Из долгожданного небытия его вытянуло лёгкое прикосновение к плечу и неожиданно переставшая хлестать по лицу вода. Приоткрыв один глаз, он увидел ту, которая впоследствии станет причиной, целью и смыслом всех его поступков, перед которой всё меркло и теряло какое-либо значение. Её звали Конан, она пахла дождём, свежим хлебом и мокрой бумагой, у неё были удивительные глаза цвета тёмного янтаря, мягкие тёплые ладони, которыми она гладила его по голове, помогая подняться, добрая улыбка и звонкий голос.

Конан привела его в другую пещеру, которая была совершенно не похожа на ту, в которой он вырос. Там было светло и тепло от разведённого костра и многочисленных фонарей, в огромных коробках и тюках была складирована провизия, а за приспособленным в качестве небольшого столика камнем с важным видом восседал рыжий парнишка, записывая что-то в потрёпанную тетрадь. И Нагато достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что Яхико, этот худой парень с горящими карими глазами, был просто рождён для того, чтобы менять людей, вдохновлять, вести за собой. Он был словно солнце, в лучах которого хотелось греться, к которому хотелось тянуться и быть причастным ко всем его грандиозным планам, быть заодно. И пусть даже Нагато с самого начала не слишком нравилась жизнь, в которой им приходилось беспринципно хитрить, обманывать и воровать, чтобы прокормить себя, того, что Яхико каким-то образом находил этому оправдание, поддерживал, руководил, было достаточно, чтобы смириться и быть счастливым. Просто оттого что они трое вместе. Просто оттого что с ними было так тепло, как когда-то было дома.

Через некоторое время война добралась и до их уютного гнёздышка, возникла необходимость себя защищать, и Яхико загорелся идеей стать ниндзя. Пропадал на несколько часов и возвращался, гордо размахивая добытым с покинутого шиноби враждующих стран поля боя трофеем – кунаем, шурикеном или катаной. Конан смеялась, но на всякий случай ловила приблудившегося к ним щенка и держала его на руках, пока Яхико не успокоится. А Нагато рассеянно улыбался и упорно молчал о том, что он знал о мире шиноби.

Яхико решил сниматься с места, когда боевые действия стали всё чаще задевать небольшую деревеньку, возле которой находилась их пещера. В тот вечер взрывной волной убило пса и даже задело пытавшуюся вытащить несчастное животное Конан. Нагато было страшновато покидать пусть не совсем безопасное, но уже обжитое жилище и налаженный быт, но ни он, ни Конан никогда не сомневались в правильности решений Яхико.

Они встретили Джирайю-сенсея и его товарищей по команде после нескольких недель длительного путешествия и следовали за ними до тех пор, пока саннин не согласился обучать их нинджуцу. С появлением в их жизни Джирайи они все обрели домашний очаг, и каждый получил что-то своё: Яхико – долгожданные тренировки и «мужские» шуточки, суть которых оставалась для остальных тайной за семью печатями, Конан – надёжную защиту, почти отеческую любовь и благодарный, в отличие от колючих мальчишек, объект её нежности и заботы, а Нагато… Нагато получил понимающего наставника, с которым можно было поговорить о том, что страшно было произносить даже в мыслях.

- Ты рассказал Извращенцу про этого деда-Мадару? – поинтересовался Наруто, усаживаясь поудобнее и опираясь спиной о стену.

- Нет, – ответил собеседник, опустив голову. – И возможно, это было одной из самых больших моих ошибок.

- Почему ты не рассказал? – допытывался Удзумаки.

Нагато впоследствии долго рассуждал над этим и пришёл к выводу, что причиной был страх. Он боялся сказать Яхико, потому что не хотел потерять его уважение, боялся признаться Джирайе, потому что не хотел, чтобы учитель считал его убийцей, и уж точно готов был расшибиться в лепёшку, чтобы об этой постыдной странице его прошлого не узнала Конан.

Он хорошо помнил тот вечер, когда чуть было не рассказал обо всём сенсею. Тогда они с Яхико возвращались после рыбалки и нарвались на двоих куда более опытных, чем тринадцатилетние мальчишки, шиноби из Скрытого Камня, один из которых едва не убил Яхико. Тогда Нагато второй раз увидел странную дымку перед глазами и ощутил поднимавшуюся откуда-то из глубины вместе с гневом и злостью чудовищную силу. Тогда он снова убил. Никто не осуждал его. Яхико, кажется, даже немного завидовал тому, что Нагато спас его, ну, или тому, как сочувственно и нежно обнимала Конан трясущиеся от напряжения и стыда плечи, прижимаясь щекой к красноволосой голове.

