Именно поэтому Гай и начал искать способ выставить незваных гостей за ворота школы. На как сделать это так тихо, гладко и незаметно, чтобы комиссия ничего не заподозрила? У школы не так уж много способов борьбы. Гай мог предложить взятку — грязно, нечестно и противозаконно, но зато действенно. Если только в комиссии не найдется хотя бы одного человека, который искренне болеет за свое дело, иначе — прощай, репутация и сертификат на обучение. Еще один вариант — устроить комиссии невыносимую жизнь. Кассий знал своих учеников. Он знал, на что те способны, если дать им волю. Но если бы он позволил им творить в своей школе все, что вздумается, он бы никогда не простил себе этого. И Экхарт бы ему тоже этого не простил. Любые другие предположения так или иначе сводились к этим двум, и Гай с каждым днем терзал себя и окружающих все сильнее.

Идея пришла ему внезапно, как озарение, словно действительно загорелась возле головы сияющая лампочка. Он вскочил, уронив с рабочего стола кружку с остатками кофе, и выбежал из кабинета так стремительно, что бумаги разлетелись по полу. Распахнув дверь, он поймал на себе удивленный взгляд Экхарта и улыбнулся ему торжествующей улыбкой победителя.

— Я знаю, что делать, — заявил он.

Экхарт отложил очки и устало протер глаза двумя пальцами.

— Хочешь, чтобы я снова перераспределил бюджет? — улыбка Гая стала чуть более виноватой. — Студсовет меня живьем сожрет. А тебя — все остальные.

— Мы устроим концерт, — проигнорировал его Гай.

— Заставишь детей петь настолько плохо, что уважаемые господа из министерства сами начнут умолять выпустить их отсюда?

— Глупости, — рассмеялся Кассий. — В наши дни никого уже не напугаешь плохим исполнением. Мы станем действовать более изящно — это будет благодарственный концерт в честь наших добрых гостей.

— Благодарственный читать как прощальный? — хмыкнул Экхарт.

Гай подмигнул ему в ответ и показал большой палец.

Он приурочил концерт ко дню культуры, чтобы отвести подозрения комиссии, лично развесил объявления о наборе артистов на стенды в классах и в вестибюле и за короткий срок провел с десяток воспитательных бесед с учениками и учителями.

— Все вы наверняка видели объявления о концерте ко дню культуры, — в четвертый «Б» он пришел на середине третьего урока и, извинившись, тут же приступил к делу. — Уверен, что некоторые уже слышали от своих друзей из пятых классов, почему мы вдруг решили его устроить.

— Это из-за комиссии? — спросил кто-то с заднего ряда.

— Точно, — кивнул Гай. — Никому не нравится их постоянное наблюдение, мы не получаем никаких внятных ответов на свои вопросы и, главное, вынуждены ограничивать себя в привычках. Кто знает, не сорвется ли один из вас завтра?

— Мы вас не подведем, директор Кассий!

— Не тебе говорить мне об этом, Йонг Су, — Гай взглянул на него с укоризной. — Баш до сих пор вспоминает потоп, который ты устроил в уборной.

В классе раздались смешки, и Йонг Су опустил глаза в пол. Как показалось Гаю, ему вовсе не было стыдно — скорее, он пытался спрятать улыбку.

— В любом случае — это наша школа и пора напомнить об этом министерству, — продолжил Кассий. — Наш благодарственный концерт должен состоять из большого количества самых трогательных и милых номеров, на которые вы только способны. Устроим им выпускной — такой, что они не смогут остаться! Покажите все, на что вы способны. Докажите комиссии, что вы самые лучшие дети, с которыми им довелось столкнуться. Докажите, что вас не нужно испытывать. Докажите, что за вами — будущее!

Класс взорвался воодушевленными воплями. Ученики галдели, не пытаясь скрыть своей радости, обсуждали идеи, предлагали костюмы и варианты сценария ко всему концерту. Гай почувствовал тепло в животе — он так давно не общался с учениками, что совсем забыл это волшебное ощущение. Но он еще не закончил.

— Если вы справитесь с этим, — дождавшись, пока шумиха немного уляжется, продолжил он, — вас ждет грандиозный сюрприз на Рождество.

И тогда разразился ураган. Гай понятия не имел, была ли после такого заявления хоть малейшая возможность, что его дети не справятся.

