтажный дом, к которому сходились бесчисленные кабели. Сам он сидел на узком мостике, обегавшем подножие этого висячего сооружения, — похоже, на том самом мостике, на который он с такой тоской смотрел снизу!..
При этой мысли в голове у него всё перевернулось, словно по ней крепко стукнули. Несколько секунд он вообще не понимал, кто он и что с ним, потом, не чувствуя себя, словно во сне, поднялся и посмотрел вниз.
Ему совсем не померещилось, — сияющий силовой луч тянулся глубоко под ним, а вот выпуклая стена реактора оказалась совсем рядом, — он мог её коснуться.
Такое тут уже случалось с ним, — он терял себя, и приходил в себя уже совсем в другом месте. Но тогда он понимал, что просто не помнит пути, который прошел. Теперь же…
На какой-то миг он даже подумал, что как-то забрался сюда, как лунатик, который во сне ходит по крышам, — но такого просто не могло быть. Даже если бы он как-то смог перескочить через пропасть, у него не хватило бы сил подняться по кабелю на сотню метров вверх, — теперь он понимал это совершенно точно. Да и после такого геройского подъема, даже одолей он его, он был бы полудохлым от усталости, — а сейчас он чувствовал себя вполне нормально. Физически, по крайней мере. В голове же у него творился полный кавардак.
Йаати начал, наконец, осознавать, что, в самом деле, исчез в одном месте и появился в другом. Это уже случилось с ним один раз, когда он провалился сюда, в эту реальность, — но в тот раз это не вышло так… наглядно.
Мало того, что это разбивало вдребезги все его представления о мире — это до судорог пугало его. Он мог попасть куда-нибудь внутрь реакторного ядра, или в небо под тучами, или куда-нибудь наружу, в окружение тварей, или…
Список вариантов был бесконечен, — но ни один не сулил ему счастья… кроме, разве что, возвращения домой. Но и это сейчас его пугало: тогда здесь, в Цитадели, погибло бы тридцать миллионов человек, — и он не представлял, как смог бы с таким вот жить.
Осознав это, Йаати яростно помотал головой и кое-как опомнился. Ему невероятно повезло, — сейчас он чувствовал, что попал в какую-то другую, следующую жизнь, и всё, что происходит с ним сейчас, и будет происходить дальше, просто не должно было быть. И, хотя он и боялся, что каждый шаг, каждый вдох могут выбросить его вообще непонятно куда, он не мог сидеть здесь, как баран.
Вновь мотнув головой, он осмотрелся. Справа и слева в перекрытии зияли проемы, к ним вели вертикальные лестницы. Он бездумно пошел к левой, поднялся наверх…
И оказался в рубке. Такой же, как две первых, но только не пустой. В самом её центре лежала странная круглая штуковина, похожая на ступицу автомобильного колеса, только громадная — диаметром метра в полтора, из странного, сизо-фиолетового металла. Перекрещенные обручи из труб делали её похожей на модель атома. На переднем, наверное, торце выступал узкий высокий колпак из какого-то странного черно-фиолетового материала — он походил не на стекло, а на что-то вроде прозрачного металла, но за ним ничего не удавалось разглядеть. Под колпаком торчали четыре гибких шланга или кабеля, разбросанных сейчас по полу, — они кончались целыми пучками каких-то непонятных инструментов. Йаати как-то вдруг понял, что видит Крэйна. Мертвого. Он… оно… эта штука выглядела так, словно грохнулась вдруг на пол — да так и осталась лежать. При жизни это существо — или, быть может, устройство, — несомненно, летало, хотя он не видел ничего, что могло бы служить двигателями. Это, правда, его уже не удивляло, — он достаточно насмотрелся на эалов, да и Шу объяснял ему, как они тут летают…
Но, кроме Крэйна, тут оказалось ещё восемь существ. Они лежали у пультов, — где, очевидно, их настигла смерть. Вначале Йаати принял их за превращенных в киберзомби фтангов, — те же голые, глянцево блестевшие тела с грубо вживленными в грудь панелями, на которых сонно моргали разноцветные огоньки, те же на треть срезанные головы с уродливыми «заплатами», из которых вверх торчали толстые, короткие антенны. Но это были люди.
Это были люди.
25.
На несколько секунд сознание Йаати просто отключилось. Он совершенно отчетливо видел фтангов, — и при этом прекрасно понимал, что это всего лишь иллюзия, порожденная его неверящим воображением. Так же внезапно, как возникла, она рассеялась, и Йаати ошалело мотнул головой. Он понимал, что на эти несколько секунд сошел с ума, — но эта мысль уже ничем в нем не отозвалась. Нцхл был прав, когда говорил о Крэйнах — и, почему-то, правота этой твари задела его гораздо сильнее того, что для самих Крэйнов между людьми и фтангами не оказалось вообще никакой разницы: и те, и другие были для них лишь удобным материалом для переделки в бездушных рабов. Тем не менее, его отношение к Хи`йык не изменилось — они по-прежнему казались ему чем-то, невыразимо чудовищным, нарушавшим все законы мироздания, — и ужиться с мыслью, что Крэйны, в итоге, оказались ничем не лучше их, было не так-то и просто. Йаати отчаянно хотел верить в добро… но здесь, в этом мире, сошлись даже не большее и меньшее зло, а два равно чудовищных Зла, — и участвовать в этой войне не хотелось. Вот только выбора у него, к сожалению, не осталось. Те, кто сейчас лежал здесь, пребывали уже вне любой возможности спасения, — но вот другим, в стазис-капсулах, он ещё мог помочь. Если, конечно, вообще будет что-то делать.
