Четверо посетителей удивлённо уставились на новое зрелище, прежде никогда не виданное ими в «Адмирале Бенбоу».
— Хватит! — прокаркал своим характерным голосом Пью, ибо именно по голосу Джим и узнал одного из разбойников ватаги капитана Флинта, отчего подросток и замер, как соляной столб, на верхних ступенях лестницы и сейчас лишь с нескрываемым, всё возрастающим, ужасом, взирал на своих неожиданных преследователей. — Хватит! Ах Билли… Билл! — так ты всех распугаешь… А нам ведь этого не надо, не так ли? Тащи паренька к нам за стол и пускай его добрая матушка даст нам жаренного мяса и хлеба, а также рому, много рому! А мы будет вспоминать и говорить… Вспоминать «Моржа» и говорить о том, что нам остался должен, юнга с королевского корабля «Саффолк», в Кингстоне, на Ямайке.
Хокинс было собрался бежать, но его остановил резкий окрик, быстрым шагом приближающегося к нему громилы Билли Бонса: «Куда?! Пожалей мать — мы её саму на жаркое пустим, если убежишь!»
Билли Бонс за шиворот стащил, бледного как смерть, Джима вниз и силой усадил за стол, с противоположной стороны его, спиной к деревянной стене заведения, прямо напротив него самого и Пью.
Складывалось впечатление, что сейчас подросток, прислонившийся спиной к брёвнам стены и отрезанный от возможных путей бегства: как спасительной внешней двери, так и коридора к чёрному входу — был приготовлен мужчинами к скорому пристрастному допросу.
Джим всё ещё неверящим взором смотрел на ухмылявшихся пиратов, убитого им собственноручно капитана Флинта и никак не мог взять в толк: как же они так быстро поняли что это именно он устроил на «Морже» заварушку, похитил карту капитана Флинта и сбежал со службы на свою малую родину, в «Адмирал Бенбоу». Это казалось чем то совершенно фантастическим и неправдоподобным.
Подростку однако хватило ума спокойным голосом попросить мать быть потише и не поднимать панику, и принести мяса и хлеба, выпивки, ибо он понимал что сейчас ему нужно выиграть время, что бы придумать что далее предпринять — против, столь внезапно оказавшейся прямо перед его носом, смертельной опасности.
Вскоре, после принесённой бубнящей себе под нос молитвы, женщиной, еды, на которую пираты набросились словно голодные уличные псы — они уже весело что то гомонили меж собой и перемигивались с Джимом, видимо полагая что дело сделано и самое сложное сейчас у них позади.
— Лихо ты нас в Кингстоне, прямо такое устроил… Что просто — уух! — признал заслуги Джима Билли Бонс, затягиваясь из набитой табаком трубки, из красного дерева. — Пью, после того как ты его чем швахнул в проходе, по фонарю — потерял полностью зрение: осколки в левом глазу и порез, когда ты его ножиком почикал по лицу и руке, и сильнейший ожог правой части башки, особенно верхней половины.
Сидевший рядом с Бонсом Пью вдруг изменился в лице и схватился за нож, что то коротко прошептав себе под нос, но здоровяк штурман «Моржа» быстро перехватил его руку и на ухо объяснил, громким шёпотом: что «всё потом — сейчас дело.»
Слепец всё же снял свою широкую грязную повязку с глаз и Джим увидел, кроме опалённого с правой стороны лица, ещё и огромную проплешину, с той же части головы.
Видимо Пью лишился значительной части своих волос, когда тушил горящие одежды, после точного броска мушкетона Флинта, Джимом.
— А наш весёлый балагур квартирмейстер, что считался лучшим плясуном «Моржа»? — продолжал, с холодной ненавистью цедя слова, Билли Бонс, словно бы примериваясь со скорым приговором подростку, — Он стал одноногим… Одноногим! С его слов выходит, что сперва его столкнули с трапа в темноту прохода, из которого и выскочил прочь чужак в косынке на лице, а потом, когда он со сломанной ногой вопил о помощи, кто из наших дураломов спрыгнул, прямо ему на ногу и принялись шмалить из ружей в пороховую комнату и она тут же и рванула! Его, из-за того что он уже почти выкарабкался по трапу, на одних руках, на верхнюю палубу, как и Пью — выбросило в море взрывом. Но сломанная нога висела на сопле теперь и когда его выловили из воды, то доктор без лишних раздумий её откочерыжил Сильверу, что бы не началась гангрена, да и вообще — потому что, со слов этого коновала: просто не знал как сшить что бы было как прежде.