***

— К вам заходил Гай?

Это было первое, что спросил Альфред, когда они с Йонг Су и Мэттью встретились на перемене после урока. Те дружно закивали, и тогда Джонс, оглядевшись по сторонам, отвел их на уютный диванчик возле окна.

— Наша пьеса не слишком подходит, да? — вздохнул он.

— Тем более мы разобрали только два акта, — кивнул Йонг Су. — Думаешь, Артур согласится прервать репетиции для подготовки к концерту?

Альфред мигом сник, и Мэттью в очередной раз мысленно обругал его в нецензурных выражениях.

— Не знаю, — пробормотал Джонс.

Обычно Мэттью оставался на его стороне — у Альфреда хоть и были свои тараканы, но он никогда не отступал от идеалов, в которые верил. Он был личностью — гармоничной во всех своих недостатках и чудачествах. Альфред не юлил, не уходил от ответа и никогда не вел себя настолько отвратительно по отношению к кому-либо. Он добивался правды и судил по справедливости. Он был настоящим и искренним. Такой человек был способен на сильные и долгие чувства. Такой, каким Альфреда всегда видел Мэттью, ни за что не предал бы того, кого любит всем сердцем.

Но то, как он поступил с Артуром, разбило Мэтту сердце. Он больше не мог верить в Альфреда. Он больше не мог доверять ему. Джонс в один миг из лучшего друга и соседа превратился в чужого человека. Мэттью не знал, какой из Альфредов был настоящим. Неужели он всегда был таким жестоким и бессердечным?

Мэтт пытался поговорить с ним и выяснить правду, но так и не добился внятных ответов. Альфред вдруг решил, что это только его дело.

Йонг Су даже не знал о случившемся — Уильямс не стал рассказывать ему, да Им и не интересовался особо. Ему было достаточно слов Альфреда. Он не видел глаз Артура, когда тот пришел в пустую комнату летом. Мэттью не стал говорить ему еще и потому, что не хотел расстраивать. Йонг Су помирился с Кику, был счастлив в своих новых отношениях и отдалялся так быстро, что Мэтту казалось, будто он теряет обоих своих друзей. Какое Йонг Су, действительно, дело до переживаний пустышки, нужной, лишь чтобы отвлечься?

Мэттью не должен был так думать, но не мог удержаться. Слишком остро. Слишком больно.

— Эй, Мэтти, не спи, — Джонс потрепал его по волосам, и Мэтт с трудом сдержал желание увернуться. — Так что, ты согласен?

— На что? — растерявшись, он оглядел друзей.

— Спеть, соня, — рассмеялся Альфред. — Раз уж мы не можем выступать вместе — постараемся по отдельности. Ты занимался пением с семи лет, а мы так ни разу и не увидели тебя на сцене!

— А ведь точно, — закивал Йонг Су. — Я слышал, как ты подпевал, когда кто-то выступал, и это было потрясающе, так что мы не можем больше прятать твой талант.

— Ну что, Мэтти, готов послужить Родине? — Ал смотрел на него своими честными голубыми глазами, и Мэтту очень хотелось подыграть ему, но он не мог простить Альфреда.

— Думаю, это лишнее, — прошептал он, вжавшись в диван.

Возмущенные возгласы Альфреда и Йонг Су можно было услышать, кажется, даже из общежития. На все лады они принялись переубеждать Мэттью, и тому оставалось лишь молиться, чтобы скорее прозвенел звонок. На следующей перемене — обед, и неразлучная парочка суперагентов отправится на новую миссию. Возможно, ему повезет, и они забудут о своей идее.

— Вот как мы поступим, — глянув на часы, объявил Альфред. — Агент Уай, на вас ложится священная обязанность убедить Мэтти выступить на концерте. А я в это время найду дело для нас с вами.

— Вас понял, агент, — шутливо отдав честь, кивнул Йонг Су. — Будьте уверены, я найду способ его расшевелить!

Мэттью только вздохнул. Иногда ему казалось, что Йонг Су знает о его слабости, но потом тот обнимал его, хватал за руку, начинал воодушевленно шептать что-то в самое ухо, так что Мэтти весь покрывался мурашками. Он привык к этим простым жестам и старался не придавать им значения — это действительно было просто частью характера Йонг Су, он делал так буквально с каждым. Но привыкнуть ведь совсем не значит не чувствовать.