А сенсей долго говорил с ним дождливой ночью на дощатой террасе их небольшой хижины. О том, что в желании защитить друзей нет ничего плохого, о том, что сам бы поступил так же, о том, что убийство врага в мире шиноби, к сожалению, не является таким уж преступлением. Нагато молчал, пряча слёзы, подбирая слова, чтобы рассказать всё. Про Мадару, про эти проклятые глаза и про побег. Но не успел. Потому что тогда между ним и учителем появилось Пророчество. Джирайя рассказал ему о старой жабе-провидице, которая, якобы, предсказала ему, что он будет обучать величайшего шиноби, который впоследствии спасёт мир от войн. И Джирайя был уверен, что Нагато, которому были дарованы глаза Рикудо, и был тем учеником.

Убеждал, доказывал и внушал, пока Нагато не проникся идеей мира и не почувствовал себя обязанным воплотить мечты учителя в жизнь. И Нагато воплощал по мере сил, даже когда Джирайя оставил их, вернувшись в Коноху и подарив ему на память книгу о храбром шиноби, который боролся за справедливость и взаимопонимание. На обратной стороне обложки было посвящение ему, ученику, который когда-то поклялся найти мир, схватить и никогда не отпускать. Сказанная в юношеском запале фраза, которую учитель запомнил и сделал эпиграфом.

Постепенно неуёмная энергия Яхико, его умение убеждать, его лидерские качества начали привлекать к их троице безумцев, вознамерившихся установить мир на всём континенте в разгар Третьей войны шиноби, всё новых и новых сподвижников. Они стали именовать себя Акацки, символизируя рассвет нового мира без войн, унижений, убийств и боли. Нагато был почти счастлив. Он двигался к обозначенной учителем светлой цели, рука об руку с верными друзьями, они одерживали победу за победой, и вскоре почти весь Скрытый Дождь говорил о молодой, набиравшей силу организации.

- Эй, подожди! – воскликнул Наруто. – Так Акацки что, изначально боролись за мир?

- Целью организации всегда была справедливость для всех, а не для отдельно взятой нации. Яхико тяжело переживал унижения и бедствия, которые приходилось тогда терпеть Дождю, оказавшемуся полем битвы Камня, Листа и Песка, – подтвердил Нагато. – Мы должны были стать «мостом к миру». Так говорил Яхико. И в это верили мы все. До тех пор пока… – он хрипло закашлялся.

- До тех пор пока что? Что случилось?

Нагато никогда не забудет этот день. Хлеставшие по лицу струи дождя, они с Яхико, стоявшие на земле, подняв головы, вцепившись взглядом в вершину небольшого обрыва, где Хандзо Саламандра удерживал Конан. Жестокий приказ и брошенный ему под ноги кунай. Нагато никогда не думал, что ему придётся выбирать между ними. Он сжимал в кулаке рукоятку куная с твёрдым намерением пропороть живот себе, лишь бы не делать этот жуткий выбор. А дальше всё было как в тумане: стремительно бледнеющее лицо Яхико, алая струйка крови, стекающая с дрожащих губ, последние слова друга о том, что он, Нагато, мессия, и должен стать мостом к миру. Слёзы и крик Конан, надрывающие ему сердце. Злость, обида и отчаяние. И первая из двух техник, которым успел его обучить Мадара. Призыв Гедо Мазо, после которого Нагато уже ничего не помнил.

- И ты всех их перебил? – открыл рот Наруто.

- Всех, кто не успел сбежать, – ответил Нагато, одарив слушателя тяжёлым взглядом, – а тех, кто успел, нашёл и убил позже.

- Отомстил, значит, – Удзумаки снова потупился.

- Именно так. В тот день я понял, что идеалы Джирайи не имеют ничего общего с реальным миром. Это утопия, которая никогда не может быть реализована. Более того, если бы мы не боролись за мир во всём мире, Яхико был бы жив. Мы были бы вместе. Тогда я поклялся, что смогу защитить дорогих мне людей любой ценой и никогда больше не потеряю то, что осталось у меня.