— Мне нужна помощь, — еле слышно пробормотал он, так что Феличиано едва разобрал. — Пожалуйста, дайте мне ее…

— Ты принес деньги? — пренебрежительно отозвались с той стороны.

— Нет, но я принесу! Клянусь, я все отдам… — впиваясь пальцами в косяк, чтобы не позволить закрыть дверь, ответил Ловино.

— И где ты возьмешь такую сумму? — рука в черной кожаной перчатке и таком же рукаве куртки оттолкнула его от входа, так что Ловино упал, не удержав равновесия. — Ты — ничтожество — даже если продашь всего себя и своих родственников на органы не расплатишься и наполовину!

— Но мне нужно! — Варгас почти рыдал, и если бы Феличиано не знал, что это действительно его брат, никогда бы не поверил, что этот унижающийся, едва ли не на коленях выпрашивающий что-то отброс — его любимый Лови.

— А мне нужно, чтобы ты проваливал и не возвращался, пока не соберешь деньги! — холодно отрезал мужчина по ту сторону двери. — Лучше уходи, пока мне противно поднимать на тебя руку, или серьезно нарвешься, Варгас. Хотя ты уже нарвался, судя по приказам босса.

— Постой, прошу, умоляю! — черный силуэт, который никак не мог быть Ловино, предпринял жалкие попытки подползти к заветному свету.

Феличиано видел со своего места, как он вцепился пальцами в руку собеседника, как потянулся к ней губами, видимо, целуя, как снова опустился на колени… Он с трудом поборол рвотные позывы, отвернувшись, не желая больше смотреть подобное унижение. Феличиано, конечно, знал, что ничем хорошим Ловино не занимается, но никак не ждал увидеть что-то подобное. Он даже надеялся наивно, что его Ловино просто связался опять с уже местной мафией или якудза.

— Недомерок! — когда свет из широко распахнувшейся двери раскрыл его убежище во мраке, Феличиано действительно испугался.

Он буквально почувствовал на себе испепеляющий взгляд того, кто заставлял Ловино так себя вести, и, обернувшись, столкнулся с ним лицом к лицу. Мужчина, весь одетый в кожу, за волосы держал Варгаса, уже занеся руку для удара. Но смотрел он не на Ловино, а прямо в глаза ему, Феличиано. Криво усмехнувшись, он одним легким движением кинул Ловино куда-то в недра здания и, подмигнув замершему в самом, наверное, большом ужасе в своей жизни, оставшемуся на улице Феличиано, захлопнул массивную железную дверь, словно бы навсегда отрезал его от брата.

***

— Ве-е, Альфред, могу я увидеть Антонио? — мягко улыбаясь, почти пропел Феличиано.

— Конечно, — Джонс ослепительно улыбнулся, пропуская его в блок. — Тони, к тебе гости! — громогласно завопил он, пару раз ударив в дверь соответствующей комнаты.

— Гости? — сонный растрепанный Каррьедо высунулся наружу, тут же сталкиваясь со странным взглядом Феличиано. — Ты?! — он поспешно забрался обратно к себе, приглаживая волосы и натягивая рубашку. — Чем могу помочь? — Антонио обаятельно улыбнулся, вновь показавшись из комнаты.

— Как давно ты последний раз видел Ловино? — тихо спросил Феличиано, тут же поджимая губы: обращаться к Тони за помощью было последним, что он хотел сделать в своей жизни.

— Около месяца назад, в школе, — тут же помрачнев, в тон ему ответил тот. — А в чем дело?

— Он уже который день не ночует дома, — слезы комком подступили к горлу, так что Варгасу трудно было говорить. — И еще… я проследил, куда он уходил по вечерам, — совсем тихо добавил Феличиано. — Мне нужна твоя помощь… Нет, не так. Ему нужна твоя помощь, Тони!

Он. Просит. Антонио. Фернандеса. Каррьедо. О помощи. Для обоих это было чем-то настолько невероятным, что элементарно вводило в ступор и мешало нормально изъясняться.

— Идем, — махнув Феличиано рукой, чтобы тот следовал за ним на кухню, напряженно сказал Антонио. — Расскажешь все, что знаешь, за чашкой чая. Тебе нужно успокоиться.

