— «Престиж», нет, три-четыре.

— Ты же понимаешь, что это не то, — вздохнув, она отвернулась к окну. — Но знаешь что? — неожиданно в голосе Эммы снова заиграла уверенная улыбка. — Я рада, что все так сложилось. Когда ты улетел, я лишилась единственной поддержки и опоры, сам знаешь, как отец ко мне относился. Помнишь, когда прилетала в тот раз, все плакалась, что он со мной не считается, что меня будто не существует? Я умереть хотела, так он меня унижал. Мне пришлось учиться жить самостоятельно: знакомиться с нужными людьми, налаживать связи в мире бизнеса и преступности — добиваться всего самой, и это сделало меня гораздо сильнее. Он начал меня уважать, стал считаться с моим мнением. Думаю, это что-то значит. Так что я рада, Тим. Когда-то это должно было случиться, и хорошо, что я не успела привязаться к тебе слишком сильно.

— Ты повзрослела, сис, — обняв Эмму со спины, пробормотал Тим, утыкаясь носом в ее короткие слегка вьющиеся волосы. — В разговорах на расстоянии этого не чувствовалось так остро. Что же он с тобой сделал?..

— Ничего такого, за что стоило бы его ненавидеть. Он растил сына, а не дочь, — остудила его пыл Эмма. — Тим… — «Я не хочу уезжать!» — Не забывай меня.

— Глупая, — он вдохнул запах ее волос, ощущая, как под кожей расползается тепло домашнего очага, уютный и нежный огонь, будоражащий кровь, разливается по венам, а сердце чуть замедляет бег, словно бы само время приостанавливается, давая ему шанс насладиться ею чуть дольше.

Они долго лежали так в тишине: Тим обнимал Эмму, бережно положив руку на ее талию, вдыхая родной запах дома, что она привезла с собой, а та смотрела на окно сквозь опущенные ресницы, и сердце ее разрывалось от желания как можно дольше задержаться в этом настоящем, здесь и сейчас. Они не хотели отпускать мгновения, но те, как осенние листья, срывались один за другим, неотвратимо приближая зиму, холод и одиночество, пустое и тоскливое, как смерть. Медленно, но верно день клонился к вечеру, и когда солнце за окном окрасило небо в теплые оттенки золотого, Эмма перевернулась в объятиях Тима, удивленно замечая, что тот заснул. Во сне выражение его лица смягчилось, стало спокойнее и умиротвореннее, мелкие морщинки разгладились, а шрам над правой бровью стал немного заметнее. Робкими пальцами она невесомо прикоснулась к старому увечью и вздрогнула, когда Тим распахнул глаза.

— Пора, — прошептала Эм, и Тим кивнул, не спеша подниматься с кровати и рушить момент чего-то прекрасного, что промелькнуло между ними. — Пора, — и, глубоко вздохнув, она сама села на кровати, ту же решительно потягиваясь и озаряя комнату своей улыбкой. — Позвони Тони, он, кажется, тоже хотел меня проводить.

Де Вард кивнул, набирая номер друга и слушая гудки в ожидании ответа. Дождавшись, сообщил, что они с Эммой выдвигаются, выслушал ответ. Помрачнел. Попросил «сделать все возможное, чтобы этого не случилось». Полученный ответ его, кажется, удовлетворил, так что, кинув тяжелый взгляд на Эм, которая с любопытством прислушивалась к разговору, Тим отключился.

— Он будет ждать на крыльце. Идем? — он протянул Эмме руку.

— И почему нельзя, чтобы Франциск тоже меня проводил? — пробурчала, смеясь, Эм.

Она покачала головой, не требуя ответа, протянула свою ладонь, и они вместе покинули комнату. Антонио, как и обещал, ждал их у крыльца. Эмма отметила про себя, что выглядел Каррьедо весьма подавленным, и по отсутствию рядом с ним вечно недовольного Ловино быстро определила причину. Правда, она была уверена, что уже ночью они помирятся, не замечая, как сильно похудел Тони, как изменился его взгляд.

— Из-за чего на этот раз? — понимающе улыбнулась Эмма, решив развеять тоску старого друга.

— Эм, — Тим нахмурился, одернув ее за руку, и, поймав недоуменный взгляд, только покачал головой.

— Ничего, — отмахнулся Тони, надевая на лицо давно прилипшую к нему маску беспечного веселья. — Мы уже давно расстались, — легко солгал он, — странно, что ты не знала. Думаешь, чего я тебя провожать вызвался? — он игриво сверкнул глазами, подмигнув Эмме.

