— Хуже, — уныло закатив глаза, протянул Хенрик. — Не позволяет даже начать себя уламывать. Только и слышу постоянно: «Халлдор то, Халлдор это, ах, какой он милый, у меня лучший брат на свете! Как же я его люблю, Хенрик, отвали», — гримасничая, передразнил Хансен.
— Но был же поцелуй, — отсмеявшись, вспомнил Тони.
— Мне иногда кажется, что он мне приснился, — тоскливо вздохнул Хенрик, принимаясь за новую порцию портвейна. — Ничего не изменилось. А у меня, между прочим, в последнее время никого не было. И почему он не может понять, как мне тяжело?
— Спермотоксикоз? — хитро сверкнув глазами, ухмыльнулся Антонио. — А как же верная правая рука?
— Тебе, гляжу, она очень помогла, — скептически фыркнул Хенрик. — При живом-то Анди… мне этим заниматься неуютно. Лучше буду мужественно терпеть и с особенным усердием добиваться его расположения.
— Оптимистично, — усмехнулся Антонио. — Учитывая, что времени тебе — полгода, когда ты за полтора добился одного поцелуя, который, возможно, вообще тебе приснился.
— За что ты так с моими мечтами? — скорчив страдальческую гримасу, простонал Хенрик, невольно отмечая, что Тони, в общем-то, абсолютно прав — времени у него почти не осталось.
— Нечего было о сексе напоминать, — вздохнул Каррьедо.
— О-о-о, — протянул Хансен, разражаясь хохотом. — Значит, рука не справляется? — он просиял, озаренный новой светлой мыслью. — Слушай, у нас одна и та же проблема, мы с тобой вообще братья по несчастью, так почему бы не помочь друг другу?
— Ты снизу, — мгновенно среагировал Тони.
— Ну, нет! Я выше и сильнее, — тут же запротестовал Хансен.
— Ты никогда не спал с парнем, — парировал Антонио. — Так что, дружок, извини, но придется тебя обучить, — он сверкнул шальными глазами, чувствуя, что начинает возбуждаться от одного только разговора.
Странно, но мысли о Ловино как будто затуманились, отступая на второй план, уступая место простому желанию — похоти. Прав ли был Маслоу³, составляя свою пирамиду⁴, или всему виной алкоголь, но Антонио хотелось, наконец, получить разрядку, расслабиться, освободиться, а Хенрик, желания которого практически совпадали с его собственными, подходил как нельзя лучше.
— Анальный секс с девушкой у меня был, — вступил в игру Хенрик. — Я в этом плане гораздо опытнее тебя, так что кому еще кого придется учить, «дружок».
— В любом случае, — склоняясь чуть ближе, понизил голос Тони, — предлагаю уединиться.
Как в заведении весьма сомнительного характера, в этом клубе были и вип-места: столики и мягкие диванчики рядом с ними, скрытые за ширмой. Туда и потянул Хенрика Каррьедо, оставив на барной стойке достаточную сумму. Хансен улыбался дерзко и самоуверенно, не совсем осознавая происходящее. Его, видимо, от предложенного сегодня напитка «повело» чуть сильнее. Потому он и ответил, когда губы Тони нашли в интимном полумраке его собственные, легко перехватывая инициативу и сталкиваясь с чужим языком своим. Антонио не стал тянуть, ловко расстегивая ширинку и приспуская трусы, чтобы коснуться рукой полувозбужденной плоти. Хенрик, не желая уступать, повторял действия друга, не забывая отвечать на поцелуи, вскоре сменившиеся неровным дыханием куда-то в шею и сдерживаемыми стонами. Антонио кончил раньше, излившись ему в ладонь, но Хансену не нужно было много времени, чтобы последовать за ним.
Удушающая атмосфера, как будто стремящаяся раздавить гостей комнаты, терпкий запах пота и секса, тяжелое, сбитое дыхание, медленно восстанавливающееся под быстрый музыкальный бит очередной клубной новинки. И грозное рычание грома за пределами всего этого, молнии, ежесекундно делящие небо пополам, а потом, наконец, такой долгожданный — дождь.
__________
¹ Узел «Полувиндзор», заинтересовавшимся: https://pp.vk.me/c837622/v837622579/8fcd/79PePzkGU_s.jpg
² Мадерная рюмка (https://pp.vk.me/c837622/v837622836/6572/Hcn4aasBwo0.jpg).
