Его губы скользили по шее Гила, он чувствовал мягкость его кожи и ее солоноватый вкус. От движений внутри было слишком горячо, он изгибался и только насаживался еще сильнее, всхлипывая и пытаясь сдержать стоны. А от тех ощущений, волнами проходящих по телу, он только сильнее прижимался к Гилберту, стараясь не сильно впиваться ногтями ему в спину.

Перевернувшись, Гилберт усадил Феликса на себя, и выражение на его лице было до такой степени пошлым, что тот покраснел. Он не сразу понял, чего Гил хотел от него, но тот подсказал, двинув бедрами вверх. Феликс откинулся чуть назад, чувствуя, как по телу разливается знакомое тепло, и начал осторожные движения. Ощущения были непривычными, но такими приятными, что он постепенно начал наращивать темп. Пальцами Гилберт сжимал его бедра, раздвигал и тискал, мял, его грудь выгибалась колесом, он закусывал губы и шептал что-то бессвязно-пошлое. Феликс двигался из последних сил, его дыхание сбилось, и он мог только стонать, потому что сил прикрыть рот уже не было. Грудь неприятно обжигало, он чувствовал, что вспотел, и это смущало, но Гилберт внутри был таким твердым, что он не мог позволить себе остановиться. Пальцы с силой стиснули его бедра, потянули вниз, и Феликс сполна ощутил его размер, а потом Гилберт быстро задвигал бедрами, так что внутри Феликса словно что-то загорелось. Немного больно, терпимо, но так горячо — а потом Гил замер без сил.

Феликс слышал его тяжелое дыхание, видел, как вздымается и опадает его грудь, у него внутри все сгорало от нетерпения, собственные желания брали верх над смущением, а Гил под ним был таким разгоряченным. Он просто дрожащей от напряжения рукой принялся ласкать себя, чувствуя, что осталось совсем немного, что он вот-вот…

— Ты что, хочешь, чтобы я второй раз сейчас кончил? — лениво улыбнувшись, Гилберт снова подмял Феликса под себя.

Он вышел, и Феликс сразу почувствовал жгучую прохладу внизу, но не самое приятное ощущение сменилось другим. Теплый влажный рот, ласкающий язык, плавные скользящие движения — Феликс никогда бы не подумал, что Гил сделает это для него, потому что раньше он никогда не делал. Он и не знал, что Гилберт в этом так хорош, хотя ему вполне могло показаться, потому что Феликс не был искушен в этом вопросе и вообще готов был кончить несколько секунд назад, а сейчас Гилберт ласкал его ртом. Сам факт этого заставлял его изгибаться и стонать, комкая простыни в руках.

Феликс попытался отстраниться, когда почувствовал, что больше не может сдерживаться, но Гил не позволил ему. Удовольствие пронизывало его, вырываясь из одной точки и заполняя все тело, Феликсу пришлось хорошенько постараться, чтобы не слишком сильно дергаться, и он даже не чувствовал пальцы ног. Гил развалился рядом с ним — от тепла его тела Феликсу было жарко. Они переглянулись, и Феликс заметил, каким самодовольным выглядел Гил. Ему хотелось пнуть его или отвесить подзатыльник, но силы нашлись только чтобы крепко стиснуть его руку.

Чувствуя себя полностью опустошенным, Феликс перевернулся на бок и ткнулся носом Гилу в грудь. Тот прижал его к себе и подбородком уперся в светлую макушку. Это была настолько уютная поза, что Феликс почти задремал.

— Мне, наверное, типа, пора, — сонно пробормотал он, едва оклемавшись после оргазма. — Твой сосед не обрадуется, если увидит меня здесь.

— Он будет в лаборатории до ночи, как всегда, — зевнул Гилберт, закинув на Феликса ногу и крепче прижимая его к себе. — Я же говорил, он стал даже более ненормальным, чем обычно, с недавних пор. Тем более, если ты не заметил, ты в моей собственной комнате. Раньше у нас тут было что-то вроде кабинета для приема посетителей, но когда мы расстались, я занял ее. Пока ты здесь, можешь ни о чем не беспокоиться. Хоть переезжай, он ничего не сделает.

Гилберт покраснел, едва осознал сказанное, и Феликс тоже залился румянцем. Переехать к Гилу? Эта мысль вызывала в груди странные чувства, среди которых уж точно не было нежелания.

