- Саске!

Парень замер, выпрямившись по стойке смирно и впившись в зеленые глаза стоявшей напротив Саюри, сверкающие молнии исчезли.

Он не мог не узнать этот голос, пусть он был хриплым и тихим. Саске обернулся, сделал несколько неуверенных шагов к дому. Неужели это правда? Неужели его сумасбродные идеи оказались не так и далеки от истины? Хотелось подойти поближе, рассмотреть лучше, дотронуться. Чтобы убедиться, чтобы больше не сомневаться и не сходить с ума. Может ли быть, что Итачи… жив? Похудевший и осунувшийся, немного сутулый, в одежде с чужого плеча, с повязкой на глазах, несуразный и угловатый. Но на самом краю дощатой террасы совершенно точно был Итачи! Пришлось пару раз моргнуть, но видение не рассеивалось, пульс зашкаливал, ноги подкашивались, дыхание прервалось.

- Нии-сан?.. – выдавил Саске и закашлялся, поперхнувшись собственными словами.

Итачи едва заметно вздрогнул и неуверенно поднял руку. Всего несколько едва заметных движений длинных слегка дрожавших пальцев, и Саске бросился вперед, перехватил запястье вытянутой вперед руки и прижал его пальцы к своему лбу. Тот выдохнул и едва заметно улыбнулся, затем его рука скользнула по волосам отото и, крепко ухватив за вихрастый затылок, потянула вперед. Саске уткнулся лбом в костлявое плечо Итачи, обхватил брата руками и зажмурил глаза. Он так делал в детстве, когда был существенно ниже ростом. Сейчас, наверное, они смотрелись комично, но это волновало Саске меньше всего. Голова была удивительно чиста, а мысли – прозрачны. Теплое, уютное блаженство растеклось по всему телу. Он наконец-то был дома. Впервые за десять лет.

Саюри облегченно вздохнула, рассеяла Технику Хамелеона и, бросив тоскливый взгляд на обугленный клочок любимой шали и справедливо заключив, что объятия вряд ли являются прелюдией к еще одной битве не на жизнь, а на смерть, принялась продумывать пути отступления. Братья Учиха стояли прямо перед входом в дом, так что подняться по лестнице, не отвлекая их внимание на свою скромную персону, было просто невозможно. Она тихонько ретировалась с лужайки, пробралась огородами и проникла в дом через открытое окно собственной комнаты.

Ей удалось вовремя остановить героический порыв Кабуто, собиравшегося вправить мозги Саске. Якуши был в бешенстве, она никогда не видела его таким. Предельно собранный и решительный, он не слушал аргументов и железной рукой отодвигал ее с дороги, направляясь к двери с твердым намерением вступить в поединок с «этим недоноском». Саюри стоило немалых усилий удержать Кабуто в стенах дома, напоминая, что в итоге ведь никто не пострадал. Насупившийся ирьенин обиженно скрестил руки на груди и уселся за кухонным столом, бросая мрачные взгляды в окно. Саюри заварила чай, достала сладкое и принялась увещевать и задабривать своего товарища.

Однако он упрямо молчал и сверлил суровым взглядом стоявшую перед ним чашку. В их ежевечерних разговорах не раз проскальзывала идея устроить встречу Итачи с младшим братом. Они обсуждали, что это могло бы вернуть ему желание жить и бороться. Но она не посоветовалась и даже не поставила его в известность о том, что отправила Куро на поиски Саске сегодня ночью. Она решила все сама, поставила под удар их всех и, самое главное, себя. Все это Кабуто смог выразить одним обиженным взглядом.

Конечно, в свое оправдание она сказала, что вообще не была уверена, что Саске появится. Она ожидала, что он вряд ли будет сама сговорчивость и доброжелательность, однако полноценная атака все-таки ее удивила. И девушка прекрасно понимала, что если бы не ее способности и своевременное вмешательство Итачи, она бы сейчас не смогла с нежной и виноватой улыбкой смотреть в глаза Кабуто. Она клятвенно обещала больше не вести себя так безответственно. Якуши был отходчивым, хотя временами ей казалось, что это касается только обид на нее. Уже через двадцать минут он перестал хмуриться и принялся помогать ей готовить еду, изредка бросая настороженные взгляды в выходившее на террасу окно.

