В час восхода над Доном заполыхало пять длинных костров - по приказу великого князя факельщики запалили мосты. Потянул ветер, раздувая пламя, оно словно пожирало туманец над плёсом; смешиваясь с дымом, он уносился вниз по реке. На левом берегу Дона не маячило ни единого ратника, ни единой подводы. Чёрные дороги, проложенные полками ночью, уводили от берега на равнину, скрытую Зелёной Дубравой, и оплотневшая земля ещё курилась, разогретая тысячами подошв, копыт и колёс.
Едва встало солнце, русские полки начали построение для битвы. Воеводы появились перед полками, скликая начальников. На семь вёрст в длину и на пять в ширину раскинулось Куликово поле, но лишь на двух с половиной верстах можно поставить сплошной боевой длинник рати. Слева поле резала Смолка, бегущая в Дон, едва проблёскивая стеклом воды среди ольхи и дубков, справа звенел ключевой струёй бегущий в Непрядву Нижний Дубяк, чьи берега напоминали склоны глубокого оврага, заросшие урманом. Тёрн, усыпанный ягодами, гроздья калины манили прохожего в лесную глушь, суля иные, неведомые дары, но в это царство вепрей, куниц и крылатых ночных хищников проникнуть можно было лишь с топором.
В берега Смолки и Нижнего Дубяка предложил Дмитрию Ивановичу упереть крылья русской рати искушённый в тактике воевода Боброк, когда они с великим государем, переодетые в простые доспехи, выезжали вперёд - осмотреть Куликово поле. У них имелся чертёж поля, снятый разведчиками, да ведь место скажет глазу больше, нежели его подобие на бумаге. Дмитрий убедился, что Нижний Дубяк не даст коннице Орды охватить русский правый фланг, значит, здесь враг лишится половины своей силы.
В верховьях Смолки Дмитрий задержался дольше, осмотрел берега, направил коня в камыши, пересёк плёс, продрался через колючий кустарник на другом берегу и сказал: "Здесь, пожалуй, обойдут". - "Могут", - согласился Боброк. "Обойдут, сомкнут полк левой руки, всей силой влезут нам в тыл и окружат рать..." Боброк продолжил: "А хорошо, кабы влезли башкой сюда, да поглубже. Тут бы им башку и отсечь засадой. Эвон роща-то большая как стоит - за ней и поставить засадный полк". У Дмитрия заблестели глаза: "Здесь-то, глядишь, получилось бы. Да ведь не станешь их калачом заманивать - мигом раскусят. Татарин, он - похитрей нас с тобой". Боброк повеселел глазами: "Знаешь, государь, как иные бортники пчёл от медведей берегут, да заодно медвежатину добывают?" - "Ну-ка?" - "На дереве, где рой поселился, поближе к дуплу гвоздей с одной стороны набьёт и колючек навяжет. С другой же - чурбан потяжелее привесит. Зверь, коли он мёд почуял, дерева не оставит в покое, пока борти не разорит. Лезет, наткнётся мордой на колючки да гвозди, начинает по стволу елозить. Ага, с другой стороны не колется, только чурбан и помеха. Толкнёт его лапой, а тот хлоп косолапого по шее аль по башке. Михайло-то заворчит, да и хвать лапой сильнее, и чурбан его сильней припечатает. Тут уж мишка озверел - мёд-то вот он, одна чурка мешает да ещё колотит. И так он её хватанёт, что она сшибёт зверину с дерева, а там, внизу, колья в землю набиты"...
Дмитрий молчал, осматривая поле, опушку Зелёной Дубравы, заросшие холмы вдали, у Непрядвы, взвешивал замысел воеводы. Наконец сказал: "Значит, раздразнить зверя видимостью близкой добычи, чтобы он вроде победу здесь усмотрел да и влез сюда всей силой?.." - "Именно, государь, рать поддержки большого полка ближе к его левому крылу поставим, она и ударит татар - это навроде как раскачавшийся чурбан". - "Велика ли та рать и долго ли она продержится?" - "Лишь бы сильней Мамая раздразнила, лишь бы он увидел, что мы свой резерв уже кинули в сечу. Да и вся Орда решит - это последний наш заслон, а за ним - лагерь с обозами в чистом поле... И как начнут они теснить полк поддержки, окружать большой полк да к обозам кинутся, тут и повернутся спиной к Зелёной Дубраве..." - "А мы - мечом по затылку?!" - Дмитрий подался вперёд, готовый, кажется, вобрать глазами всё поле между Доном и Непрядвой, но, сдерживая чувства, откачнулся в седле, смял в кулаке бороду, скосил глаза на Боброка. "А ну, как не прорвут они нашего длинника, Дмитрий Михалыч, что - тогда?" Боброк сморщил лоб, покачал головой: "Я и не подумал о сём, государь, вот беда-то". Оба рассмеялись. "Эх, кабы не прорвали, да вышло, как на Воже! - вздохнул государь. - Нет, не бывает одинаково дважды кряду. Худшего надо ждать - со всей силой Орды Мамай пришёл".
