— Зачем я здесь? — задал он самый волнующий его вопрос.

— Нам нужна помощь.

— А? — Йаати словно врезали палкой по лбу. Такого он ожидал меньше всего, и буквально обалдел от услышанного.

— Цитадель. Темная смерть. Всем. Скоро. Кто-то должен погасить реактор. Мы не можем войти. Но ты можешь.

— Я не могу, у меня нет батарейки. Батарейки для ключа, понимаешь?

— У тебя нет ключа.

Йаати прикусил язык. В самом деле, он идиотски забыл сумку и поперся налегке, с одним пистолетом. Ключ, — как и все остальные его вещи — лежал на нарах в казарме.

— Есть. Там, в крепости, — сейчас он был готов на что угодно, чтобы попасть в неё… и в башню. — Но в нем села батарейка, и я не могу попасть внутрь, понимаешь?..

— Мы можем попробовать поискать… батарейки, — это слово прозвучало так же безжизненно, как и все прочие. — Если мы найдем их, ты войдешь.

— А если нет?

Нцхл развернулся и вышел, словно вдруг утратив к нему всякий интерес.

Несколько минут Йаати гадал, что всё это значит. Сзади «руканог» выглядел всё же страшновато, — за подмышками у него были сопла-дыхала, как у кальмара, на них было насажено что-то вроде противогазных фильтров. Под ними, на спине, висела большая сумка, из которой прямо в плоть уходили разноцветные трубки. Очевидно, эти существа не могли ни есть, ни даже дышать нормально, и это, отчасти, его успокоило. Но тут же в голову ему пришла другая, куда более тревожная мысль: что привело их сюда, в этот вот мир, который, очевидно, совсем не подходил для них?..

Проще всего, конечно, было отнести это на счет врожденной зловредности тварей и их ненависти к людям, — но само то, что он до сих пор жив, эту теорию опровергало. Может, они пришли добить врага в его логове… а может, просто бежали сюда, спасаясь от ещё более страшного противника. Само их снаряжение, — все эти пушки и гранаты, — казалось каким-то кустарным, особенно на фоне страшных машин в подземелье и смертоносной «дымки». Трехногая тварь, правда, опровергала и это… но Йаати до сих пор не знал, в каких отношениях находятся все эти существа, и что их объединяет, кроме очевидной войны с людьми. Которые, похоже, куда-то ушли, оставив только автоматику.

Или, может быть, умерли, но думать об этом Йаати не хотелось. Зато очень хотелось жить. Сейчас он был готов буквально на что угодно, чтобы вырваться из рук этих жутких тварей. Голова у него до сих пор гудела от газа, которым его вырубили, но мысли в ней метались, как безумные.

Он не представлял, что это за «темная смерть», но кое-что начало, наконец, проясняться: если Цитадель (это название очень подходило к циклопической башне) в самом деле, превратилась в чудовищную бомбу, это объясняло и полное отсутствие вокруг неё людей, и отчаянные попытки тварей как-то попасть внутрь и предотвратить взрыв. Йаати слышал о «машине конца света» — мультигигатонной водородной бомбе, окруженной тысячами тонн кобальта. Одна такая штука могла истребить всё живое на целой планете, — и в Цитадели вполне могло быть нечто подобное. Правда, он не был уверен, что станет отключать заряд: он вполне представлял, зачем его могли поставить, и ему вовсе не хотелось предать весь человеческий род. Даже если здесь он уже умер.

Эта мысль напугала и удивила Йаати. Ему умирать совершенно не хотелось, — но теперь он понял, что бывают ситуации, когда такие вот желания просто не имеют значения. «Смерть легче перышка, долг тяжелее горы», — так писалось в одной любимой им книге. Йаати никогда не думал, что это однажды будет относиться к нему… но всё было именно так, и, осознав это, он неожиданно успокоился.

Йаати не знал, сколько лежал здесь. По ощущениям, — добрую пару часов. Так как делать больше было всё равно нечего, он всё время пытался вывернуть руки и ноги из веревок, — и вдруг с удивлением понял, что они поддаются!..

