Мамай всматривался в лица близнецов, но ничего не мог прочесть, кроме насторожённости и тревоги. Мелькнула мысль: ввести их в юрту дочери. "Вот - твои братья, царевна, отныне они будут подле тебя - второй после отца защитой". Дочь, наверное, встанет на ноги от потрясения. Но... невозможно!
Зачем он их вызвал? Что хотел открыть в глазах подневольных наймитов? И вообще, чего он стал копаться в людях? Разве недостаточно изучил их инстинкты? Особенно когда они объединены одним именем - Орда. Но Хасан!.. Но тот светлоглазый князь!.. Собственная дочь!.. И даже Федька Бастрык! Такие загадки загадывают - даже высшей властью не разрешишь.
Мамая уже не так поражало сходство близнецов и родинки - у одного на правой щеке, у другого - на левой. Видимо, их ангел-хранитель был рассеян или сделал эту отметку для себя? Мамай встретил короткий взгляд того, что выглядел младше. Черты его лица - мягче, и светлые волосы, спадающие на плечи, напоминают женские локоны, отчего он кажется особенно похожим на Наилю. Наверное, другой командует им, как делают старшие братья, а то и поколачивает. Что-то далёкое, забытое, похожее на жалость шевельнулось в душе Мамая, и он испугался даже проблеска слабости в себе. Не уж то стареет? Или всё - из-за дочери? Нахмурился и сказал:
-Я слышал, вы - храбрые воины. Хотите служить у меня?
-Царь, у нас есть свой господин, - слово "царь" воин произнёс по-русски, и Мамаю послышалось знакомое в его голосе.
-Ваш господин - у меня на службе, здесь я повелеваю, и мои желания - закон. Я ведь - не римский император.
-Нам будет трудно служить у тебя, царь, мы плохо знаем язык татар.
Не привыкший к возражениям простолюдинов, Мамай заговорил холодно и жёстко:
-Вы должны быстро научиться татарскому языку, чтобы выдвинуться в моём войске. Отличитесь в походе, и я выкуплю вас у Герцога, сделаю начальниками славянских отрядов.
Перехватив удивлённые взгляды, усмехнулся:
-Не все русы, литовцы и поляки - враги мне. Есть союзники, они пойдут со мной дальше, на закат. Герцог не скоро найдёт тихие мирты на лазурном берегу... Мне потребуется много проверенных, смелых и преданных людей славянского племени, чтобы командовать воинами и управлять покорёнными землями. Вы можете стать боярами на той земле, где родились.
Братья переглянулись, опустили головы.
-Я слышал, вы не умеете грабить, - Мамай усмехнулся. - И не грабьте в этом походе, грабить есть кому. Завоюйте себе другую славу. Я отдаю города и земли побеждённых на щит только на три дня. Кто же через три дня возьмёт с населения хоть нитку, карается смертью. Однако в Орде много непослушного сброда. Вы получите небольшие отряды воинов, я поручу вам рубить головы переступивших закон Орды. Сородичи станут вас прославлять, и тогда к вам пойдут служить русы, литовцы, поляки и чехи. Вы поможете мне создать сильные тумены пеших воинов, эти тумены будут передвигаться на лошадях вместе с конницей - кто посмеет тогда стать против меня в битве! Видите, какие мысли я открываю вам.
-Мы - маленькие, подневольные люди, царь. Ты можешь найти более достойных.
Мамай покосился на своих нукеров и спросил:
-Кого вы называете более достойными? Тех, кто - развращён богатством и знатностью? Редкий из них - достоин того, что уже имеет. Я выдвигаю людей, как это делал Потрясатель вселенной - Чингисхан, он в юности был рабом, прикованным железной цепью к наковальне. Знаете ли вы об этом?.. Вот мои нукеры, простые воины сегодня, - все они со временем становятся десятниками, сотниками, тысячниками, даже темниками - по заслугам и уму. Вы - молоды, но вы многое повидали. И такие, как вы, скоро мне потребуются. Передайте это другим воинам вашего племени, если они есть в легионе Герцога. Всё ли вы поняли?
-Да, царь.
-И знайте: Москва - враг не только мне, но и всем другим русским и литовским князьям. Она подчиняет мечом и ограбляет слабых соседей. Как покровитель Руси и Литвы я хочу положить этому конец. На развалинах гнезда московских ястребов я расскажу вам о вашей матери...
Оба вскинули головы и широко раскрыли глаза.
-Царь, где - она?..
