Чего только не было в этом взгляде, и пауза, повисшая между ними, вмиг обросла недосказанностью. Альфред хотел что-то сказать, но сдерживался, чтобы не испортить момент, и Артур прекрасно понимал его страх, более того, он знал, о чем Ал хочет поговорить. И раз уж один раз первый шаг сделал Альфред, Артуру предстояло ответить ему тем же.

— Альфред, — он отвел взгляд, чтобы не видеть глаз Джонса. — Думаю, я был неправ, когда согласился прекратить наше общение. Ты важный для меня человек, и мне очень жаль, что я столько времени пытался игнорировать этот факт.

Альфред молчал, не представляя, что может обрадовать его еще больше. Артур неуверенно взглянул на него, но был слишком смущен своими словами, чтобы заметить, как Ал приблизился, буквально перегнувшись через стол. Он только каким-то неведомым образом умудрился не разлить чай на колени, когда его заключили в объятия.

— Я так скучал, — прошептал Альфред ему куда-то в шею. — Я так скучал, Артур.

— И я, — Керкленд неуверенно обнял его в ответ и вдохнул хорошо знакомый запах. — Я тоже скучал, Альфред.

========== Действие девятое. (из)Явление. Следующая ==========

(из)Явление

Следующая

П/А: (из)Явление, как история, следующая ИЗ предыдущего Явления, а не изъявление в прямом смысле этого слова. Как и все ()Явления — это ответвление сюжета, не несущее особой смысловой нагрузки, так что если вы не приемлете фем даже в самом мягком его проявлении — можете смело пройти мимо, вы ничего не потеряете.

Интерьер съемной квартирки не располагал к долгим задушевным беседам. Крохотная кухонька, старые обои, душевая, совмещенная с уборной, и запах старости — на занавесках, мебели, из шкафов и от стен. Но Наташе нравилась эта квартира. Среди всего японского лоска современности она напоминала ей о доме. О комнате, которую они с Соней на двоих снимали на окраине Петербурга, когда еще были студентками, о тех временах, когда она могла каждый день видеть Ваню. Ничего общего с тем местом, где они остановились сейчас, даже цвет обоев другой, но Наташа все равно чувствовала себя немного спокойнее.

После того, как Соня увела ее из кафе, все еще живые ощущения Ваниных рук на спине заставили Наташу притихнуть. Она старалась продлить эти чувства как можно дольше, но дождь и ветер смыли их без остатка, и вот тогда она не выдержала. Она кричала, выла, порывалась броситься назад, к своему Ванечке. Софья прижимала ее к себе и, кажется, что-то говорила, но Наташа не слышала ни слова. Она вырывалась, царапалась, кусалась и угрожала. Она знала только одно: Ваня в беде, и никто не может ему помочь.

Потом Сонины руки, прижимавшие Наташу к ее груди, ослабли, но она не смогла отстраниться. Соня была теплой и родной.

— Пошли домой, — сказала она тогда, и Наташа кивнула, соглашаясь.

Она сидела за столом, дожидаясь, пока Соня приготовит горячий кофе, и вдыхала слабый аромат, пропитавший ее платье. Так пахло от Вани, когда она его обнимала, и этот запах возвращал Наташе ощущение его близости. Она не заметила, как Соня опустила перед ней большую кружку ароматного напитка и сама села напротив.

— Ты призналась ему? — привлекая внимание Наташи, спросила Соня.

— Призналась, — ее щеки покрылись легким румянцем. — Но он меня отверг.

Соня понимающе вздохнула и отпила свой кофе. Наташа могла бы заметить, какой печальной выглядела ее подруга, если бы ее мысли не были полностью захвачены другой проблемой.

— Он сказал, что любит мужчину, — в ее голосе звенела обида. — Мужчину! Как это вообще возможно? Мой Ванечка никогда не полюбил бы его по собственной воле, — глаза Наташи маниакально заблестели. — Этот мужчина что-то сделал с ним, и только моя любовь может его спасти.

— Ната, тише, — Соня ласково погладила ее по голове, и Наташа немного успокоилась. — Мы не выбираем, кого любить. Старше или младше, выше или ниже, одного с тобой пола или нет — все это не имеет никакого значения для любви.