Отчаянно надеясь, что прямо вот сейчас сюда никто не войдет, он удвоил усилия, — и через несколько минут смог, наконец, выдернуть ладонь. Всё остальное оказалось на удивление простым, — Йаати распутал веревку на левой руке, потом освободил ноги и поднялся, — с бешено бьющимся сердцем. Испуганно взглянув на дверь, — хотя из-за неё не доносилось ни звука, — он беззвучно подошел к окну. За ним был заросший пустой двор, залитый уже клонившимся к закату солнцем, — он долго провалялся без сознания. Двор окружал ветхий покосившийся забор, за ним угрюмо темнел лес.

Крайне осторожно, словно имел дело с миной, Йаати отпер тугие шпингалеты, и попробовал открыть окно. Оно, однако, не поддалось, — похоже, что рама отсырела и разбухла в проеме. Он мог бы изо всех сил дернуть за неё, — но тут точно не обошлось бы без шума, а шуметь ему сейчас совершенно не хотелось.

Йаати замер, потом тихо подошел к двери. За ней царила тишина, и он, чувствуя себя, словно во сне, осторожно надавил на ручку. Как он и помнил, дверь не была заперта, и поддалась с легким скрипом. За ней открылась просторная пустая гостиная, обставленная старой мебелью, совсем целая. В большое пыльное окно косо били золотые лучи низко стоящего солнца, и на миг Йаати показалось, что он снова на даче, у бабушки…

Он недовольно помотал головой и осмотрелся. В гостиную выходили три двери, кроме этой. Одна застекленная, вела на веранду, за ней зеленел заросший, заброшенный сад. Никаких признаков того, что тут были невероятные твари, и Йаати вновь ошалело помотал головой.

Осторожно придерживая дверь, он вышел в гостиную, — и тут же заметил во дворе неподвижно стоявшего «двупала». Ну да, глупо было думать, что его бросят без охраны… хотя самих «руканогов» тут явно не осталось.

Немного осмелев, Йаати подошел к другой двери. За ней оказалась темная кухня, пыльная и заброшенная. Судя по всему, никто не бывал в ней уже, минимум, несколько лет. Словно по наитию, он выдвинул темный деревянный ящик, — и жадно схватил большой нож. Кухонный, конечно, — но по виду очень острый, и вполне способный послужить оружием.

Сердце у Йаати подскочило, — теперь он мог прикончить «двупала» и просто убежать в лес… вот только это ничего ему не дало бы: он не знал, где находится крепость, и, даже если бы добрался до неё, то вновь застрял бы у запертых ворот.

Вздохнув, он подошел к последней двери, тоже, очевидно, ведущей в спальню. Из-за неё пахло чем-то непонятным, и он помедлил, прежде чем открыть её. Запах походил на солидол или машинное масло, и Йаати сразу вспомнил страшное подземелье с «кувшинами». Его передернуло. Беззвучная картинка адской битвы вновь всплыла перед глазами, и он недовольно помотал головой, прежде чем открыть дверь.

И тут же замер, словно его тело просто выключили.

«Кувшин» был там. Очевидно, неживой, — он лежал на полу, раскинув неестественно длинные руки. Йаати уставился на короткие, толстые ноги существа, — судя по ним, оно весило совсем даже немало, — потом перевел взгляд на безвольно откинутую «крышку». Отсюда он не видел, что под ней, — но вырывавшиеся из-под таких пучки страшных бледных щупалец помнил очень даже хорошо.

Конечно, тварь была явно дохлая, — очевидно, «руканоги» откуда-то принесли её, и «кувшины» даже в живом виде не сочли его противником, — но всё равно, живот Йаати вдруг противно свело. Сердце тоже замерло… но его тело сейчас жило отдельно от ошеломленного сознания.

Перешагнув через безвольную руку твари, он взял стоявший на столе маленький приемник. Крышка на донце поддалась легко, а под ней он увидел те самые батарейки.

Целых четыре штуки.

Сердце Йаати вновь подскочило, теперь уже радостно: он не знал, разумеется, в каком они тут состоянии… но теперь ему оставалось лишь добраться до крепости. Он взял нож… и тут же понял, что нести батарейки в левой руке неудобно: он легко мог их выронить, да и перелезать, например, через забор, сжимая их в кулаке, невозможно.

Он на секунду задумался, потом вдруг сунул батарейки в рот, по две за каждую щеку. Получилось неудобно и смешно… но проблема решилась, и, взяв нож, Йаати подошел к окну. Он увидел раскрытые настежь ворота, — и пару бродивших за ними «двупалов».