Семь статей, цеплявшихся одна за другую. Сначала репортаж о матче команд Мацуямы и Такамацу, оформленный в виде диалога между Аомине и Кагами, смотревшими матч с разных трибун, агитировавшими, не стесняясь в выражениях, каждый за свою команду и профессионально расхваливавшими достоинства каждого игрока. Сакурай зарисовал обоих в фанатской форме, схематично изобразил гербы команд и дополнил оформление рисунками баскетбольного мяча, кольца, и прочих атрибутов, а также срисованными с сайтов общекомандными фото.

Потом – однодневный городской квест с несколькими заданиями-вопросами, ответы на которые приводили читателей то в планетарий на лекцию по астрономии, то в кинотеатр на новогоднюю семейную комедию, то в традиционное кафе, где можно попробовать домашние десерты и угощения. Сакурай изобразил возле каждого объекта «схематичных» Мидориму и Такао, а на большом развороте с картой квеста авторы статьи были изображены почти живыми – с серьёзным видом поправлявший очки Мидорима и подмигивавший Такао.

Следом – разгромная рецензия Момои на идею о роботе-спутнике жизни, в ярких выражениях доказывавшая несостоятельность и абсурдность самой идеи, сложность и затратность её реализации, а также потенциальное разочарование, ожидающее, по мнению автора статьи, каждого, кто осмелится опробовать на себе результат. А Сакурай, доверившись бурной фантазии Лео, изобразил Момои, застывшей в задумчивости и выбиравшей между роботом и человеком.

Четвёртым номером была статья Химуро, посвящённая истории успеха Айды Рико, написанная сквозь призму восприятия её мужа, Хьюги Джунпея. И после в красках обрисованной житейской истории и выдвинутой нестандартной версии успеха, Химуро делал совершенно неожиданные для себя выводы о том, что успех мужчины не всегда определяется тем, сколько денег он зарабатывает, а по большей части тем, чтобы в любой ситуации быть опорой и защитой, чтобы быть мужчиной даже у кухонной плиты. И рисунки Сакурая, посвящённые семейному ужину и домашнему хозяйству, а также портрет самого Химуро в клетчатом фартуке и с поварёшкой только подчёркивали этот вывод.

Дальше – интервью-беседа знаменитого скандалиста Ханамии Макото, который в кои-то веки не выставлял напоказ чужое грязное бельё, а опубликовал без прикрас беседу с Киёши Теппеем, рассказывавшим о своей жизни и профессии. Беседа с человеком, который не был знаменитостью, получилась немного философской, удивительно доброй и как нельзя больше подходящей Новому году. Самого Ханамию Сакурай изобразил на контрасте: в начале статьи – скучающим и скептически настроенным, в конце – едва заметно ухмыляющимся и даже несколько одухотворённым.

Затем – журналистское расследование Кисэ о загадочном модельере, доказывавшее, что образцы, созданные молодыми и непопулярными дизайнерами, не просто не уступают, они иногда в разы превосходят известные бренды по новизне, свежести, нестандартности решений. И Кисэ мастерски описывал, практически рекламировал малоизвестное ателье «Якша», которое, по его подтверждённому личным опытом носки вещей из этого ателье, имело большое будущее. Рисунки к статье Кисэ отбирались со всем тщанием под руководством лично Лео, поэтому иллюстрации просто заражали вдохновением и изображали самого Кисэ именно таким.

В самом конце номера – колонка «вопрос-ответ» Касамацу о пятидесяти правилах разведённого мужчины. Незамысловатые и жизненные советы о том, что даже разведённый мужчина должен помогать бывшей жене воспитывать ребёнка, быть готовым оказать поддержку в бытовых вопросах, обеспечивать семью материально. И, безусловно, в качестве последнего правила – сделать всё возможное, чтобы сохранить семью. А в качестве иллюстрации – портрет самого Касамацу с маленьким Ёширо на руках, которым так гордился Сакурай.

