Нарочно замедлив шаг, Канкуро преодолел последний поворот и остановился перед неприметной деревянной дверью. Кукольник огляделся: узкая улочка была освещена только тусклым светом фонаря, окна всех соседних домов давно погасли, а быть может, и не зажигались вовсе. Этот квартал на окраине Суны никогда не был густонаселен – сказывались неудачное расположение вдали от основных акведуков и близость стеклодувных мастерских. Теперь же практически все жилые дома были оставлены или переделаны в производственные помещения.

Марионеточник засунул руку в карман и сжал в кулаке ключ. Где-то глубоко внутри появилась насущная потребность оправдать свои действия, в первую очередь, перед самим собой. Он всего лишь посмотрит, нет ли там чего-то, что поможет получить информацию об одном из членов Акацки. Он всего лишь удостоверится, нет ли в этой мастерской каких-либо опасных объектов, угрожающих безопасности деревни. И у него нет совершенно никакого личного интереса, никакого желания снова оказаться в маленькой мастерской Скорпиона. Канкуро вздохнул, с усилием поворачивая ключ в старом замке.

Едва он распахнул тяжелую деревянную дверь, в лицо ударила прохладная темнота, пропитанная настойчивым запахом нежилого помещения. Достав из кармана предусмотрительно прихваченный фонарик, Канкуро посветил вниз, помня, что в мастерскую вела шаткая деревянная лесенка ступеней в семь-восемь, которую он обычно преодолевал в несколько прыжков. Осторожно спустившись, кукольник осветил пустое помещение в поисках источника света и зажег висевшую над рабочим столом лампу, подивившись, что через столько лет в эту каморку всё ещё подавали электричество. Когда глаза привыкли к свету после кромешной темноты, он принялся осматривать небольшую мастерскую.

Помещение было очень маленьким и тесным, в нем едва помещался небольшой шкаф с несколькими полками, на которых были сложены инструменты, материалы и недоделанные детали марионеток. В одном из ящиков обнаружились теснившиеся друг к другу небольшие скляночки с постаревшими этикетками, в другом – несколько перевязанных тонкой бечевкой свитков, на которых красовались выведенные аккуратной рукой надписи, видимо, с названиями кукол. Канкуро вдруг вспомнил, что в этом шкафу никогда не было порядка, однако хозяин мастерской всегда безошибочно, не глядя, выуживал с полок необходимый инструмент или реактив.

Канкуро обернулся к столу. Чуть шершавые пальцы кукольника осторожно провели по покрытой толстым слоем пыли гладкой столешнице, оставив на ней следы. Широкая, достаточно прочная и удивительно удобная рабочая поверхность, сделанная из массива дерева, несколько небольших ящиков. В углу – полуразвалившееся старое кресло. Во всех его расплывчатых и смутных воспоминаниях Сасори работал стоя, поэтому кресло большую часть времени пустовало и использовалось, только когда мастеру нужно было сцепить друг с другом тонкие или мелкие детали, что требовало концентрации и неподвижного положения пальцев.

Рядом со столом он заметил небольшой стул на высоких ножках, к которому была прикреплена импровизированная рабочая поверхность, покрытая царапинами, трещинами, масляными пятнами и прочими следами долгих проб и ошибок. Канкуро сглотнул подступивший к горлу комок, протянутая к сделанному специально для него маленькому стулу рука поневоле дрогнула, осторожно, почти нежно погладив запылившуюся спинку.

Сердце болезненно сжалось от нахлынувших образов. Он вспомнил теплые руки, усаживавшие его в этот стул, чтобы ему было лучше видно. Вспомнил длинные пальцы, скользившие по рабочей поверхности стола, ловко управлявшиеся с инструментами, превращавшие обычный кусок древесины в оживавшую на глазах куклу. Цепкие и натруженные постоянным управлением множеством марионеток, но тонкие, изящные, мягкие, совсем не такие, как у него самого. Вспомнил негромкий голос и рассказы о великих мастерах-кукловодах, от которых перехватывало дыхание и потели ладони. Вспомнил большие карие глаза, взгляд которых удивительным образом менялся с безразличного и даже жесткого на мягкий и немного печальный, стоило им с мамой появиться на пороге мастерской. Вспомнил грустную улыбку тонких губ, которой Сасори провожал его, уже полусонного, передавая на руки матери.