========== Действие седьмое. Явление IV. Эффект бабочки ==========

Явление IV

Эффект бабочки

Это был ясный полдень: ни одного облачка на голубом-голубом, до рези в глазах, небе, большое, круглое, яркое солнце, ослепляющее своими безжалостными лучами, и страшная духота, такая, что больно было просто вдохнуть поглубже. Вокруг, куда ни глянь, раскинулись джунгли — бесконечное множество деревьев всевозможных пород, ценных и не очень, красивых и, порой, пугающих. Земля под ногами была мягкая, рыхлая — недавно прошел дождь, один из множества в этот странный переменчивый сезон, и в некоторых рытвинах скопилась мутная вода. Мир вокруг бурлил жизнью, отовсюду раздавались вскрики животных и птиц, под ногами то и дело пробегали странные создания, названий которых даже он, матерый путешественник, не знал.

Он задыхался от жары, валился с ног от усталости и хотел только одного: выбраться хоть к какому-нибудь подобию цивилизации. Влажные экваториальные леса Бразилии оказались слишком трудным препятствием для него, он потерял нож, заблудился и оголодал. Звенящий от зноя воздух, наполненный странными пугающими, несмотря на разгар дня, криками, давил на плечи, как многотонный мешок, буквально вынуждая опуститься на землю. Вода давно кончилась, но он старался удержаться от соблазна выпить из лужицы — слишком опасно, хотя умереть от обезвоживания тоже было не слишком заманчивой перспективой. Щека быстро встретилась с теплой, хотя и более прохладной, чем воздух, землей, он прикрыл глаза, а открыв их спустя несколько минут, обнаружил, что на каком-то невысоком кустарнике рядом с ним сидит большая, красивая, пестрая бабочка.

Его здесь не должно было быть. Само присутствие человека в месте столь глухом и забытом казалось чем-то неправильным, противоестественным. То, что именно в этот момент он окажется именно в этом месте, что ему захочется вдруг — просто так, ни с того ни с сего — протянуть руку в бесполезной попытке схватить прекрасное создание, хотя он ведь был простым путешественником, просто смотрел всегда, никогда и ничего не отнимая у матушки Природы, — этого никто бы не смог предсказать. Никогда-никогда, ни один самый совершенный компьютер не смог бы этого сделать, учитывая даже все факторы. Кроме одного. Ведь ни один компьютер пока не может понять, что творится в голове у человека, что заставляет его совершать те или иные поступки, какие есть закономерности и законы там, в черепной коробке. Это хаос.

«Мышка пробежала, хвостиком махнула, яичко упало — и разбилось»¹. Как бы неправильно, нелогично, незакономерно это ни было — он взмахнул рукой в отчаянном жесте, жалкой попытке поймать хоть кого-то, кто бы разделил его боль. Бабочка, едва почувствовав колебания воздуха от его жеста, взмахнула красивыми, большими, пестрыми крыльями и быстро затерялась где-то в пронизываемой солнечными лучами листве.

А дальше — … Все знают, что было дальше. История-то смутно знакомая, как будто на слуху постоянно — то ли сейчас, то ли раньше была. И слова такие — ключевые. Бразилия. Бабочка. Хаос. Разбитое яичко.

Торнадо в Техасе — вот что было дальше.²

***

Феличиано любил своего дедушку. В отличие от того же Ловино, он всегда отзывался о нем очень тепло, был рад его появлению и часто искренне улыбался. Гай воспитал его, забрал из Италии к себе в Японию, помог подготовиться к вступительным экзаменам в «Кагами». Помимо прочего, именно Гай помог ему решить проблему с физкультурой и, по большому счету, познакомил с Людвигом. Феличиано был безмерно благодарен Кассию, который, несмотря на приличный возраст, недавно уже переваливший за пятый десяток, все еще выглядел и чувствовал себя на тридцать. Варгас действительно любил своего дедушку, а тот отвечал ему взаимностью: всегда поддерживал, старался помогать во всем и внимательно следил, чтобы в жизни у его любимого внука все-все было хорошо.

Только сейчас у Феличиано все было далеко не радужно. Это сказывалось и на успеваемости — оценки стали ухудшаться, и на клубной деятельности — он сравнительно редко посещал мастерскую, и на дополнительных занятиях физкультурой — результаты его снова сползли ниже «серебряной» нормы, вызвав немое удивление Людвига и еще большее расстройство самого Феличиано. Наверное, поэтому дедушка Гай, как называл его Феличиано, и заинтересовался его жизнью, ну, а вместе с ним и жизнью его непутевого братца, Ловино — ведь тот всегда оказывал на Феличиано слишком уж большое влияние, из-за чего, помимо скверного характера, тоже никогда не нравился Гаю. Ловино вообще спасала лишь любовь брата, иначе Кассий бы так и оставил его с родителями в Италии.