— Даже если бы сама Королева учила Джонса манерам, это не сделало бы из него джентльмена, — поджав губы, ответил он. — Итого получается четыре голоса за Мэттью и три за Альфреда. Кто-то еще желает высказаться?

— Против всех, если это возможно, — меланхолично отозвался Андресс. — Лучше будет, если лидерство возьмет кто-то из младших.

Артур успел заметить, как у Халлдора вспыхнули щеки, прежде чем тот, сердито сверкнув на Андресса взглядом, выпалил:

— За Альфреда.

Насколько мог судить Артур, Халлдор сделал это назло — Андресс относился к Джонсу весьма прохладно и невысоко оценивал его способности. Керкленд только хмыкнул про себя — судя по реакции Йенсенна, слова брата его задели.

— Итого четыре на четыре, — вздохнул Артур. — Браво. Свалили на Йонг Су такой выбор.

Ребята виновато переглянулись и начали вяло отнекиваться, но каждый остался при своём мнении. Как раз в этот момент дверь приоткрылась, и в зал заглянул Мэттью — раскрасневшийся с мороза, со снежинками в непослушных волосах, широкой улыбкой на лице и запотевшими очками.

— Извините за опоздание, — пробормотал он. — Приехал сразу, как освободился.

— А Йонг Су… — Артур отвесил Альфреду заслуженный подзатыльник, и тот, непонимающе нахмурившись, обернулся к нему.

— Сегодня я его не видел, — не изменившись в лице, отозвался Мэтт. — Странно, что он не пришел на разбор рождественской пьесы.

— Поэтому никакого разбора и не было. Мы решили пока обсудить выпускной и выбрать нового президента, — Артур кратко ввел Мэттью в курс дела. — Голосов у вас с Альфредом поровну, так что осталось только услышать мнение Йонг Су.

— Не нужно никого ждать, — вдруг резко поднялся с места Альфред. — Извините, что подвожу вас, но я хочу отдать свои голоса Мэтти. Только он может справиться с этим, а я… Я вообще не уверен, что смогу нормально участвовать в следующем году.

— О чем ты говоришь?

— Даже не думай сбегать от нас, только из-за того, что мы хотели сделать тебя президентом!

— Да ладно тебе, у Мэтта тоже выпускные экзамены. Вдвоем вы справитесь даже лучше.

Ребята тут же набросились на Альфреда.

— Эгоист, — сквозь зубы выдохнул Артур.

Альфред промолчал, но Керкленд знал, что он его услышал. В этом был весь Альфред — всегда и во всем он принимал решения в одиночку, ставил перед фактом и не позволял никому вмешиваться в свои дела. Он лез в жизни всех, кто его окружал, он надоедал, доставал и лез с расспросами, но при этом любые его решения были приняты единолично. Альфред не советовался, не спрашивал, будет ли удобно другому человеку. Он просто решал что-то — и эти решения не обсуждались.

Это бесило Артура всегда. Если Альфреду хочется — он носится за ним три года, терпит всех тараканов и поддерживает в трудную минуту. Приходит, когда ему вздумается, говорит ужасные смущающие вещи, трогает, целует, засыпает в обнимку, а потом — щелк! — и рядом с Артуром вдруг чужой человек. Потому что Альфред, в очередной раз решив все в одиночку, подумал, что так будет лучше. Как будто он не доверял Артуру. Как будто он один имел право на счастье.

Но у Артура было свое мнение на этот счет. Он хотел свой кусочек счастья — пусть ненадолго, пусть на краткий миг — и готов был добиваться его. Что бы ни решил Альфред — это был только его выбор. Артур вовсе не обязан был за ним следовать.

Наверное, поэтому он и не мог выбросить Альфреда из головы — он вовсе не собирался этого делать. Артур хотел разобраться во всем, обсудить с Альфредом произошедшее, попытаться понять его, хорошенько все обдумать, а уж потом закатывать истерики и посылать Джонса к черту. Если Альфред полагал, что может вот так решить все за двоих и разрушить, то он был еще большим идиотом, чем Артур его считал. Чему Керкленд и научился у Ала, так это до конца бороться за то, во что ты веришь.

А он верил в Альфреда. Почему-то, по какой-то совсем непонятной, но очевидной причине, Артур по-прежнему в него верил.

— Мэттью, ты сам-то как? — спросил вдруг Эд. — Мы все пытаемся свалить ответственность на тебя, а твоего мнения так и не спросили.