— Постой, — Феликс вдруг резко приподнялся на локтях, широко раскрытыми глазами уставившись на Гила. — Когда ты, типа, говоришь, что он стал еще более, ну, ненормальным, что ты имеешь в виду?

— Ну, — Гилберт растерялся. — Типа, совсем свихнулся, окончательно. Паранойя последней степени тяжести, кидается на все, что движется и прячется в своей лаборатории целыми днями, видимо, считает ее чем-то неприступным.

— И он может, ну, типа, причинить кому-то вред, если этот кто-то придет в лабораторию? — напряженно продолжил спрашивать Феликс.

Гилберт вспомнил случай с Яо. Он обещал никому не рассказывать о случившемся, но Феликс спрашивал так, будто что-то знал. Но знать он никак не мог, а значит…

— Кто-то собирался зайти к Ивану в лабораторию сегодня вечером, да? — примерно представляя, к чему это приведет сейчас, если уж даже Яо едва пережил встречу с Иваном, пробормотал Гил.

Феликс только кивнул, не зная, что еще сказать. Обнаружив свои брюки на рабочем столе Гилберта, он выудил из кармана смартфон и набрал Ториса. Он рассчитывал, что тот еще не закончил со своим проектом или и вовсе не успевал его доделать, но Торис вежливо сообщил ему, что он уже в школе, подходит к лаборатории учителя Брагинского и не собирается поворачивать назад, потому что тот, по словам Феликса, «съехал с катушек».

— Может, все обойдется? — со слабой надеждой спросил Феликс у Гилберта, но тот покачал головой.

— Собирайся, пошли спасать твоего друга, — хлопнув Лукашевича по плечу, он первым поднялся с постели.

Они оделись достаточно быстро, учитывая, что одежда была разбросана по всей комнате, а рубашка Феликса осталась без пуговиц, и буквально выбежали из общежития. Феликсу очень хотелось надеяться, что с Торисом все в порядке, но Гилберт знал учителя Брагинского намного лучше, и он мог полностью довериться его словам. Если Гил говорил, что ничего не обойдется — Торис был в опасности.

Феликс первым увидел человеческий силуэт, осевший на пол неподалеку от лаборатории. Он отпустил руку Гилберта, которую до этого взволнованно сжимал, и подбежал к другу. Тот выглядел заметно побледневшим и напуганным, но живым. А еще Торис поддерживал правую руку, безвольно повисшую вдоль его тела.

— Ч-что он, типа, что, н-ну, ты, т-типа…

— Что случилось? — перебив совершенно растерявшегося Феликса, спросил Гилберт, склонившись над Торисом, но тот лишь покачал головой, слабо улыбаясь. — Слушай, я живу с этим психом, и у тебя нет причин скрывать от меня что-либо. Он больше тебя не тронет, я позабочусь об этом.

— Уверен, это была какая-то ошибка, — слабо воспротивился Торис. — Он перепутал меня с кем-то, вот и…

— Ничего себе перепутал! — возмущенно фыркнул Гил. — Да он тебе руку из сустава выбил, если не сломал, а ты его защищаешь?

— П-пожалуйста, — слова давались Торису с трудом, — не говорите никому. Все в порядке, учитель просто ошибся…

— Я, типа, позову Ли? — когда Торис замолчал без сил, подал голос Феликс, не находящий себе места от страха.

— Да какой тут Ли, посмотри на его руку, — Гил указал на неподвижную конечность. — Я вызову такси и отвезу его в больницу. Пусть сам придумывает оправдания для директора, раз уж так защищает этого русского.

Гилберт, поддерживая Ториса за здоровую руку, помог ему подняться. Феликс с другой стороны дернул его за рукав.

— Не волнуйся, мелкий, с ним все будет в порядке, — Байльшмидт растрепал светлые волосы Лукашевича и, чуть наклонившись, осторожно его поцеловал. — Великий Я позаботится об этом.

Феликс был уверен, что Гил сделал это специально, как только понял, что друг, признавшийся ему в своих чувствах, и есть Торис. Это было вполне в духе Гилберта — простой и красноречивый способ показать, кому принадлежит тот, на кого позарился потенциальный конкурент. Феликс покраснел, заметив взгляд Ториса. Рано или поздно он бы все равно узнал, но Феликс не хотел, чтобы это произошло именно так. С другой стороны, иначе он бы все равно не решился ему рассказать.