Все завершилось благополучно. Чуть пошатываясь, Гилберт и Элизабет снова появились перед ним, скучным Родерихом, неспособным даже нормально повидаться с женой. Солнце почти скрылось за горизонтом, намекая, что время уже совсем не детское. Но у Лиз и Гила было свое мнение на этот счет. Колесо обозрения. Более достойного завершения прогулки и придумать было нельзя. И, хотя Эдельштайн отпирался изо всех сил, у Гиберта получилось затолкнуть его в кабинку к Элизабет вместо себя.

Они просто отдыхали. Было ли в этом что-то предосудительное — покинуть школу после уроков, чтобы посвятить время любимой женщине? Конечно, нет. Но только если вы не директор «Кагами» Гай Кассий, потому что он мог вызвать любого учителя в любое угодное для него время, а за неявку лишить, например, премиальных. И, не обнаружив Родериха Эдельштайна, учителя весьма сомнительного в плане успешной сдачи экзаменов, а по совместительству еще и завуча, в учительской, его комнате и даже в классе музыки, директор решил проблему самым простым и удобным путем. Он позвонил на мобильный — именно в тот момент, когда Родерих и Элизабет, романтично держась за руки, в прекрасной тишине наслаждались городом под ними.

— Мне нужно бежать, Гай срочно вызывает, — оповестил Гилберта Эдельштайн, когда они встретились внизу.

— Что-то случилось? — нахмурился Гил.

— Нет, думаю, это по вопросам экзамена, — устало покачал головой Родерих. — Лиз первый день тут, пожалуйста, проводи ее до дома. Адрес я тебе напишу, — он достал смартфон, чтобы набрать сообщение. — Ну, я побежал.

— Удачи там, — растерянно бросил вслед Байльшмидт.

Родерих кивнул и, резко повернувшись, быстро зашагал в сторону остановки, бросая позади удивленных Гилберта и Лиз. Те смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, а потом, обменявшись улыбками, пошли домой.

— Может, зайдешь? — предложила Элизабет, устало опершись на дверь.

— А можно? — встрепенулся Гил. — Я с удовольствием.

— Здорово, — она улыбнулась. — Тогда сбегай сначала за пивом.

Байльшмидт подмигнул ей и тут же взял курс на близлежащий магазинчик. Отоварился он неслабо: забывшись, взял Лиз как себе обычно и на всякий случай кинул на кассе пару пачек чипсов. Когда Гилберт вернулся, Элизабет уже немного прибралась, сделав из кухни более-менее обжитое место.

— Лови, — он поставил на стол пакет, отозвавшийся звоном бутылок.

— Вот спасибо, — мечтательно потянувшись, пропела Лиз.

Открывая по первой бутылке, они болтали ни о чем. Время текло незаметно, и единственными его отметками служили пустые бутылки, собравшиеся под столом. Скоро Гилберт и Элизабет допили последнее пиво и, хохоча над какой-то глупой шуткой, стали прощаться.

— Я домой, — с крайне сосредоточенным выражением лица поднялся Гил.

То есть не поднялся, конечно, а предпринял безуспешную попытку, потому что выпить он хоть и любил, но совсем не умел. Да и Лиз не была похожа на победительницу пивного марафона, пусть и выглядела несколько более трезвой.

— Стой, я тебе на диване постелю, — хихикнув, сказала она. — Пошли.

— Ну, Ли-и-изхен, меня же… — Гил вздохнул, с трепетом заканчивая фразу, — Ваня ждет.

— Да ла-а-адно тебе, — Элизабет резко махнула рукой. — Все будет окей, — она изобразила символичный жест и потянула Гилберта за собой.

Лиз опустилась на диван, и он сел рядом, чувствуя исходящий от нее жар. Блузку она расстегнула уже на две пуговицы, давая Байльшмидту шанс насладиться своим великолепным телом, упакованным в соблазнительное синее кружевное белье — его тоже уже было видно. Гилберт, опершись рукой на ее бедро, откровенно заглянул внутрь. Лиз улыбнулась, расстегивая еще одну пуговицу. Больше ему намеков было не нужно.

Гил вжал Элизабет в диван, буквально сорвал с нее блузку, так что пуговицы посыпались на пол, навалился сверху и жадно поцеловал открытую нежную грудь с розовыми сосками. Он обхватил один губами, провел языком, поддразнил, и с губ Лиз сорвался громкий стон. Руками Гилберт сжал ее грудь, огладил спину, и Лиз изящно выгнулась под ним. Одной рукой он спустился на бедра, и осторожно стянул с нее брюки вместе с трусиками.

