— Не стоит беспокоить его по пустякам. Я присмотрю за ребенком.
— Вот потому я и беспокоюсь, что это ТЫ присматриваешь за ним. Когда дело касается тебя, все сразу становится слишком!… Слишком сложным и непонятным, а порой даже опасным. — Хром вытащила из сумочки пару банкнот и протянула их Катсу. — Возьми деньги и езжай домой, хорошо? Нет, я сама тебя отвезу, здесь не самый безопасный район.
— Раньше ты не была обо мне такого мнения, Наги.
— Наги?.. — тряхнул головой Катсу, не понимая ни слова из сказанного.
— Когда я заботился о тебе, о Кене и Чикусе. Разве тебе было плохо?
Хром на мгновение замерла, болезненно скривившись, а потом взяла за руку Катсу и направилась к выходу.
— У меня было пять лет, чтобы пересмотреть свое мнение, Мукуро. Я благодарна тебе за то, что ты делал для меня… для нас раньше и я действительно рада твоему возвращению, но прошло много времени и, как бы ты не желал, многие вещи изменились. И, честно, я боюсь, что твое возвращение не сулит ничего хорошего.
— Эй, как ты можешь так говорить, дура?! — заорал Кен, вскакивая. Мукуро жестом его осадил и, забрав свой пиджак, двинулся за Хром.
— Если вы знакомы, почему мне нельзя общаться с ним? — недоумевал Катсу, безропотно шагая под руку с ней.
— Просто делай, что я говорю, хорошо? Твой папа будет недоволен тем, что ты общаешься с этим человеком.
— Почему? Если мне просто скажут, что такого в Мукуро, из-за чего я не могу с ним общаться, будет намного проще. И ты, и отец все время говорите мне одно и то же.
— Несправедливо, да? — хмыкнул Мукуро, догоняя их и на ходу накидывая пиджак. — Понимаю, меня ненавидят всего за пару проступков в далеком прошлом.
— За пару проступков?! — Хром резко остановилась и развернулась к нему, вне себя от злости. — Ты хотел убить Тсуну! Ты хотел разрушить мир! Ты… ты бросил нас! А Кея… О, у него веский повод тебя ненавидеть, ты знаешь.
— Среди всего этого великолепия словосочетание «разрушить мир» как-то не смотрится, — рассмеялся Мукуро. — А если серьезно, то, девочка моя, я уже пояснил, что сожалею о своих поступках и ищу искупления. Если простили Джессо, который не только хотел разрушить мир, но и сделал это несколько десятков миллионов раз, то почему бы не дать шанс мне?
— Фактически преступником был Бьякуран из будущего, а не наш, — поправила его Хром на автомате.
— О, так он «ваш», — язвительно заметил Мукуро. Катсу, ничего не понимая вообще, стоял у машины и пялился на них во все глаза. Кто-то хотел уничтожить мир? А кому-то это даже удалось, да еще и не один раз? Это звучит, как что-то из области фантастики. И почему «Наги»? И что такого сделал Мукуро, чего отец ему никогда не простит? — Наги, послушай. — Мукуро коснулся ладонью ее щеки, но она отдернулась и мучительно замялась. — Прости, — просто сказал он и отступил, печально улыбнувшись.
— Кота, садись в машину, — тихо сказала Хром, открывая дверцу.
— Эээ… — Катсу с сожалением посмотрел на несчастного Мукуро, провожающего их взглядом, и ему очень не хотелось оставлять его. — Извини. Я… — Он взглянул на заводившую мотор Хром и понизил голос до шепота. — После полуночи у храма, окей?
Мукуро кивнул и, сунув в карманы брюк руки, отошел на обочину, изрядно повеселев. Катсу улыбнулся и сел в автомобиль. Пристегнувшись, он уставился в окно, развернувшись на сиденье, и помахал рукой. Мукуро ответил ему тем же, и еще долго стоял, глядя им вслед.
Даже когда он скрылся из виду, Катсу так и остался сидеть, тоскливо глядя в окно. У Мукуро было что-то общее с ним: его тоже не принимали близкие люди. И поэтому Катсу понимал его, как никто другой.
Когда он развернулся, уже на подъезде к дому, то заметил, что Хром плачет.
========== Глава четвертая. О снах и обучении ==========
Ветер легонько трепал волосы, щекоча лицо, и Хибари медленно открыл глаза, чуть щурясь от слепящего глаза яркого солнца. Над ним безоблачное голубое небо и колыхающаяся крона дерева. Тело сковала приятная нега, и хотелось просто лежать, лежать без всяких мыслей целую вечность.