Номер был целостным и однородным, но при этом разнообразным и нескучным. Был ярким и красочным, при том что все рисунки были чёрно-белыми. Был волшебным и очень новогодним. Был неординарным, неожиданным и удивительным, но при этом был именно тем, чего ждал и хотел от него Акаши. Это было первое стопроцентное попадание в его видение за те многие годы, что он занимал должность главного редактора «Отоко». Это было то, чего он всегда хотел добиться, это было то, что он хотел закрепить и повторить не один раз.

Однако это был последний номер, потому что рядом с почти готовым макетом на его столе лежала папка с заявлениями об увольнении от всех его сотрудников, в которых они недвусмысленно давали понять, что ушли они по причине его отношения к ним. Акаши поджал губы. Он никогда не признавал своих ошибок. Просто потому что их никогда не совершал, однако сейчас появилось устойчивое ощущение, что что-то идёт не так.

В редакции почти никого не осталось. Сакурай, Маюзуми, Лео и Куроко работали над иллюстрациями и вёрсткой почти всю ночь, поэтому к четырём часам, когда макет был готов, и оставалось только посмотреть на него ещё раз свежим взглядом, отформатировать обложку, на которой Сакурай изобразил украшенную на западный манер рождественскую ёлку, и направить макет в печать, все выдохлись настолько, что Акаши принял решение разойтись по домам и вернуться завтра к шести утра, чтобы за три часа успеть всё доделать.

Последним из сотрудников уходил Куроко, который застал главного редактора «Отоко» задумчиво разглядывавшим загоравшийся вечерними огнями Токио сквозь панорамное стекло своего кабинета.

- Знаете, Акаши-сан, как любит говорить мой друг, Огивара-кун? – негромко проговорил Куроко, заглянув в кабинет. – Он говорит, что ещё ничего не кончено, пока не идут финальные титры. Если вы хотите им что-то сказать, ещё есть способ, и вы его знаете.

***

Лео пусть с трудом, но всё же нашёл определённые плюсы в том, чтобы ехать на работу к шести – в метро в кои-то веки не было толкучки. Он добрался куда быстрее и спокойнее, чем обычно, и, когда он в пять минут седьмого зашёл в редакцию, он увидел, как Куроко и Сакурай застыли на первом этаже, подняв вверх головы.

- Что там происходит? – поинтересовался Лео, иронично улыбаясь. – У нас что, течёт крыша? Или у вас обоих внезапный приступ шейного остеохондроза?

- Акаши-сан… – проговорил Сакурай почти шёпотом, а Куроко едва заметно улыбнулся, так что и Лео вынужден был задрать голову.

То, что он увидел, было и впрямь способно ввести любого сотрудника редакции «Отоко» в ступор. Акаши, одетый не в костюм с иголочки, а в простые, чуть потёртые джинсы и спортивную толстовку с капюшоном, сидел за столом, подобрав под себя одну ногу, и что-то печатал. Бледные пальцы порхали над клавиатурой с поразительной скоростью, а вторая нога в спортивном кроссовке, отстукивала по полу незамысловатый ритм, который, вероятно, звучал в маленьких наушниках-вкладышах в ушах главного редактора. Но самым удивительным было лицо – вдохновлённое и одухотворённое: горящие азартом и интересом глаза, чуть нахмуренные тонкие брови и лёгкая улыбка на бледных губах. Лео выдохнул и улыбнулся – таким он не видел Акаши, пожалуй, со времён старшей школы, когда он занимался проектами для школьной газеты. Когда он был вдохновлён и увлечён идеей. И Лео вдруг понял, что он ужасно скучал по такому Акаши и был чудовищно рад, что он вернулся.

Вероятно, их скульптурная группа в самом центре оупен-спейса смотрелась довольно комично, особенно если учесть, что отмерли и закрыли рты они, только когда Акаши поднялся и, глотнув из одноразового стаканчика, вышел из кабинета, сбежав вниз по ступеням. Походя забрав с принтера несколько листков, он подошёл к ним.