Первое время сквозь приоткрытую форточку им удавалось услышать приглушенные голоса братьев Учиха и выхватить из негромкой речи собственные имена, что заставляло инстинктивно прислушиваться к разговору в течение нескольких секунд, но потом они снова возвращались к собственным делам, стоически подавив любопытство. Саюри, чувствуя себя виноватой перед товарищем, без умолку тараторила, удивляясь, как спокойно разговаривали эти два человека, которые были так близки в детстве, потом враждовали десять лет, дрались на полном серьезе, потеряли друг друга, и вот теперь обрели снова. Девушку переполняли чувства, а эти двое кроме той самой трогательной сцены встречи, невольным свидетелем которой она оказалась, больше не проявили ни одной эмоции. Ровные интонации, непроницаемые лица, статичные позы. И вот уже больше часа даже тихих голосов слышно не было, они просто сидели рядом на теплых досках террасы, спустив ноги на ступени лестницы, положив локти на колени, сцепив пальцы в замок, чуть касаясь друг друга плечами и почти не шевелясь, и молчали. Они были, казалось, высечены из камня, как статуи в Долине Свершения. “Монументальненько”, – подумала про себя Саюри.

Кабуто по большей части молчал, выражая тем самым свой протест и озабоченность, однако послушно помешивал аппетитно булькавшее овощное рагу деревянной ложкой. Пропуская мимо ушей болтовню хозяйки дома, он пытался просчитать варианты дальнейшего развития событий. Мирный тон беседы между Учихами обнадеживал и настораживал одновременно. С одной стороны, между ними, похоже, установилось перемирие, а следовательно, маловероятно, что ферма станет полем их очередного боя. С другой – совершенно непонятно, чью сторону в противостоянии Альянса Шиноби и Акацки теперь займут братья и будут ли вообще во всем этом участвовать. Вместе они могут представлять огромную силу, пусть даже Итачи и лишен своего основного оружия, а мотивы Саске не ясны. В любом случае, перспективы его самого и Саюри были крайне неопределенными, но больше всего его волновало, не станет ли решение Учих очередным ударом по слепо верившей в лучшее хозяйке фермы. И самое главное, как следует поступить ему, чтобы защитить ее?

Принцип “доверяй, но проверяй” Якуши усвоил давно, поэтому первым пунктом его плана действий значилось ограничить общение Учих с работниками фермы, по крайней мере, пока не станут понятны намерения Саске. Поэтому ирьенин встретил Мамору и остальных на подходах к ферме и предложил посвятить утро очистке оросительной системы. Эта задача была не слишком приоритетной, но, тем не менее, важной и гарантировала, что в первой половине дня работники будут держаться от дома подальше. Когда он вернулся, Саюри уже готовилась накрывать на стол на террасе. В ответ на язвительное, но справедливое замечание о том, что Саске “хотел ее поджарить, а она планирует его накормить”, он получил только укоризненный взгляд зеленых глаз, поэтому прихватил что-то из расставленной на столе утвари и поспешил следом, чтобы не пропустить ни одного взгляда, жеста или слова братьев, которые позволили бы ему понять, чего ожидать и к чему готовиться.

Как только они появились на террасе, Учихи встали. Кабуто отметил, что, похоже, научился распознавать эмоции и чувства Итачи по его бесстрастному лицу, и теперь был почти уверен, что тот был взволнован и насторожен. Саске по сравнению со старшим братом показался открытой книгой: он совершенно явно чувствовал себя не в своей тарелке, не понимал, как себя вести, и исподлобья следил за маневрами хозяйки дома.

Заметив, что стол накрывают на четверых, Саске мысленно возрадовался, ведь ему так не хотелось уходить. Дождавшись, когда Саюри снова исчезла в доме, он встретился взглядом с Кабуто и прочитал в глазах ирьенина предупреждение и враждебность. По прихоти Орочимару, они не раз сталкивались в тренировочном бою, да и в реальном столкновении Саске видел его не раз и мог совершенно точно сказать, что Якуши готов атаковать в любую секунду, стоит только сделать что-то, что покажется ему подозрительным. Они сверлили друг друга взглядами некоторое время, физически ощущая нараставшее напряжение, пока на террасе снова не появилась Саюри и принялась пристраивать на столе плошку отварного риса.