Канкуро судорожно выдохнул, вновь оглядывая ошалелым взглядом мастерскую. Он не думал, что будет так сильно чувствовать. Он думал, что совсем забыл, что ощущения притупились, затерялись в веренице событий его жизни, стерлись, как те старые вывески. Он не думал, что будет плакать, сжав в кулаке два небольших свитка с аккуратной надписью «Для Канкуро» и маленького, до блеска истертого детскими пальчиками деревянного солдатика, подаренного ему на его третий день рождения.

- Сасори-но-Данна, за каким, позвольте спросить, хреном мы здесь сидим? – не выдержал Дейдара через четверть часа молчаливого пребывания в небольшой пещере недалеко от Суны.

- Ждём информатора, – безразлично ответил марионеточник, склонившись над развернутым на полу свитком, периодически складывая печати и касаясь деревянными пальцами пергамента.

- Я всё равно не понимаю, ага! – Блондин смачно приземлился на пятую точку и скрестил руки на груди в жесте праведного возмущения. – Лидер-сама разве Вам что-то велел выяснить? На кой чёрт мы сюда припёрлись? Я весь вспотел, и руки за день обгорели на солнце, мм.

- Могу тебе их отрезать, если так мучаешься, – предложил кукольник, не поднимая головы. – И язык заодно.

- Нет уж, они мне ещё понадобятся, да. – Парень высунулся из пещеры и оглядел спавшие барханы, залитые лунным светом. – Как Вы здесь жили вообще? – продолжил свою пламенную речь Дейдара. – Совершенно невозможное место, ага. Днём душно, песок противный повсюду, ночью – холодно и ветер. А пейзаж так совершенно не живописный!

- Ты мне мешаешь, – предупредил Сасори, подняв на непутёвого напарника такой взгляд, что тому захотелось, как страусу, спрятать голову в песок.

- Вот Вы мне скажите, Данна, – вновь проговорил блондин после пятиминутной паузы, в течение которой он успел потеплее укутаться в плащ и с самозабвенным лицом приняться за очередное творение. – Вы ведь не любите ждать. А почему своего информатора не натренировали?

- Он не опаздывает. Мы специально пришли раньше, – ответил марионеточник, сложив последнюю печать, удовлетворенно кивнув головой и свернув свиток.

- Зачем? – пробормотал Дейдара, критически оценивая получившуюся мордочку фигурки. – М? – настойчиво добавил он, не дождавшись ответа.

- Чтоб ты помучился, – хмыкнул Сасори, поднимаясь на ноги и отходя ко входу в пещеру.

- У вас скрипит левый коленный сустав, да, – проговорил подрывник, сосредоточенно вылепливая длинные уши. – Надо бы смазать.

- Забыл тебя спросить, что мне делать, – безразлично отозвался марионеточник, вглядываясь в поблескивавшие в лунном свете песчаные дюны.

- Хватит злиться, мм. Лучше взгляните, как у меня получается тушканчик! – Дейдара протянул ему недоделанную фигурку.

- Как всегда бездарно, – бросил Сасори. – Мог бы что-то поприличнее придумать, а то всё птички да тушканчики.

- Вы опять начинаете, Данна? Я вот не хотел ведь ругаться с Вами сегодня. Обещание, между прочим, себе давал, ага!

- Вот и помолчи, – не глядя на напарника, ответил тот. – Люди, которые не держат обещаний, раздражают ещё больше, чем те, что опаздывают.

- Ваш чёртов информатор опаздывает, а его Вы не распекаете, как меня, мм, – обиделся Дейдара.

- Я уже сказал, что он не опаздывает, – по возможности терпеливо повторил Сасори.

- Тогда почему мы ждём? – не унимался блондин.

Мгновенно оказавшееся в миллиметре от переносицы острое ядовитое жало заставило подрывника раскрыть рот и выронить недоделанную фигурку на каменный пол пещеры.

- Мы ждём, потому что я только что вызвал его через свиток, это раз, – не отрывая взгляда карих глаз от барханов, произнес Сасори. – Я не обязан ничего тебе объяснять, и то, что я это делаю, – большое одолжение с моей стороны, которое тебе придется отрабатывать примерным поведением и беспрекословным послушанием, это два. – Кукольник чуть повернул голову и одарил напарника еще одним уничтожающим взглядом. – Ещё одно слово, и ты будешь умирать так долго, что успеешь в бреду вспомнить все свои бездарные творения, это три. Всё понятно?