После начавшихся воплей, подросток зажимал пирату рот и ждал пока тот перестанет конвульсивно дрыгать конечностями и тут же продолжал свой пыточный допрос.

Никто к ним не подбегал и Джим всё сильнее злился, что тратит своё время впустую, с этим, по всей видимости офицером разбойничьей команды — вместо того что бы скорее обирать дома на острове и обыскивать карманы уже мёртвых пиратов.

— Мразь, скотина!!! — срывался на крик Хокинс, кромсая лицо бородача кортиком и отрезая тому уши в припадке подростковой истерики. — Говори! Как свинью разделаю!

— Тюлень! — захрипела с окровавленным ртом, жертва истеричного допроса подростка.

— Что?!

— «Тюлень»! Камбуз… под шкафом с ножами небольшая выдолбоина, там храню что успел…

В кустах раздались шаги и довольный своим успехом Джим, радуясь что наконец узнал что хотел, ловким ударом в сердце загнал кортик на половину лезвия в грудь мордатого бородача пирата, так напоминавшего ему о недавних временах и подобных же «бородачах», что вместе с его отцом и устроили береговую «каманду Адмирала» на родине мальчика.

Из кустов однако появился не кто то из моряков или солдат десанта, а напарник Джима по шлюпке, юнга ровесник, взятый недавно на Мальте.

Увидев Хокинса, поднимающегося на ноги с недовольной гримасой на лице и убитого покалеченного пирата — смуглый новичок покачал длинными, чёрными как смоль и грязными волосами, и на ломанном языке произнёс: «Хорошо! Плохо! Ты убиваешь всех: мой брат, далёкий брат — удушил тряпкой! Сейчас, вот его — просто зарезал… Ты негодяй и убийца, и я тебя тоже убью! Месть! Кровь! Семья!»

После этих слов, вышедший из зарослей юнга «южанин» кинулся на своего товарища и Джиму пришлось отскочить на несколько шагов назад, так как оказалось что его новый враг довольно сносно владеет своим кортиком и умело пытался им порезать или уколоть своего «кровника».

С минуту подростки бегали друг за другом по кустам и вокруг низеньких, изогнутых к земле, пальм — постоянно рубя воздух многочисленными атакующими ударами и стремительно спасаясь от подобных от врага.

Однако Джим был чуть старше и явно опытнее, участвуя в сражении с берберами в Средиземноморье, голландцами у Фрисланда и недавних преследованиях карибских разбойников: Хокинс носком своего низкого сапожка зацепил рыхлую землю и швырнул её прямо в лицо своего противника.

Когда юнга мальтиец на секунду остановился что бы протереть глаза — Джим словно бы гадюка подскочил к нему и нанёс сильнейший удар, снизу вверх, в живот своему визави.

Новичёк мальтиец что то коротко крикнул — потом свалился на траву, держась за живот двумя руками и бросив собственный кортик.

Хокинс медленно поднял оружие врага и спокойным, виденным ранее на родине жестом, как ему несколько показывали «бородачи» — перерезал горло ещё живому врагу.

Юнга «мститель за брата», слегка захрипел, однако ничего более не произошло и Джим, каким то совершенно спокойным, тусклым взглядом наконец осмотрелся: перед ним лежал офицер пиратов с отрезанным им, Джимом, пальцем и разможжёнными кистями рук, зарезанный, в конце концов, своим мучителем. Немного вдалеке стоял сам Хокинс, возвышаясь над второй своей сегодняшней жертвой, таким же как и он сам, юнгой с «Саффолка».

Джим несколько истерично хмыкнул и решив что пора как можно скорее начать осматривать пиратский схрон на «Тюлене», пока суда ещё в бухте и в неразберихе продолжавшегося боя его могут беспрепятственно пропустить на борт пиратского корабля — скорым шагом вернулся в поселение, где солдаты и моряки десанта «Саффолка» уже вовсю куражились над оставшимися в живых, обнажёнными сейчас, женщинами островитянками — разыгрывая всех их по условным номерам в странную игру, с метанием свинцового шара по выставленным на земле костяшкам.

