-Вышел из Одоева, берегом Упы крадётся, - ответил рослый Андрей, заправляя под шлем густую прядь. Дмитрий, хрупкий на вид, подвижный, чуть нервный, похожий на брата лицом и серыми большими глазами, в которых ещё не растаяла дымка пройденных далей, добавил:
-Наши дозоры с него глаз не спускают. Ночью его гонца к Олегу поймали: Ягайло просит ответить, когда Олег будет на Дону. Тот, видно, не спешит, а без него Ягайло опасается к Мамаеву котлу садиться - как бы от ордынского угощения живот не схватило.
-Рязанец-то - изворотлив, - заметил младший Тарусский, Мстислав. - Ждёт, пока мы с Ордой порежем друг друга, он же наши земли приберёт под свою руку.
-Подавится, глотка - узка, - сказал Бренок.
-За рязанский народ - обидно, - вступил в разговор Оболенский. - Эвон сколько охотников пришло. А кабы ихний князь с нами стал!..
-Народ за правителей - не ответчик.
-За кого ж он ответчик? - спросил Владимир.
-Власть - от Бога, - сказал Иван Тарусский, - народ должен чтить её.
-От Бога? - звякнул голосом Владимир. - Мамай тоже - от Бога? Нечего нам всё на Бога сваливать! Народ, он своих правителей стоит. Небось, братоубийцу Глеба старая Рязань выбила вон. И Борьку Нижегородского народ взял за глотку, как начал тот разводить крамолу.
-Что ж, ныне бунтовать рязанцам? - спросил Тарусский.
-Против князя-изменника бунтовать не грех. Или судим мы ныне тех рязанцев, кои явились к нам, не спросив своего государя? Или те бояры и паны, что от Ягайло к нам переметнулись, чести себе не добыли? Они же - бунтовщики против своих-то государей...
-Будет, Володимир, - Дмитрий, хмурясь, осмотрел воевод, поджидая, пока они рассядутся. Каждый из них знал своё место. На военном совете по правую руку от князя сидел брат Владимир Серпуховской, по левую - Бренок. В первом ряду напротив - Боброк, Ольгердовичи, Оболенский, Ярославский, Белозёрский с сыном, Тарусские, боярин Тимофей Вельяминов, его брат Микула, за ними - другие князья и большие бояре. На князьях и воеводах полков золочёные шлемы и брони, оружие тоже чеканено золотом, изукрашено дорогими каменьями, на боярах помельче рангом чеканка серебряная. Хотя иные из них богаче удельных князей, соблюдали необходимый в воинском деле этикет - ратники должны издалека различать своих начальников. Поэтому и ферязи почти на всех разного цвета.
В наступившей тишине взоры устремились на государя. Он долго молчал, глядя перед собой сквозь бояр, одной рукой поглаживая бороду, другой опираясь на меч с золотой рукояткой. Полото льняного шатра рассеивало солнечный свет, пригашенные блики текли по шишаку князя на сталь оплечья. Золочёное зерцало с красным фигурным крестом оттеняло чернь подстриженной бороды и серебристые переливы лёгкой кольчуги из нержавеющего булата. Стальные бутурлыки Дмитрий снял, его шагреневые сапоги бросали красное пламя в зеркальные пластины оборки на бёдрах, и воеводам казалось, что их государь только что вырвался из битвы, где по пояс текли кровавые ручьи.
Наконец взгляд князя вернулся издалека, он глянул в лица наперсников и заговорил:
-Наше войско соединило знамёна. Ждать нам больше некого, кроме врага. Перед нами - Дон, за Доном - Орда. Через день-другой Мамай будет здесь. Союзники Орды - Ягайло и Олег - приотстали, один - под Одоевом, другой - под Ряжском. Мы не ведаем всех мыслей врагов, но есть у нас такая думка: они могут ударить разом, с трёх сторон. Стоять будем - того дождёмся. За Дон пойдём - вызов Орде бросим, и тогда уж миром спор не поладим. Опять же, дорогу себе отрежем. Что скажете, бояре?
Долго молчали, хотя каждый с утра ворочал в голове вопрос: что дальше? Намёк бы подал государь, какое из двух решений - любезнее его сердцу, ан, нет: так высказался, будто оба не годятся. Может, у него есть третье, а, поди, угадай! Даже те, кто пришёл на совет с готовым словом, задумались - так ясно и просто Дмитрий обнажил опасности того и другого выбора. Наконец Тимофей Вельяминов, покашляв в кулак, заметил:
-На Воже мы встретили Бегича после его переправы и одним ударом в реку смели.
