На следующее утро первым делом я купил в ларьке три пачки дешёвых презервативов. Три по три девять. Родители давали мне деньги на карманные расходы, совсем чуть-чуть. Их едва хватало на презервативы, книжку и жвачку.

Я по-прежнему не знал, как себя вести по отношению к Ане.

В гимназии наши взгляды встретились и задержались, наполненные новым смыслом, наши «Привет» звучали уже не так. Её головка передо мной теперь таила новые невероятные ощущения. Мысли о самоудовлетворении покинули меня. Я боялся только одного: что это счастье может неожиданно закончиться, что я могу всё испортить, что Аня разлюбит меня.

После занятий я провожал её до дома, и мы снова целовались. В этот раз в подъезде. Я не напрашивался в гости, наоборот, быстро ретировался. Я чувствовал себя джентльменом, сдержанным, не пытающимся затащить девушку в постель через день после знакомства. Кроме того, про себя я начал мечтать, что когда-нибудь мы с Аней поженимся.

Мы мало общались в коридорах гимназии, чтобы не привлекать внимания. Мой взгляд как магнитом притягивало к ней, я представлял, как обнимаю её, мои руки опускаются на её попу, мнут её, наши губы сливаются в поцелуе. И тогда я с отчаянием возвращался к мысли, что без денег, я не могу даже предложить ей сходить в кино. Без денег все мои надежды разбивались в дребезги. Это снова повергало меня в уныние, отталкивало от неё.

Аня чувствовала такие моменты и всячески поддерживала меня.

– Ты такой грустный сегодня, – говорила она, и мы целовались в гардеробе, на лестнице, в тёмном коридоре. Зарядившись её энергией, я снова пылал ярким пламенем.

Мне хотелось большего. Я начал приглашать её к себе в гости под разными предлогами, но она почему-то каждый раз отказывалась, ссылаясь на занятость. Прошло два месяца со дня нашего первого поцелуя. Мне казалось, что это слишком мало, что нужен как минимум год.

Я снова начал удовлетворять себя. В этот раз я, не стесняясь, представлял себя с Аней. Я включал видеокассету, спускал штаны и дрочил по три-четыре раза за день. Перед глазами мелькали порносцены, в которых главными героями были она и я.

На следующий день я чувствовал себя уставшим, вымотанным, апатичным, грязным. От стыда я готов был лопнуть, но ничего не мог с собой поделать и после занятий снова дрочил. Я не особо надеялся на успех с Аней и просто ходил за ней, как телёнок. Слушался её, делал то, что она просила. Она не была деспотичной, капризной, как могла бы. Наоборот: постоянно проявляла обо мне заботу.

Моё подавленное состояние и постепенно увядающий интерес передались Ане. Она стала часто грустить, виновато смотреть на меня.

Но однажды, это было уже где-то в начале апреля, она неожиданно пригласила меня в гости. Мы пришли, пили чай, сидели в зале, целовались. Во мне не осталось и капли надежды. Мой член предательски возбудился, снова то сладкое томление вокруг головки. Руками я искал груди Ани. Я попытался снять с неё кофточку, но она не дала мне. Я представил, как приду домой и буду дрочить до посинения. Поцелуй был отравлен. Мне хотелось поскорее пойти домой.

– Давай я сама, – возбуждённо прошептала она, оторвавшись на секунду от мочки моего уха, которую долго посасывала до этого.

Я подумал, почему мне нельзя самому снять с неё кофточку, но в следующий момент, она стянула с меня свитер и майку. Я остался сидеть в одних джинсах и носках.

Я не понимал, но продолжал целовать и гладить её. Она начала медленно прокладывать дорожку из поцелуев, двигаясь вдоль шеи, опускаясь всё ниже. Её губы оставляли мокрый тёплый след, который, подсыхая, тут же становился приятно холодным. Она водила по моей груди шершавым кончиком языка, нашла соски и неожиданно надкусила их. Я вздрогнул, она расплылась в улыбке и продолжила путь вниз. Я уже не сомневался насчёт пункта назначения этих поцелуев. Её руки скользнули к ремню, расстегнули его, потянули джинсы вместе с трусами вниз, обнажив мой пах с торчащим каменным членом. Белесоватая бордовая головка, сдерживаемая белой жилкой уздечки, слегка передёрнулась, выступив из-под тонкой кожицы.