Де Вард хихикнула немного смущенно и потянула Тима и Антонио за ворота, по шоссе, а потом вглубь города, к гостинице, где она обосновалась. Тони непринужденно болтал с ней о жизни, расспрашивал, как дела в школе, как с семьей, каких новых друзей она нашла и не влюбилась ли без его ведома в какого-нибудь ублюдка. Она, в свою очередь, интересовалась его жизнью: как учеба, сложные ли тесты, какие отношения с новичками в драмкружке, хорошо ли себя ведет ее недотепа-братец… Тим по большей части молчал, слушая беззаботную беседу этих двоих и покуривая сигарету. Его всегда удивляла объединяющая Эмму и Тони способность, несмотря ни на какие тяжелые события в жизни, улыбаться. Один на днях потерял человека, которого любил чуть ли не больше жизни, другая только-только перестала сносить оскорбления и унижения шовиниста-отца, а они идут и говорят о какой-то новой комедии, смеются искренне, как будто все хорошо и так и должно быть.

— Вот здесь я и остановилась, — они стояли перед небольшим зданием с облицовкой под дерево в два этажа — явно частном отеле, дорогом и качественном. — Рада была повидаться, Тони, Тим.

— И я рад, Эм, — Антонио стиснул ее в объятиях. — Приезжай почаще.

— И ты приезжай, мои двери всегда для тебя открыты, — улыбнулась она, целуя Тони в щеку на прощание. — Ну, еще увидимся?

— Разумеется, — кивнул Тим, прижимая Эмму к себе. — Жди на зимние каникулы.

— Буду, — она и его наградила поцелуем, а затем, не оборачиваясь, быстро забежала внутрь, незаметно смахивая невольно выступившие на глазах слезы.

Эм поднялась к себе в номер, пустой и одинокий, хотя и очень комфортный и уютный, и растянулась на кровати звездочкой. Несмотря на щемящую грусть, сдавившую сердце, Эмма была счастлива. Она повидала брата, встретилась с Тони и, кажется, увидела настоящего ангела, идеального парня, мечту во плоти. Глупо улыбнувшись и едва заметно покраснев, она вспомнила Франциска. Изящные черты лица, идеальная линия губ, выразительные глаза, волосы, мягкие, как шелк, крепкая грудь… Ничего, что он бабник — Эмма верила в настоящую искреннюю любовь и свои силы. Верила, что сможет растопить его сердце, сможет научить его любить. Замечтавшись, она не сразу услышала стук в дверь — не думала, что к ней кто-то может заглянуть. Очнувшись и решив, что, должно быть, Тим забыл что-то ей передать, она открыла дверь и обмерла.

На пороге стоял «настоящий ангел, идеальный парень, мечта во плоти» Франциск Бонфуа. На нем был кремово-серый костюм, темно-бордовая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами и невесомый шейный шарф. В руках он держал бутылку дорогого шампанского и пышный букет белых лилий.

— Пригласишь? — томным голосом поинтересовался он, и от этого голоса у Эммы окончательно снесло крышу.

Кивнув, она отступила, пропуская Франциска в номер, и заперла дверь.

__________

¹ une inconnue belle (фр.) — прекрасная незнакомка

² Je m`appelle Emma de Vard. Je suis content de faire votre connaissance (фр.) — Меня зовут Эмма де Вард. Приятно познакомиться

³ Moi aussi (фр.) — Мне тоже

========== Действие шестое. Явление III. Движущая сила ==========

Явление III

Движущая сила

Принять себя бывает тяжело. Особенно если открываешь в себе не гения искусств и наук, а, например, потенциального маньяка. Если ты находишь в себе хорошие качества, конечно, радуешься, и не хочешь их терять, стараешься всем и каждому показать, какой ты классный. Как ни крути, а принять себя, когда тебя принимают все, намного легче. Но что делать тем, кто открыл в себе осуждаемые обществом черты? Как им смириться с тем, чего нельзя изменить? Подавлять себя?

Помните один из любимых мультипликаторами эпизодов с пережатым шлангом, по которому течет вода? Пока он может свободно выпускать ее наружу — он цел и невредим. Даже приносит определенную пользу: поливает газон, например. Но стоит герою перекрыть все выходы, и действие прекращается. Ненадолго. В мультиках пережатые шланги с водой любят взрываться, сея вокруг себя хаос и разрушение.