-На Воже нам не готовили удар в спину союзники Орды, - отозвался Фёдор Белозёрский.
Красное лицо Вельяминова стало как буряк.
-Я лишь напомнил...
-Заманчиво ударить врага на переправе, - заговорил Иван Тарусский. - Мы раньше к Дону вышли, время есть изготовиться да последить за Мамаем и его друзьями. Ягайле-то через Дон тоже идти надобно. Тут преимущество наше немалое...
-Коли встречать их поодиночке, - подхватил Ярославский. - А вот как разом обложат, что медведя в берлоге...
-Тоже верно, - согласился Тарусский.
-Оно конешно, - заговорил Ярославский, - на сём берегу стоять удобнее: земля, почитай, своя, полюшко ровнёхонько позади - бежать легко будет. А из-за Дона-батюшки шибко не разбежишься, особливо спешенный.
Дмитрий посматривал на воевод, не выдавая своего отношения к их словам.
-Киевские князья перешли Калку, а после...
Хоть и не договорил владимирский воевода Тимофей Волуевич, но словно масла плеснул в костёр - воеводы зашумели наперебой:
-Эка вздумал, Калкой пугать! А я бы ещё тебе напомнил, што Александр Великий реку Тигру перешёл против царя Дария.
-А то ещё Аннибал Карфагенский при Каннах перешёл Ауфид.
-Али Цезарь - Рубикон!
-Ноя ещё вспомните, как он Всемирный Потоп переплыл на своём ковчеге. Наших забыли? Святослав сколько рек перешёл, первым на недругов нападая! А Мономах, он што - за Днепром половцев поджидал?
-Олег-то вон за море ходил, и свой щит на ворота Царьграда повесил!
-Государь! - с передней скамьи, звякнув сталью налокотника о соседский наплечник, встал Андрей Ольгердович, повёл глазами на притихших воевод и басовитым голосом заговорил. - Я скажу то, о чём думаем мы все. А коли не все, так большая часть... Коли хочешь, княже, крепкого войска, то вели переправляться за Дон - тогда не будет и единого, помышляющего о бегстве. Великой силы врага не бойся, ибо не в силе Бог, а в правоте. Тут былое вспоминали, и я вспомню. Ярослав перешёл реку - Святополка окаянного победил, и прадед твой великий Александр Ижеру-реку перешёл - короля победил, ибо за правое дело оба стояли. И тебе Господь велит поступать так же. Побьём врага - все спасёмся, нет - все общую смерть примем от князя до простого человека. За Доном все мы станем равны, и то оценят ратники.
Умолк князь, и по затаенному дыханию воевод Дмитрий понял: если есть тут несогласные с Андреем, рта они сейчас не раскроют. Покосился на Боброка, приглашающе кивнул. Тот поднялся, потеребил тёмно-русый подстриженный ус, обвёл бояр синими глазами.
-Правду молвил князь Андрей Ольгердович, да не всю. Кабы мы знали, где Мамай переправляться станет, можно бы и подождать его. Что ему отвлечь нас тремя-четырьмя туменами, разорвать наши силы! И поле здесь - самое раздольное для татарской конницы, прижмут к Дону да и начнут со всех сторон молотить. Иное поле надобно искать для битвы, и такое поле есть по ту сторону - между Доном и Непрядвой. Выезжали мы с государем наперёд, за сторожей, вечор смотрели то поле. Перегородить его щитами и копьями - ни с одной стороны татарин не обойдёт. Пусть-ка они своим хитрым лбом да об нашу стенку! Опять же к Мамаю ближе подойдём и союзничков его оставим - одного за Доном, другого - за Непрядвой. А берега там такие - леший голову сломит али утопнет.
-Ну, как Мамай не полезет на стенку-то?
-Куда же он денется? В тыл нам зайти - ему дважды придётся Дон одолеть и опять на ту же стенку налетит, только с другой стороны. Да мы его тогда и на берег не пустим, утопим в Дону, как всей ратью оборотимся. Разве вот с Ордой назад побежит?
Воеводы засмеялись. Оболенский сказал:
-Не бойтесь, назад не побежит - его тогда мурзы сожрут. Сейчас он гонит все тумены к Непрядве, здесь-то, видно, своих союзничков надеется встретить, а встретит нас. Не потерять бы нам только время.
-Твоё слово, Володимер.
-Оно сказано, государь, устами Боброка и Андрея. Я лишь спросить хочу, когда змея кусается?