³ Маслоу, Абрахам Харольд — видный американский психолог, основатель гуманистической психологии.
⁴ Пирамида потребностей — общеупотребительное название иерархической модели потребностей человека, представляющей собой упрощенное изложение идей американского психолога А. Маслоу.
========== Действие шестое. Явление II. Тюльпан и лилии ==========
Явление II
Тюльпан и лилии
Осень в Японии особенная. Это ощущается еще до прибытия самолета в аэропорт, как будто сам воздух меняет свою структуру, заставляя просто задуматься. Отвлечься от просмотра какой-то глупой комедии, взглянуть через толстое стекло иллюминатора на небо, проплывающие по нему облака, которых с каждым преодоленным километром становится все больше, и подумать о чем-то вечном, что нельзя сказать привычными словами. Как будто мысли — это красивые пестрые листья, падающие с деревьев на поверхность водоема, вызывая на ровной воде почти незаметные круги, но не идущие ко дну, не позволяющие толще чего-то столь повседневного и бытового прикоснуться к себе, познать суть. И чем ближе к земле, чем ближе к заветному месту, тем этих листьев больше — и поверхность водоема совсем уже не идеально гладкая, волнуется вода, падают листья и постепенно тонут, теряя яркость красок — свою наполненность — с каждым новым сантиметром толщи все быстрей.
Шум аэродрома быстро приводит в чувство. Все эти заурядные мелочи типа звонка родителям, паспортного контроля, возни с багажом, прохождения таможни, поисков такси… Человека слишком легко сбить с той волны, на которой кажется, будто ему вот-вот откроется что-то сокровенное, как все тайны мироздания разом. Достаточно просто кашлянуть не вовремя, пройти мимо, обдав запахом парфюма, случайно задеть плечом — и вот уже нет мыслей, только пустота и легкий осадок обиды на стенках черепной коробки. Что и говорить о таком шумном многолюдном месте, как аэропорт? Везде люди, которые говорят что-то на неродном языке, понятном, конечно, но лишь обрывками: все уловить не успеваешь, — которые стараются быть вежливыми, но все равно случайно задевают, цепляясь за одежду, которые, наверное, просто выполняют свою работу, но задерживают, оттягивают долгожданный миг. И спешишь только схватить нехитрые пожитки с транспортера, побыстрее добраться до такси и, наконец, сесть на заднее сиденье, позволив себе расслабиться. Особенная осень? Особенные мысли? О чем вы?
Красивое высокое здание из белого камня, построенное в духе классицизма: строгость, простота, прямые линии, симметрия, какая-то готическая устремленность вверх. Неподалеку еще одно, развернутое к дороге полубоком, из-за деревьев видны только окна верхних двух этажей да редкие прорези нижних. Красивый парк с огоньками уже опаленных осенью кленов, фонтан, почти неслышно рассыпающий вокруг себя ледяные капли. И люди. Много, много людей, снующих туда-сюда, что-то предлагающих, показывающих, кого-то встречающих… как будто там, за красивыми коваными воротами, царит полная неразбериха и хаос. Эмма поправила ленту в волосах, одернула рубашку и, с решительной улыбкой закинув на плечо сумку, шагнула за ворота, показывая охраннику пропуск.
В зале, куда ее вызвался проводить милый молодой человек, было тесно. Нет, не так тесно, как можно было бы подумать… гораздо, гораздо хуже. Там было практически нечем дышать, протиснуться сквозь толпу жаждущих хлеба и зрелищ казалось чем-то из разряда фантастики. Шум голосов, чей-то громкий смех, каблучки юных и не очень леди, так и норовящие проткнуть ногу, и духота, с которой почти не справлялись кондиционеры. Изворачиваясь змеей, Эмма протиснулась между парочкой что-то бурно обсуждающих друзей, обогнула пышную женщину, загородившую проход между рядов, ловко проскользнула под чьей-то рукой, занесенной то ли в приветствии, то ли для удара, и оказалась в месте, которое вполне можно было назвать удобным, особенно если опереться рукой о спинку кресла. Человек, на чье место она влезла, уже начал было возмущаться, но его, да и остальных особенно разговорчивых, прервал голос, раздавшийся со сцены и вызвавший на ее губах невольную улыбку. Дождалась.