Джим уже немного пришёл в себя и сейчас жалел лишь о том, что сам не обзавёлся кортиком по возвращении в Англию и не носил это оружие постоянно с собой, как бандиты сидящие напротив него. На родине Джиму данная предосторожность казалась излишней.
Решив как потянуть время, что бы не было расспросов о карте и прочем, Джим вскинул глаза к небу и спросил: «Да с чего вы взяли, не знаю кто именно вы оба такие, что я виноват во всех тех бедах что случились в вашим судном? Я — простой юнга! Сопляк и молокосос, по сравнению с такими…»
— Шутник! — констатировал Пью. — Сильвер бы его сейчас задницей на свой костыль насадил, для воспитания почтения к старшим, а Флинт, где бы он ныне не обретался — мог бы и жечь частями тело, подолгу с интересом выспрашивая о деньгах…
Билли Бонс покачал вихрастой свинцовой головой и спокойно начал объяснять: «Мы, Я и Чёрный Пёс — не были задеты взрывом на «Морже», так как находились вне его палуб в то время как ты там ошивался… После первой паники нам пришлось залечь на дно, без денег и вариантов, совершенно не понимая что и как далее делать. Но потом, когда мы с ребятами встретились, с теми кто остался жив, нам пришло на ум, ибо по рассказу Пью и Сильвера выходило что случилась какая потасовка и выстрел, как раз на том уровне корабля, где пьяным валялся наш капитан. Потом странный незнакомый матрос, с косынкой на лице, что так лихо отоварил эту пару нынешних калек. Вслед за его побегом, прочь с «Моржа», Сильвер клялся что тот кто его сбросил с трапа — тот и кричал, требуя обстрела двери пороховой комнаты: паника у наших пьяных дураков вахтенных и их самоубийственная стрельба, в двери проклятущей многожды, пороховой комнаты «Моржа». Все конечно вхлам перепились, но эти трое стрелков, просто сыновья мартышек, не иначе!»
— Я простой юнга, что соскучился по родным людям и покинул… — тянул подросток, с трудом понимая о чём его говорит штурман «Моржа».
— Заткнись!!! — рёвом буйвола перебил подростка Билли Бонс. — Иначе клянусь что выпотрошу тебя немедля, несмотря на все требования Сильвера привести к нему Джима Хокинса — живым и в меру невредимым!
Из дальнейших объяснений пиратской пары выяснилось, что когда поредевшая ватага «Моржа» кое-как пробивалась что бы не сдохнуть от голода в таверне Сильвера «У смуглой бабы квартирмейстера», то они смогли, долгими вечерами от безделья и безденежья, прийти к выводу что их кто где подслушал.
Они все по пьяни и сами много чего лишнего болтали, но о карте и скором дележе — никому! Зачем лишний раз заставлять сердца «коллег» стучать чаще и возбуждать в них нездоровую зависть: а то налетит ещё какой «голодный» молодой пират и хлопнет всю их многомесячную добычу себе, в одном удачном налёте.
Предлагались самые невероятные варианты к рассмотрению: негр слуга, что был с ними на мели где застрял прямо перед прибытием в Кингстон «Морж». Но потом, после появления корабля на Ямайке — был продан знакомым рабовладельцам Флинта, для пополнения денежных запасов на корабле и покупки ящиков рому.
Проводники индейцы, которые помогали вести отряды пиратов на наземных нападениях на крепости или поселения испанских и португальских колонистов.
Кто из «девочек» на берегу, с которыми наши пиратствующие кавалеры проводили частенько своё время.
— Наконец Сильвер вспомнил, что по словам его бабы, смуглянки, тот юный паренёк, с ромом, всё время проторчал у двери кабинета, когда мы несколько громко толковали: о скором выходе и дележе, и ушёл прочь лишь незадолго до нашего появления в общей зале. — продолжал успокоившийся Билли Бонс.
Пираты однако сперва похитили негра раба с плантаций Ямайки и зверски его пытали — но бедняга ничего не знал, так как недавно был привезён в колонии и плохо говорил на европейских языках.