Артур посмотрел на Эдуарда с благодарностью и тоже перевел взгляд на Мэтта. Если тот откажется, чего доброго, действительно придется выбирать президентом Джонса.

— Честно говоря, не уверен, что у меня будет на это время, — устало признался Мэтт. — Сейчас, — он немного замялся, и Артур понял, что Мэттью размышляет, стоит ли делиться последними новостями. — Сейчас слишком многое происходит. Все меняется.

— В таком случае, мы вернулись к тому, с чего начинали, — хмыкнул Артур. — Серьезно, ребят?

— Я же не сказал, что отказываюсь, — с улыбкой возразил Мэтт. — Просто в одиночку мне будет не справиться.

— Хэй, ты всегда можешь рассчитывать на меня, — Альфред хлопнул его по плечу.

— И на меня! — встрял Питер. — Не забывайте, что это я будущий президент, а вы оба — просто временная мера.

— Не забудем, мистер президент, — потрепав Пита по волосам, рассмеялся Мэттью. — Вам еще ставить клуб на ноги после нашего выпуска, набирайтесь терпения.

Бейтс выскользнул из-под его руки и показал язык.

— Значит, решено? — спросил Артур. — Формально президентом будет числиться Мэттью, но Джонс будет помогать ему по мере возможностей. И ты, Пит, тоже. Кто-нибудь против? — все были за. — Тогда вернемся к пьесе. Что будем ставить на выпускной?

— Для начала хотелось бы узнать пожелания директора Кассия, — осторожно заметил Кику. — Он говорил что-нибудь?

— «Это твой выпускной, сам разбирайся, что с этим делать», — процитировал Артур. — Так что, Эд, Кику, если вы все это время хотели поставить что-то, но молчали — сейчас самое время об этом сказать.

Гай еще сказал Артуру: «Исполняй собственные мечты. И ни о чем не жалей», но передавать эти слова остальным тот не посчитал нужным. Это было слишком личным — только между ним и Кассием.

— Театр теней мы уже поставили, — улыбнулся Хонда, обменявшись с Эдом понимающими взглядами. — Насколько я могу судить, Эдуард всегда оставался нашим техническим специалистом, и у него нет каких-либо предпочтений в пьесах, — тот кивнул. — Остался только ты, Артур. Чего хочешь ты?

У Артура перехватило дыхание. Слова Кику тронули его, а реакция остальных — они наперебой начали расспрашивать, какую пьесу он всегда мечтал поставить, — заставила слезы подступить к глазам.

— Ну, признавайся, — пихнул его Феликс. — Хватит уже смотреть на нас так.

— Я, — говорить вдруг стало трудно, и Артур, прокашлявшись, сглотнул. — Я хотел поставить нашу собственную пьесу.

Щеки обожгло, и он опустил взгляд в пол. Артур никогда никому не рассказывал об этом. Ни одна живая душа, даже Альфред, даже Кику, даже мама с папой не знали, что он порой пробовал писать. Небольшие заметки, короткие зарисовки, что-то под впечатлением, что-то на эмоциях, что-то спьяну, а что-то — только проснувшись с утра. Артур не считал свои потуги чем-то стоящим, он никогда и не думал, что его труды кто-то увидит. Он ужасно смущался. Он прятал их и скрывал ото всех. Но Артур хотел этого — хотел поставить собственную пьесу, и знал, что драмкружок поможет ему.

Он поймал удивленный взгляд Альфреда — на дне его голубых глаз плескались восторженные искры, и Джонс совсем не пытался скрыть своих чувств. Или просто не умел.

— У меня есть наброски, — добавил Артур. — Иногда я думал об этом, но как-то не решался вам рассказать.

— И о чем будет пьеса?

— Кто главный герой?

— В какое время происходит действие?

Вопросы послышались со всех сторон, и Артур позволил себе расслабиться. За окном по-прежнему падал снег, но теперь он больше не таял. Медленно кружась в причудливом танце, снежинки окутывали землю белым покрывалом, и постепенно весь мир становился белым.

***

— Райвис! Райвис, Эд, подождите меня! — они остановились возле выхода, и Питер, торопливо замотавшись шарфом по самые уши, подлетел к ним. — Спасибо.

Остановившись на секунду, он схватил Райвиса за руку и первым шагнул за порог. Галанте даже не пытался вырваться.