Наташа промолчала, но тряхнула головой, чтобы избавиться от руки Сони, и обиженно сверкнула на нее глазами. В ее словах была доля истины, но она касалась любого человека на земле, кроме Вани. Ведь он должен был полюбить Наташу, им самой судьбой предначертано быть вместе, а уж после ее признания ему и вовсе надлежало сделать ей предложение.

— Иди в душ первая, — забирая кружку с так и не допитым кофе, сказала Соня.

Наташа не хотела идти в душ. Ваня обнимал ее такую, и, если она позволит мылу и воде очистить свое тело, то рискует смыть и его прикосновения. Она собиралась никогда не мыться, пока еще могла чувствовать его запах на своем теле.

— Я купила гель для душа, как у Ивана, — обернувшись на замершую, точно статуя, Наташу, улыбнулась Соня.

Это было весомым аргументом, и Наташа, шелестя юбкой, протиснулась в уборную. Отражение в зеркале лукаво ей подмигнуло, но Арловская проигнорировала этот факт. Ее интересовал только гель для душа — он стоял на полке в кабинке и пах точно так же, как Ваня. Наташа постояла немного, вдыхая любимый аромат, но потом в ванную вошла Соня. Покачав головой, она забрала гель для душа, помогла ей раздеться и расчесала волосы.

— Не задерживайся, — улыбнулась она, подталкивая Наташу в душевую кабинку.

Вода была то слишком горячей, то слишком холодной, как будто ее забыли смешать и просто выпускали порциями. Сильными струями она приятно омывала тело, снимая усталость, и Наташа чувствовала, как согревается.

Когда она открыла гель для душа, и аромат заполнил всю кабинку, стало действительно жарко. Ваня был повсюду, его запах забивался в ноздри, щекотал и прикасался к ней повсюду. Захлестнувшие ее чувства Наташа не смогла бы выразить словами и в тот момент совершенно в этом не нуждалась. Ее рука уже была там, где нужно, и с каждой секундой двигалась все быстрее и интенсивнее.

— Ваня, — прошептала Наташа, прикрыв глаза. — Ваня…

И в ее шепоте было больше чувств, чем во всех словах, которые она ему сказала. С закрытыми глазами создавалось впечатление, будто он сейчас с ней, ласкает ее, гладит и целует. А этот терпкий мужской аромат, исходивший от геля для душа, только подливал масла в огонь. В скором времени Наташа уже не могла себя контролировать. Свободной рукой она прикасалась к чувствительным точкам на своем теле, ее губы шептали одно только имя, а жар, вырвавшийся из нее волной удовольствия, заставил Наташу задрожать и без сил осесть на пол.

Вода лила прямо ей на голову, и она как будто снова стояла под дождем напротив Вани, только теперь она знала, что его обманывают. Знала, что должна спасти своего Ванечку от того, кто посмел посягнуть на него.

Наташа вышла из душа, как была — мокрая и обнаженная. Вода стекала с ее волос и тела прямо на пол, капли застывали на коже, создавая причудливый узор, и она вся покрылась мурашками от холода.

— Ната! — Соня покраснела и отвернулась, растерявшись на миг, но быстро вернула себе самообладание. — Ты куда собралась в таком виде? — не теряя времени даром, она побежала за полотенцем и перехватила Наташу в объятия, чтобы не позволить ей никуда уйти.

— Я должна помочь Ване! — отчаянно воскликнула та, и в ее глазах снова заплясали безумные огоньки. — Я просто избавлюсь от этого мужчины, и тогда Ваня поймет, что все это время любил только меня!

— Глупая, — растирая ее волосы, грустно улыбнулась Соня. — Если уж Ваня любит его, так ты сделаешь только хуже.

— Он не может его любить! — вырвавшись, крикнула Наташа. — Один мужчина не может любить другого, что бы они там себе не думали. Это просто болезнь, наваждение. И только женская любовь — моя любовь — сможет открыть Ванечке глаза.

— Ната, — Соня поймала ее и укутала в полотенце. — Ты правда веришь в то, что говоришь?

— Верю, — надувшись, кивнула Наташа. — Я могу исцелить его от этой заразы своей любовью, и тогда Ваня…

— Я не про то, — отмахнулась Соня. — Ты действительно считаешь, что люди одного пола не могут любить друг друга?

— Не могут, — отрезала Наташа, не замечая, как изменилась в лице ее подруга из-за этих слов. — Но пусть живут в своих иллюзиях, если им так хочется. Пока это не касается меня или Ванечки — это их право, — смягчилась она.