Аня взяла мой член в левую руку и потянула за кожу вниз. Уздечка натянулась, я напрягся, и головка раздалась в размере от прилившей крови.

Наши с Аней глаза встретились. Между ними возвышалась головка моего члена. Я специально напрягал член, чтобы он становился больше. От этого головка раздувалась, как ноздри жеребца. Анин взгляд изучал меня, она как будто наблюдала за моей реакцией. Мой взгляд выражал томление, полную капитуляцию. Аня имела надо мной абсолютную власть, держа мой член в руке, как скипетр.

Она высунула язык и кончиком провела по головке. От этого мышцы на моём животе начали дрожать, дыхание спёрло, диафрагма отказалась работать. Анина рука сползла до основания, оставив верхнюю часть члена натянутой до предела. Наши взгляды были по-прежнему прикованы друг к другу. Я молил её взглядом не останавливаться, продолжать.

«Ещё, ещё», – шептал я ей взглядом.

И она продолжала: теребила натянутую, как струна скрипки, уздечку, далеко высовывала язык и как будто слизывала мороженое с члена, вытягивала губки в кружочек и погружала их на головку. В этот момент кончик её языка впивался в головку сверху, выискивая мочевой канал. Аня втягивала в себя воздух, создавая вакуум. Она уже не смотрела мне в глаза, её головка начала всё глубже погружаться сверху на мой член, обволакивая его блестящими губками. Самая уязвимая и чувствительная часть моего тела медленно опускалась в горячее пульсирующее лоно, заполненное Аниным соком. Внутри дёргался нежный шарик. Он бился, скользил, сокращался, вытягивался, натирая глянцевую поверхность под самой головкой. Аня ныряла губами на член, полируя до яркого блеска самый верх. Мягкий шарик шлёпался в эти моменты и растекался вокруг головки. Её рука крепко сжимала член у основания, двигаясь в такт с нырянием.

Внутри меня со всех точек тела, с самых отдалённых мест, кончиков пальцев на ногах и руках, мочек ушей, начала собираться энергия. Она устремлялась в одну точку, именно ту, которую так старательно натирала Аня. Энергия концентрировалась, как солнечный свет, пропущенный через увеличительное стекло, постепенно фокусируясь в одном месте. Когда миллионы точек моего тела сошлись вместе, тонкий дымок отделился и вспыхнуло пламя.

Аня уже не понимала, что вытворяет со мной. Потому что моё тело забилось в оргазме, мышцы на руках и ногах напряглись, пресс заставил меня выгнуться, согнуться пополам. Она крепко держала мой член, не давая поезду остановиться, не давя на тормоза, но и не ускоряясь, продолжая по инерции двигаться до полной остановки.

Когда всё закончилось, она всё ещё держала мой член во рту. Потом также медленно, прижимая губки, вытягивая всю слюну, поднялась, и наши взгляды снова встретились.

Я был благодарен ей, мне хотелось тут же доставить ей такое же удовольствие. Хотелось рассказать ей о своих чувствах, переживаниях. Она остановила меня, взяв за руки:

– Давай в другой раз.

Наши уста нашли друг друга. Её необычно горячий рот был наполнен слюной. Я пытался угадать вкус спермы в её слюне, но ничего такого там не было.

Я думал о том, что у неё месячные, поэтому она не может. Или она девственница и боится или не хочет терять со мной девственность?

И ещё один вопрос не давал мне покоя в тот вечер и в последующие дни: если Аня девственница, то как она научилась так хорошо делать минет?

Мы стали регулярно встречаться у неё дома. Она объяснила своё нежелание заниматься сексом так: её папа – мусульманин, но сама она не чувствует принадлежности к этой религии, в то же время боится потерять девственность до брака, чтобы не опозорить отца.

– Ты выйдешь за меня? – сказал я, когда она закончила объяснение.

Аня грустно улыбнулась, прежде чем ответить:

– Я подумаю.

– Ты меня любишь?

Она кивнула и потянулась за поцелуем, которым я тут же покрыл её губы.