Дмитрий построжел, снова осмотрел поле. "О другом думаю, Дмитрий Михалыч: ведь татары могут прорваться и через полк правой руки, и через большой". - "Что ж, засадный своё слово скажет, хотя бить придётся в лоб. То - хуже. Вот и надо постараться, чтобы там не прорвались". - "Будешь войско строить, позаботься, княже. - Помолчав, Дмитрий Иванович заговорил. - Смотрю и думаю: на этом поле усилить бы края войска - поставить за полками правой и левой руки по большой рати. Как навалятся татары, середина начнёт прогибаться, а края устоят, и влезет Орда в мешок. Мы же двинем крылья вперёд и затянем тот мешок - кончится Мамай разом". - "Думал я о том, государь. Прав ты - место позволяет. Силы не позволяют. У Мамая войска-то поболе нашего. Ускользнут татары из мешка, али порвут. Сильную татарскую конницу ещё никому не довелось окружить, и нам не удастся". Понимал государь правду воеводы, и всё же насупился. "Придёт время, и Орду окружим". - "Да, государь. Но ещё не пришло. Вышибем их с Дона, погоним обратно - и за то спасибо скажет Русь. Великий груз мы подняли твоей мудростью и общей нашей силой, так давай же донесём его до места, осторожно и крепко ступая. Зарвёмся - тяжко будет падать с таким-то грузом".
Теперь, когда работа по собиранию силы завершилась расстановкой полков на поле битвы, когда военная тактика должна увенчать политическую стратегию государя, Дмитрий Иванович заметил, что Боброк судит реальнее, действует вернее, видит острее. Что ж, с этим надо мириться: кто-то лучше видит государство, а кто-то - Куликово поле. Нет, он не хочет даже в мыслях обидеть воеводу: ведь на Куликово поле выйдет вся Русь, и привёл её он, великий Московский князь Дмитрий... Сказал спокойно: "Что ж, Дмитрий Михалыч, лучшего, чем ты замыслил, не вижу. И думаю я, - покосился на стоящих поодаль отроков, - главное - чтобы наши враги до последнего часа не сведали, в какой руке держим на них тайный топор. И чтобы сильнейшую нашу руку за слабую приняли". - "Так, государь". - "Вот ты о том и позаботься - тебе расставлять полки", - повторил Дмитрий, и Боброк, выпрямясь в седле, не отвёл вспыхнувших, увлажнённых глаз: "Слушаю, государь".
Расставляя полки, Боброк хотел бы собственными руками прощупать звенья боевого порядка, которые должны - обязаны! - устоять под самыми жестокими ударами противника.
Как ни многочисленна - рать, она состоит из людей и повторяет в себе человека. Есть у неё голова - воевода, есть туловище - большой полк, за десницу и шуйцу - полки правой и левой руки. У равномерно построенной рати сильнее окажется правый фланг, как у человека сильнее правая рука, - это знали ещё полководцы древности. Античные стратеги, выстраивая к битвам свои фланги, ставили на правый фланг отборнейших воинов и в момент столкновения ратей стремились коротким и сокрушительным ударом правого фланга подавить и сокрушить противника. А правый фланг сильнее - у того, кто собрал более многочисленное войско или сумел лучше подготовить его к сражению - ведь воинский дух, дисциплина и ратная выучка удваивают, а то и утраивают число бойцов.
Русские воеводы на Куликовом поле верили в мужество и стойкость своих воинов. И они предвидели, что Орда своим правым крылом наиболее жестоко обрушится на левое русское крыло. План сражения, задуманный Дмитрием и Боброком с учётом сил, своих и вражеских, с учётом места и тактики противника, которого они изучили, весь подчинён цели - разгромить меньшей силой большую. Левый фланг русского войска становился решающим участком сражения, здесь воеводы стремились быть сильнее своего врага, и поэтому отказались от равномерного распределения сил по фронту. Но мощь русского левого фланга была скрыта от вражеских глаз, она создавалась двойным резервом и нарастала в глубину боевого порядка. Одновременно засадный полк (главный резерв) прикрывал тыл русской рати на случай, если бы враги решились на обход с форсированием Дона и Непрядвы. А чтобы вынудить Орду с начала битвы пойти на лобовые атаки, сковать её конницу, не дать ей возможности охватить крылья построенной рати, их, как и тыл, прикрыли реками. Всё это вместе - новое слово в искусстве войны, рождённое гением русских полководцев. Их военный опыт был велик и горек - шла та пора, когда Русь в течение двухсот лет выдержала сто шестьдесят внешних войн!
