— Мистер Аднан, беспокоит Эмма де Вард, — молния ширинки поползла вниз, когда на том конце ответили и, узнав, кто потревожил покой, быстро сменили тон на более фамильярный. — У вас еще хватает наглости спрашивать? — стягивая темно-синюю материю со стройных ножек, холодно поинтересовалась Эм. — Моя доля… — выслушав ответ, она едва не задохнулась от возмущения. — Так заставьте его вернуть ваши чертовы деньги! — бросив носки на пол, Эмма уперла одну руку в бок, сводя брови на переносице. — Неужели папочка не оставил вам в наследство парочку вышибал для этих целей? — настроение собеседника, видимо, быстро переменилось, он долго что-то объяснял ей, а она делала вид, что слушает, освобождая грудь от бюстгальтера. — Ну, а мне нравится работать по старинке, так что, если я не получу свои деньги к концу этого месяца, вам придется иметь дело с моими ребятами, — оставшись в одних трусиках и ленте на голове, Эм отключилась.
Оперевшись на руки и немного откинувшись назад, де Вард глубоко вдохнула, успокаиваясь. Деньги-деньги. Да куда ей сейчас? Мысли занимал лишь один человек, и это был не Бенджамин Франклин¹, к сожалению. Другой, такой невероятно красивый, что даже идеализировать не нужно было. Светлые волосы, изгибаясь почти незаметными волнами, спускались на плечи, голубые жемчужины глаз, опушенные длинными светлыми ресницами, смотрели чуть лукаво, игриво, словно вызывая на откровенность, а легкая улыбка, отметившая губы идеальной формы, так и не позволяла отвести от него глаз. Ох, Франциск был настолько красив, что не думать о нем после всего было бы жалкой попыткой самообмана!
Повесив ленту на трюмо, Эмма прошла в ванную, соединенную с ее комнатой. Последний элемент одежды плавно опустился на пол, а она, обнаженная, наконец, добралась до горячей воды. Струя мощным потоком ударила юное тело, волосы, распрямляясь, потемнели, плотно облепив голову и шею. Эм провела руками по лицу, подставляя его под воду, наслаждаясь, упиваясь ощущением, что вся грязь уходит вместе с жидкостью в слив. Усталость и печаль навалились тяжким грузом. Вода, плотно обхватив тело, напомнила о его горячих объятиях. О, если бы она только могла продлить эти мгновения немного дольше… Как же сейчас Эмме хотелось снова почувствовать биение его сердца внутри широкой сильной груди, снова прикоснуться к нему, снова отдаться ему. И это пустое одиночество в немом шелесте воды лишь подчеркивало желание, оттеняя его отчаянием, тоской, досадой.
Эмма нанесла шампунь на волосы и, вспенив, помассировала голову. Волосы мягко скользили по рукам, и пена крупными комками стекала по спине вниз. И, закрыв глаза, можно было представить, что это он снова держит ее за руки, мягко обхватывая губами каждый пальчик по очереди, нежно гладит светлую кожу, неуловимо подбираясь к плечам и груди. Как мягкий массаж, который он никогда не сделает ей теперь. И Эм почему-то была уверена, что массаж ее Франциск делает первоклассный. Пена потекла по спине и плечам, освобождая кожу головы, даря приятное ощущение свободы и чистоты. Эмма потянулась за гелем для душа и губкой, чтобы так же освежить и тело. А вот теперь он может касаться ее везде, беззастенчиво мять и оглаживать грудь, скользить губами по животу, спускаясь вниз, к самому дорогому. Ласкать ее ягодицы, осторожно, почти невесомо гладить ножки, едва касаясь внутренней стороны бедер. Достаточно насладившись ее жалкими мольбами, он может прикоснуться к ней там, поначалу словно бы робко, неуверенно, но так горячо и неописуемо хорошо, что Эм чуть не кричит от удовольствия, а потом все распаляясь, доводя себя и ее до состояния полной эйфории, наслаждения друг другом, одной любви, которой с лихвой хватило бы и на двоих.
Де Вард вышла из душа, даже не потрудившись вытереть тело, на котором застыли капельки воды. Волосы прилипли к чистой коже, в глазах светилась ясность и покой, даже печать усталости слегка поугасла, сменяясь румянцем на щеках и тяжелым дыханием. Выключив свет, Эмма упала на не застеленную с утра кровать, взглядом утыкаясь в светящиеся флуоресцентные звезды на потолке, и улыбнулась, протянув к ним руку. Эти звезды можно было достать, если встать на стул и приподняться на носочках, а вот настоящие, увы, были недосягаемы. Где-то на столе завибрировал телефон, оповещая о пришедшем сообщении, и Эм вздрогнула от неожиданности. Уже поднимая смарт, чтобы взглянуть на текст, она вспомнила, что, увлеченная своими мечтами, забыла сделать еще кое-что очень важное, кроме уроков.