Немного пробродив в поселении и увидев что на него никто уже не обращает внимание, Хокинс было решил также поучаствовать в розыгрыше какой понравившейся ему самки — но тут же получил отказ и посыл себя в дальнее путешествие: матросы не собирались делиться ещё и с юнгами, как с солдатами из десанта, примерно полутора десятками захваченных ими женщин и хотели как можно скорее, пока офицеры не прекратили вакханалию на острове, успокоить свою похоть.

Прыжки и ужимки, с боевыми криками «пороховой обезьяны» и размахиванием кортиком — никого ни в чём не убедили и в конце концов один из солдат просто выстрелил в землю прямо возле Джима, предупредив того, что в следующий выстрел просто-напросто прикончит его, если «пацанёнок только рыпнется на что претендуя».

Видя решимость остальных мужчин из очереди, не допустить ему взгромоздиться, на поваленную на куче покрывал, прямо на улице, какую то толстую индианку — Джим, ругаясь на чём свет стоит, прошёл далее к бухте.

Тут же, заметив что офицеры «Саффолка» осматривают захваченные боевые корабли пиратов и вспомнив об узнанном им схроне на «Тюлене», подросток опрометью кинулся спрашивать ещё одного юнгу, бывшего на пару лет его младше, где именно находится корабль «Тюлень».

Стоявший по приказу лейтенанта юнга, который ждал матросов с добычей что бы их учитывать чёрточками на доске пустого ящика из под рома — и сам этого не знал.

Джиму пришлось ещё минут десять спрашивать у проходящих мимо по берегу юнг и моряков, прежде чем ему указали на стоявший посредине бухты корабль пиратов и на его грязную, почти что совершенно слившуюся с почерневшими досками, табличку с названием.

На палубу «Тюленя» Хокинс влез по канатам и был тут же было изгнан прочь с судна, там находившимися боцманами и офицерами. Но быстро нашёлся и сказал что его прислали для помощи при описи, что бы старшие носили, а он помогал учитывать, как делали выставленные с этой же целью, прочие юнги на берегу.

Через пару минут «описи» отпросившись отлить, Хокинс как можно скорее бросился на поиск местного камбуза, что оказался возле трапа верхней палубы и после некоторого поиска смог наконец найти, указанный ему разодетым пиратом, шкаф, коих было на камбузе целых семь штук и отодвинув его, обнаружил в тайнике под ним — кожаный длинный кошель, наполненный чем то звонким.

Первый же осмотр показал, что там находилось пять золотых дублонов, два десятка серебряных монет различных стран и размеров, от совершенно крохотных до почти что десятиграммовых, пара простых золотых колечек и три, с камушками, правда бывшими меньше того, перстень с которым Джим снял с отрубленного пальца бывшего хозяина всего этого богатства.

После кратких раздумий как всё это пронести на борт «Саффолка» и избежать процедуры обыска, единственной разумной идеей подростку показалась следующая: здесь и сейчас взять шлюпку и прибыть на собственный корабль, с неким придуманным «сообщением» от десантного отряда: что город взят и господин капитан может прибыть с осмотром и принятием победы.

Подросток знал, что офицеры на берегу — специльно пока что не посылали вестового с подобным сообщением своему командиру, желая как можно больше получить выгоды от грабежа и насилия, и опасаясь что капитан это всё немедленно прекратит своим приказом.

Быстро вернувшись с «Тюленя» на берег и найдя небольшую пиратскую лодку, которой мог и в одиночестве добраться о своего корабля — Джим вскоре уже стоял на палубе «Саффолка» и сообщал помощнику капитана что поселение взято, а пираты большей частью уничтожены и можно начинать грузить призы — люди на берегу к этому давно готовы.

В радостной суете на борту и криках что «наконец то» и «давно пора», никто не заметил, как принесший столь давно всеми на корабле ожидаемую новость юнга куда то на время исчез, а чуток погодя появился из корабельного гальюна — уже без свёртка в руках, который до этого скрывал на пузе, под рубахой.

Джим решил что если аккуратно свернуть часть досок на «седле» и аккуратно закрепить на них своё богатство, а потом вернуть доски на место и прибить их вновь, то можно не беспокоиться за обнаружение своей островной добычи и почти что быть уверенным в том, что она достанется именно ему, а не кому ещё.