Гил поцеловал ниже, и мышцы на плоском загорелом животе Элизабет напряглись, возбужденные прохладными влажными поцелуями. Он замер на мгновенье, любуясь ее истекающим соками лоном, а потом потянулся наверх, впился в губы поцелуем, раздвинул языком, лаская ее рот. Гилберт грубо подмял Лиз под себя, коленом раздвинул ей ноги, пальцами осторожно прикоснулся к влажной киске и легко скользнул одним внутрь.

— Гилберт… Пожалуйста, — простонала Лиз ему в губы, и Гилберт почувствовал, как болезненно дернулся член в ставших тесными штанах.

Он отстранился, сел, одной рукой пытаясь расстегнуть молнию, а Элизабет обняла его со спины, вжалась грудью в сильные плечи, языком легко провела по уху. Гилберт тяжело задышал, едва не зарычал от возбуждения, когда ее теплые ладони обхватили его свободно вставший член.

— Нужно… ну, знаешь, — выдохнул он, из последних сил сдерживая желание грубо отыметь Лиз прямо сейчас.

Она быстро вскочила и убежала куда-то во тьму, а вернулась уже со своей сумочкой. Элизабет кинула ее Гилберту, а сама опустилась перед ним на колени с хитрой, полной желания улыбкой.

— Поищи там, — пошептала она.

Мягкими руками Лиз обхватила член плотным кольцом и пару раз провела вдоль, прежде чем теплыми влажными губами обхватить головку. Гилберт сдержанно застонал, прекратил рыться в сумочке, толкнулся ей в рот. Она в ответ отстранилась, провела языком по головке, дразня, взяла ее в рот и только потом насадилась на член. Языком Лиз приласкала ствол и, подрачивая, начала сосать. Потом остановилась на мгновение, поцеловала головку, лизнула член по всей длине, обвела языком вокруг и снова заглотила, взяла так глубоко, что губами коснулась мошонки. Гилберт бессильно стонал, но продолжал искать в сумочке презерватив. Он чувствовал, как с каждым новым движением Лиз все сильнее приближается к финалу.

— Нашел! — торжествующе воскликнул он, и Лиз мгновенно оторвалась от своего занятия, пошло облизнувшись.

Она отняла у него заветную упаковку, надорвала, достала содержимое и, приподнявшись, надела презерватив на член Гилберта. Элизабет оттолкнула Гила на спинку дивана и села на стоящий колом член.

Их стоны слились в один. Лиз сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее насаживалась на член, остановилась передохнуть ненадолго, но Гилберт перехватил инициативу, начал вбиваться в ее мокрую дырочку, и ей оставалось только стонать. Он сжимал ее мягкие груди, целовал шею, кусал, оставляя метки, зарывался в волосы руками, пока…

***

— Ваня? Ты чего не спишь? — Гилберт, щурясь, вошел в комнату.

Свет горел, но Ивана нигде не было видно. Гил удивленно оглядел комнату повторно, предполагая, что, возможно, алкоголь и недавний секс сыграли злую шутку с его зрением, но картина выглядела так же, как и в первый раз. Обе кровати были расстелены, а простыни на одной из них помялись, и это говорило о том, что тут кто-то лежал. Правда, и стул и кровать были холодными. Если Иван ушел, то давно.

— Чертов русский! — Гил зло ударил кулаком стену.

Он ушел от Элизабет только потому, что не хотел заставлять его беспокоиться, а Брагинский сам изволил куда-то свалить! Байльшмидт оглядел стол в поисках записки, но той нигде не было. Он выглянул в окно — светало. Напротив виднелось здание «Кагами», и — о чудо! — в одном из кабинетов горел приглушенный зеленоватый свет. Один только его цвет заставил Гилберта испуганно сглотнуть. Но все просто кричало о том, что его Ваня сейчас там, и Гил, успев напридумывать себе кошмаров про таинственные инопланетные эксперименты, побежал в лабораторию. Это были ее окна.

Дверь была заперта, но Гилберт, нисколько не стесняясь, громогласно потребовал у Ивана немедленно открыть. По другую сторону двери послышался тихий звук шагов, как будто зверь подкрадывался к своей жертве. Бесшумно повернулся ключ в замке, и дверь со скрипом приоткрылась. В белом халате с лицом, полностью скрытым тенью, над Гилбертом возвысился Брагинский: его глаза сверкнули в темноте, и он отошел, пропуская того внутрь. Гил не спешил пользоваться таким радушием.