Не уж то эти бродяги, забывшие имя матери, сохранили чувства к ней, той женщине, что вскормила их грудью? Ещё хан Узбек говорил, что русов можно поработить, когда в них умрёт память о прошлом и уважение к обычаям предков, когда молодые люди отвергнут опыт родителей и захотят жить по-своему. Не случайно со времён Батыя наследники русских князей привозятся в Орду вместе с детьми многих знатных бояр. Заодно это - надёжные заложники. Возвращаясь, они приносят с собой многие обычаи Орды, и всё же трудно припомнить хотя бы одного, кто отверг обычаи своих предков. Возможно, на Руси особенный дух? Резать собственных братьев русские князья научились ещё от половцев - окаянного Святополка и Глеба Рязанского церковь до сих пор проклинает с амвонов, - а вот родного отца ещё ни один князь не придушил и не согнал с трона. Между тем татарские мурзы и ханы при всяком удобном случае сносят головы тем, кто породил их на свет, чтобы завладеть наследством...
Мамай вздохнул. Однако это мысль - надо велеть записать её в книгу мудрых поучений: раздели народ врага на отцов и детей, брани старших и льсти молодым, пачкай грязью прошлое и хвали чужеземные порядки - тогда государство врага станет подобно дереву, источённому червями.
Глядя в напряжённые лица братьев, он произнёс:
-О вашей матери сведаете от меня на развалинах Москвы. И, может, не только о ней. Служите мне верно - я ничего не забываю.
Провожая взглядом синие камзолы, подумал: "Не нажить бы мне нового Хасана. А то и двух сразу". Нет, Мамай дважды не обжигается на одном огне. Если он приблизит этих, то лишь на московском пепелище, когда у них не останется выбора. И пусть они искупают мечи в русской крови...
Примчался вестник от Батар-бека, и как ни ошеломляюща была новость, Мамай поверил сразу: московское войско накануне перешло Оку и теперь подходит к Осётру, в сорока верстах от устья Непрядвы, где Мамай назначил встречу своим союзникам. Дмитрий лезет на рожон. Впервые за полтораста лет после Калки русские искали встречи с войском Великой Орды. Впрочем, была ещё Вожа... И эта ошеломляющая быстрота переходов!
Мамай рассылал со своего холма гонцов, поднимая тумены в ночной поход; помчались вестники и к союзным князьям - Мамай требовал идти самым скорым маршем, во что бы то ни стало опередить Дмитрия с выходом к Дону у слияния с Непрядвой. Он знал, как часто сильнейшие армии терпят неудачу, застигнутые противником в момент переправы. За Доном - ровная степь, раздолье для конницы Орды.
Багровый закат в полнеба красил оборванные тучи, уходящие к югу, и в ольховых берегах Красивой Мечи струилась узкая красная бездна. Глядя в неё, Мамай испытал чувство самосохранения, которое заставляет зверя рыть запасной выход, далеко относя землю от норы. Он приказал оставить на месте свой шатёр, семейные кочевья, большую часть скота, казну, дочь с рабынями под охраной двух сотен сменной гвардии. Командовать лагерем приказал опытному наяну из преданных тысячников, велел держать людей, стада и кибитки в готовности к выступлению.
-Когда я разобью Дмитрия, тебе придётся быстро догонять войско.
Тысячник наклонил голову. Поколебавшись, Мамай решил оставить при нём ещё три сотни "алых халатов". Пятьсот отборных нукеров - сила, с которой можно прорубиться сквозь тумен. Пусть половина его гвардии останется вдали от поля битвы, не подвергаясь риску, в сражении всегда существует опасность потерять её. Так он говорил себе, думая о худшем. Полководец, проигравший сражение, не побеждён, если сохранит гвардию. С пятью сотнями нукеров он быстро соберёт новое войско, а без них и золото не поможет - слишком много врагов нажил Мамай на пути к власти...
По дальним холмам бесконечными колоннами двигались всадники Орды на фоне багрового заката, под низкими чёрно-багровыми тучами. В красном воздухе с севера плыл косяк розовых птиц, они снизились вблизи речки, высматривая знакомые присады, но всюду по берегам двигались люди, паслись стада, блистали огни и курились дымы костров; птицы пошли на большой круг, заиграв оперением в закатных лучах - то бело-розовым, то тёмно-багровым. Несколько всадников отделились от своей колонны, остановились - было видно, что они вынимают луки. Скоро косяк дрогнул, стал набирать высоту, лишь одна птица покачнулась, часто махая крыльями, отлого пошла вниз, в сторону холма, и двое всадников поскакали за ней. Проследив, как птица провалилась в воздухе и белоснежным комом упала в низину, Мамай приказал начальнику стражи:
