Великокняжеские значки увидели издалека на прибрежном холме. Дружинники встретили криками:
-Тупик!.. Живой, чёрт!.. Выкупили?..
-Што я, товар? - Васька, смеясь, поталкивал товарищей. - Сам убёг, да вон ещё князя с собой прихватил.
-Ай, сокол! - Никита Чекан, облапив, целовал в заросшие щёки. - То-то радости московским девкам - этикой красавец жив-здоров воротился.
-Плюнь через плечо, Никита, до невест ещё эвон сколько вёрст.
-Доскачешь на таком-то коне...
Никита осёкся, встретясь взглядом с поседелым худым человеком из отряда Тупика.
-Господи... Не сон ли?..
-Не сон, Никита, - тот с усилием улыбнулся. - Признал...
-Ваня! Копьё!..
Товарищи обнялись, не пряча слёз.
-С того света, што ль?
-Почитай, с того. Спасибо Тетюшкову, пособил. Четверо мы ушли, а было нас полтораста невольников, отданных Мамаем на избиение для потехи... Да што! После расскажу, мне бы теперь сотню - да с Мамаем переведаться.
-Даст тебе князь сотню, ныне большая нужда в начальниках.
-Где - князь-то? - спросил Тупик.
-Эвон, ладьи провожает. Мужики не все плавать научены, так он следит, чтобы ладьи не перегружали.
-Едем к нему, князь Хасан, - позвал Тупик.
Воины оборотились на стройного всадника в чёрной татарской байдане.
-Кто - таков? - спросил Никита.
-Наш, татарин, - пояснил Копыто. - От Мамая ушёл, лютый враг ему. И эти трое - тож наши, нукеры князю.
Никита покачал головой и присвистнул.
-Приглядеть бы за таким-то "нашим".
-Не сомневайсь, - подтвердил Копьё. - Видел его в бою - великий воин. С таким за радость почту стать рядом в битве...
Дмитрий только что отругал начальника переправы за какой-то недосмотр, обернул к подъехавшим сердитое лицо, не меняя выражения, усталым, с хрипотцой голосом сказал:
-Явился, разбойник! Мало - на рожон лезешь, ещё и от Мамая сбежал, шатаешься невесть где, а мне заместо тебя гонца выкупать пришлось. Довёл Мамая - он послов начнёт сажать в яму. Вот Боброк те ещё задаст покрепче мово, - и, улыбнувшись, обнял разведчика.
Васька, смущённый лаской государя, удивлённый тем, что Дмитрий уже всё знает, пробормотал:
- Я привёз вестника, государь.
Дмитрий Иванович посмотрел на Хасана, и тот, сняв шлем, поклонился, выпрямившись, назвал себя. Дмитрий подошёл к татарину, всмотрелся в загорелое лицо, в спокойные серые глаза.
-Вот ты - каков, князь Хасан. Дай тебя поцелую по нашему обычаю... Выходит, ты его из Мамаевой ямы вытащил? Я уж думал, наш Васька - оборотень, коли ему удалось из куреня Мамая удрать.
-Я, повелитель, свою голову чудом спас. Как меня Мамай помиловал за драку с темником Темиром, не пойму. Но оставаться нельзя было, и всех вестников отослал к тебе.
-А я тебя не виню - ты волен был уйти, когда захочешь, я своё слово помню. Горячности не одобряю, да сам давно ли был таким, как вы с Васькой! Твою последнюю весть с Тетюшковым получил, за то от Русской земли спасибо. Теперь отдыхайте, вот закончим переправу - поговорим.
-Повелитель, отдыхать будем после битвы. Я должен сказать тебе важную весть.
-Ну-ка, - Дмитрий дал знак отрокам отойти, Тупика удержал. - Говори при нём... А повелителем ты, князь, не величай меня, ладно? Я же - не Бог.
-Да, государь. - Хасан покраснел.
-Ин и добро, - улыбнулся Дмитрий. - Теперь сказывай.
-К Мамаю пришло десять тысяч наёмников-фрягов, это - сильная пехота.
-Пришли, стало быть.
-Они привезли метательные машины на колёсах. Ещё два десятка машин построено в войске Орды. От больших луков, которые натягивают пятьдесят человек, Мамай отказался - они - громоздкие, а бьют слабее машин и на выстрел требуют много времени. Машины ведь тоже стреляют и копьями.
-Так.
-Начальник машин предложил Мамаю поставить их в один ряд против пешей рати и разбить её строй тяжёлыми свинцовыми пулями. Мамай, похоже, согласился. Когда машины появятся, надо послать конный отряд, чтобы разрушить их. В открытом поле от таких пуль нет защиты.
-Знаю. И за это - спасибо, князь. Я велю предупредить всех воевод, чтобы следили. Какой награды ты хочешь?
-Ты достаточно наградил меня, государь. Но есть у меня три просьбы.
-Ну-ка?
-Первая: оставить меня в твоём войске. Вторая: дай мне сотню всадников. У меня пока трое татар, мало.
Дмитрий улыбнулся:
-А третья?
-Плащ пурпурного цвета. Самому мне его здесь не найти.
-Почему пурпурного? - Глаза Дмитрия повеселели.
-Это - любимый цвет моей матери. И в этом плаще меня видела Орда на празднике сильных. Пусть увидит теперь в битве.
Дмитрий нахмурился.
-Тебе поберечься надобно, князь. И без того много рисковал головой для нашего дела.
-Это - моя третья просьба, - повторил Хасан.
-Добро, - Дмитрий произнёс своё "добро" с неодобрением: молодо, горячо, упрямо. Ему, тридцатилетнему государю, Васька Тупик и Хасан, которые были моложе всего на пять лет, казались юнцами.
-Мне, государь, хотелось бы узнать своих воинов, и они должны привыкнуть ко мне.
-Понимаю. Сотню получишь нынче. Ступайте в мою дружину и там ждите.
К вечеру князь Хасан получил под своё начало сотню воинов в конной дружине большого полка. Тупик возглавил один из дозорных отрядов в сторожевом полку. Просился в крепкую сторожу Семёна Мелика, узнав, что ей государь приказал: "Только своими глазами повидайте татарские полки", но главный воевода сторожевого полка князь Оболенский не пустил, сказал: довольно с тебя славы и риска, оставь немного другим. И Тупик, двигаясь с отрядом впереди сторожевого полка, теперь позавидовал старым знакомцам из сторожи Семёна Мелика - Карпу Олексину и Петру Горскому, которые привезли Дмитрию в Березуй важные вести и пленного мурзу. Тумены Мамая они увидели в трёх переходах от верховьев Дона, на Кузьминой гати. Пленный твердил: войска у Мамая так много, что его нельзя счесть. Но Дмитрий теперь знал - сила Орды тоже имеет счёт.
В Березуе русско-литовская рать Ольгердовичей соединилась с войском Москвы. На подходе союзников им передали приказ великого князя разделить силы: Андрею Полоцкому стать в полк правой руки и принять командование им, Дмитрию Трубчевскому - занять место в промежутке большого полка и полка левой руки. Русские воины радостным кличем приветствовали братьев и союзников.
Через день войско вышло к Дону, опередив Орду. Ратники всматривались вдаль Задонщины, каждый гонец, приносившийся оттуда к воеводам, вызывал множество толков и вопросов. Что решат князья? Где - противник? Дальше пойдёт войско или станет заслоном от лютого ворога здесь, в преддверии Дикого Поля? Большинство склонялось к тому, что московский государь обложит полками левобережье Дона и не пропустит Орду в Русскую землю. Таршила не соглашался, задорил своих: "Пойдём за Дон, до Сарая и далее, где Орда заводится, - до великой стены". - "Какой стены?" - удивлялись ратники. "А есть там стена посередь степи, до неба. Когда ишшо люди сильно плодиться начали, они, штоб не воевать из-за земли, напополам её разгородили: одна половина - ихняя, хановская, другая - наша. А потом Чингизка собрал Орду и велел ту стенку продолбить, с тех пор они захватывают чужую землю. Дак мы их обратно в ту дыру загоним, заделаем её, уж тогда воротимся". Таршила посмеивался, ратники качали головами: "Брешешь ты всё, дед. Игде она, та стена, - до неё, поди-ка, и в год не доедешь?" - "А ты што, сидя за печкой, хочешь одолеть ворога? Они вон полсвета прошли, а мы што, хуже их? Пока волчье логово не разоришь, овечек не уберечь. Не ныне, так завтра до логова всё равно добираться надо, коли жить хотим".
Остылой тревожной синевой сквозила донская даль, в безветрии дремали стяги полков, к великокняжескому шатру, раскинутому на возвышенности возле деревни Чернавы, съезжались князья и воеводы. Дмитрий только теперь встретился с Ольгердовичами и обнял их.
-Ай, лихие витязи, гнездо Гедиминово! Повязали братца-то. Где он - ныне?