Но если только он был бы в одиночестве.
— Доброй ночи, — раздался в умиротворенной тишине насмешливый голос, и рядом с ним присел Мукуро, чуть откидываясь назад и упираясь руками в землю.
— Снова ты, — сухо произнес Хибари, лениво моргая. Листва тихо зашуршала, потревоженная ветром, и снова воцарилось молчание.
Опять эти ужасные сны.
— Хватит копаться в моей голове. Ты мне надоел.
Мукуро негромко рассмеялся. Когда-то давно его смех выводил Хибари из себя и служил достаточным поводом для кровопролитной драки. Сейчас Кее было плевать на него чуть менее, чем полностью. Нет, он по-прежнему хотел его убить, но уже не позволял себе слепо идти на поводу своих эмоций.
— Представь, что я плод твоего воображения.
— Оно у меня не настолько отвратительное, — хмыкнул Хибари. Потихоньку безмятежное спокойствие из него улетучивалось, и все больше накатывало напряжение. Перед глазами мелькали давнишние воспоминания и блаженная полуулыбка Рокудо. Он дернул рукой, подавив желание врезать ему, и до хруста стиснул челюсть.
— В чем дело? — спросил Мукуро, склоняясь над ним. Его иссиня-черные волосы обрамляли лицо, бросая на него угрожающую тень, и его красный глаз с мутной цифрой вместо зрачка ярко горел в темноте. — Ностальгия? — Хибари недовольно прищурил глаза, когда Мукуро провел рукой по его лбу, убирая за ухо упавшую на лицо прядь волос. Он хотел уйти от прикосновения или, что еще лучше, сломать уроду руку, но все мышцы словно сковало, даже легонько шевельнуться было затруднительно.
— Убери руки. Может, здесь ты и силен, но в реальности я забью тебя до смерти за долю секунды.
— Неужели? — Рокудо снисходительно прищурился, глядя на него сверху вниз.
— Иди к черту, — устало ответил Хибари. Каждое его прикосновение вызывало омерзение и тошноту. — Я до сих пор не пришел к тебе и не убил лишь потому, что не хочу видеть твою рожу. Оставь меня в покое.
— Нет, спасибо, — буднично открестился Мукуро, словно Хибари предоставлял ему выбор. — Хотя пока я обойдусь Катсу. Ты же не против?
— Хочешь развлекаться с бледным подобием меня — пожалуйста, я возражать не буду. Катсу настолько глуп, что только на своих ошибках и может учиться.
— О, так ты даешь свое благословление? Какой любящий отец, прямо пример для подражания.
— Я не любящий отец, — отрезал Хибари и почувствовал, что наступает пробуждение. Облегченно выдохнув, он снова посмотрел на чистое небо. — Она… Мей его любила. Он ее сын — не мой, и только потому я терплю его присутствие.
— Хм… Эй, Кея, значит ли это, что ты ее любил?
Хибари помнил ее, словно они виделись всего пару минут назад. Теплая улыбка, покорность, смиренность, доброта и противоречащая ей злопамятность по отношению к его врагам — такой была его жена. Ни силы, ни цепкого ума, ни хитрости. Обычная девушка, которая совершенно иррационально полюбила его настолько, что полностью стерла свою жизнь, что была до него. Безропотно следующая за ним из одной страны в другую, терпеливо ожидающая его месяцами дома, сносившая его тяжелый характер и абсолютную холодность даже в редкие минуты близости. Любил ли он ее? Наверное, да, вот только понял это, лишь когда потерял.
— Это не твое дело.
— Значит, да, — удовлетворенно заключил Мукуро. Картинка перед глазами расплывалась темными пятнами, его голос подергивался, будто звук на стертой пленке, но Хибари все же услышал напоследок: — Может, поэтому я ее убил, как думаешь?
Хибари проснулся и тут же сел, накрывая ладонью лицо. От резкого подъема загудела голова, и заплясали перед глазами разноцветные пятна. Чертов Рокудо, чертовы сны, чертова грядущая очередная бессонница.
Он накинул юкату и, подвязав оби, спустился на первый этаж, чтобы заварить чай и хоть как-то согнать бесполезную сонливость — все равно уснуть больше не сможет, как и во все предыдущие ночи с приезда Рокудо. Часы уже привычно показывали почти полночь. С другой стороны, уж лучше терпеть бессонницу, чем общество с самым отвратительным человеком в его жизни, пускай даже их общение ограничивалось тошнотворными снами.