«Спокойной ночи».
Очень лаконично для человека, которому обещали позвонить сразу после школы и забыли, с головой окунувшись в работу. Он ведь, наверное, не выспался, дожидаясь ее звонка до поздней ночи… интересно, спать вообще ложился? Эмма сокрушенно покачала головой, чувствуя страшную вину перед Тимом, и, немного беспокоясь о его реакции, набрала знакомый номер, включая громкую связь и возвращая смартфон на стол.
— Да, — Тим ответил почти сразу, и голос у него был вполне себе спокойный.
— Прости-прости-прости-прости, — пролепетала Эм, сжимаясь в комочек на кровати. — Сегодня было столько работы, из головы совсем вылетело…
Ну да, работы. Сегодня в ее голове было столько Франциска, что думать о чем-то другом казалось почти невозможным. Эх, если бы она только могла так легко, как мысли о работе или о Тиме, выбросить из головы его образ…
— Я понимаю, — отозвался Тим, прерывая ее оправдания. — Тебе приходится много трудиться, чтобы поддерживать свой статус в глазах отца.
— Спасибо, — Эм улыбнулась. — Не поверишь, эти придурки снова не отдали мне мои деньги! — она поделилась последними переживаниями.
— Все еще ссылались на того должника? — усмехнулся Тим.
— Ага, — Эмма растянулась на кровати в позе звезды. — Задвигал мне что-то про похищение и выкуп, бред какой-то, в общем…
— Наберись терпения, сис, дай ему еще немного времени, — невозмутимо ответил Тим. — Наемники обойдутся тебе слишком дорого.
— Я так устала ждать, бра-атик! — простонала Эмма. — Меня же совсем не воспринимают всерьез!
— Успех не приходит мгновенно, стоит только захотеть, — откликнулся тот. — Ты должна доказать, что достойна этого, показать, что будешь стоять до конца, что никогда не сдашься. Только тогда ты добьешься своей цели.
— Знаю, — уныло ответила она. — Ну, а ты как?
— Все в порядке, — в голосе Тима послышалась теплая улыбка. — Уроки и драмкружок отнимают все свободное время, так что никаких глупостей натворить не успеваю.
— И что вы ставите на этот раз? — Эмма чуть закусила пухлую губу при упоминании драмкружка.
— «Старуха Изергиль» еще не закончена, — тяжело вздохнул Тим. — И хотя репетировать там нечего, Артур неистовствует.
— А Франциск… — робко подала голос Эмма, перебивая Тима.
— Эм! — возмутился тот. — Все, что тебе стоило бы о нем знать, я рассказал при вашей первой встрече.
— Да, — горько усмехнулась она. — Да. Ну, я тут немного устала и страшно хочу спать…
— Доброй ночи, Эмма, — откликнулся де Вард. — Не отчаивайся, у тебя все получится.
— Да, спасибо, — Эм сымитировала звук поцелуя. — Удачного дня, — послышался шум, говорящий о том, что Тим нажимает на кнопку отбоя, а потом в комнате вновь повисла тишина.
Франциск… Губы невольно дрогнули, а ноги крепче сжались от воспоминаний о случившемся. Цветы, шампанское, комплименты. Он был такой, каким она себе представляла настоящего принца, казался идеальным. Отказать такому не представлялось возможным, и стоило ему только намекнуть, она тут же раздвинула ноги, как наивная школьница. Хотя, черт побери, она и есть наивная школьница, ей ведь всего семнадцать! В этом возрасте еще веришь в любовь, наивно полагая, что на свете существуют идеальные парни, которые, воспользовавшись тобой, как подстилкой, не исчезнут с наступлением рассвета, не уйдут, не оставят. Которые тоже умеют любить, которые тоже могут испытать это чувство с первого взгляда. Но Бонфуа не остался. Просто лишил девственности на кровати уютного гостиничного номера, а потом ушел, исчез, как утренний туман, растворился в ночи. А Эмма сидела там, на смятых простынях, свесив ноги на ледяной пол, и думала только о том, что ей чертовски холодно, а сдвинуться хотя бы на миллиметр нет ни сил, ни желания. Будь ее воля, она бы остановила время тогда, когда постель еще хранила его тепло, его запах, когда ее тело помнило все его прикосновения, все поцелуи, когда в ее душе не было чувства, что все напрасно, когда в ней еще была вера, что он вернется.
