Но вот гортанный крик, злой и властный, раздался у берега, где стояло несколько юрт, и Тупик рассмотрел рослого воина в тёмном халате, размахивающего копьём. Наян сзывал к себе нукеров и они бежали к нему, обнажая оружие. Если враги начнут сбиваться, а убегающие воротятся, то сакмагонам несдобровать. Тупик устремился к высокому, тот выбросил копьё, Орлик взвизгнул, почуяв в теле ледяное железо, и, жалея коня, Тупик удержал его поводом и шенкелями, едва не выскочил из седла, распластавшись в рывке, достал голову врага концом клинка и слышал, как она лопнула. Подбегающие шарахнулись прочь, в речку, Орлик воспрянул, повинуясь шенкелям, и вынес Тупика к коновязи на опушке уремы, где сбилась толпа ордынцев. Её уже терзали всадники, казавшиеся великанами в снежной лунной темени - Микула, Варяг, Никола... Кочевники ныряли под сбившихся лошадей, обрезали перепутанные чембуры и, вырываясь, бежали за речку. Похоже, Копыто со своими уже на другом берегу - там рявкнул "медведь": Кряж отпугивал степняцких лошадей, которых спешенные беглецы подзывали свистом. С толпой у коновязи было кончено.
-Гнать надо, Василь Андреич! - крикнул Варяг. - На том берегу у них - заводные. Кабы не сгуртовалась там орда? Им за потерю полона всё одно - погибель!
Алёшка - прав: надо ждать нападения - бежавших за речку врагов всё ещё больше, чем воинов русской сторожи. А нападающий - это не застигнутый у костра за поджариванием вшей.
Разведчики сотни стягивались к начальнику, и Тупик бросил коня в воду. Слева слышался плеск и раздавались удары. Скоро оттуда появился Додон со своими и крикнул:
-Вишь ты, нечистые! Оне и пеши бегают, ровно наши.
Воины засмеялись. Из сумерек выкатился ещё один отряд, Копыто осадил скакуна возле начальника:
-Задали корму донским ракам, Василей!
-Што у тебя, Иван?
-У меня - ладно. Неладно там вон, у дубравы. Вишь, сбиваются, змеи, в клубок - очухались. Их там с полтыщи.
Снежок перестал, и вблизи дубравы на лунном поле шевелилось чернильно-серое, размытое пятно.
-Слушай меня все! - крикнул Тупик. - Бьём в середину чамбула, на полном ходу. Как прошибём, Копыто со своими берёт правых, Додон - левых. Я же развернусь и ударю сбоку или в затылок сначала левых. Правых добьём все вместе. Мечи - вон!..
Три русские сотни достигли середины поля между речкой и рощей, когда чернильное пятно ордынского отряда потекло навстречу по лунному снежку.
-Хук! Хук! Хук! - разорвал ночь крик степняков.
-Урр-раа! - заревел впереди русской лавы Копыто, и три сотни голосов отозвались раскатистым: "Рра-аа!" Русские всадники отнимали у степняков даже их клич.
Сошлись в сумерках, разрываемых тусклыми вспышками стали. Отвернуть не могли ни те, ни другие, хотя никто, вероятно, не стал бы преследовать убегающих в ночных перелесках. За спиной у одних стоял темник со своими палачами, у других за спиной коченели на заснеженном берегу сотни, а может, тысячи братьев, сестёр и детей, обречённых на гибель и рабство. Когда уже русские сотни прошибли лаву врагов, Орлик под Тупиком споткнулся и пропахал грудью поле, и Васька едва успел выпростать ноги из стремян да выбросить руку с мечом в сторону, чтобы не напороться. От удара о мёрзлую землю перехватило дыхание и перед глазами пошли круги. Сотни уже развернулись, бой распался на расходящиеся клубки, Тупик оказался посередине. Орлик, задирая голову, заржал рядом, тревожно и тоскливо, с усилием поднялся на передние ноги, пошатываясь, встал над хозяином. Тупик с хрипом втянул воздух, вскочил и ухватился за шею коня, чтобы устоять. И как ещё Орлик пронёс его через реку и сшибку?
-Не бойся, друг, я не брошу тебя волкам.
Бой продолжался с двух сторон, отдаляясь. Тупик впервые в жизни наблюдал конную рубку со стороны, вслушиваясь в её звуки. Кто-то скакал к нему по истоптанному чёрно-серому полю и Тупик поднял оброненный щит.
-Василь Андреич, живой?
-Живой, Алёша. Коня бы мне. Орлик едва стоит. - Васька погладил опущенную голову гнедого и увидел близко печальный, тёмный глаз, задёрнутый туманной влагой.
-Я - счас, ты стой, никуда не ходи! - Алёшка помчался к дубраве, наперехват бегущих из сечи лошадей с пустыми сёдлами. Слева клич: "Непрядва!" - заглушал крики врагов, оттуда уже мчались всадники к другому очагу боя на помощь Ивану Копыто. Но там случилось что-то неожиданное - русские клики усилились. Орда побежала, рассеиваясь, и теперь она уже - не опасна. Уцелевшие станут по-воровски пробираться на свои кочевья, сложат семейные юрты и забьются в глушь, подальше от своих наянов, пока время не потушит память об их бегстве и потере добычи.
Тупик услышал стон за спиной и пошёл к серому шевелящемуся пятну на снегу. Орлик, пошатываясь, брёл следом. Вблизи рассмотрел ордынского воина в кожаной броне с разрубленным плечом. В его бормотании различалось знакомое слово: "Су-у". Тупик отстегнул с пояса медную баклагу, встряхнул - зазвенела вода с ледком. Наклонился над раненым, ткнул горлышко в тёмные губы. Раненый начал глотать, его глаза открылись, в них переливался жёлтый свет. Взгляд прояснялся и в нём являлось выражение, похожее на то, какое видел Тупик у раненого волка, следящего за охотником. В лунных сумерках над местом побоища витали демоны, похищая души умерших, и от их близости свет становился враждебным человеку. Но человек должен верить не призракам, а своему внутреннему голосу, и этот голос твердил: после боя на поле сечи нет врагов, а есть только страдающие люди, которым надо помочь. Вдруг скребнул копытом Орлик, захрапел, Васька обернулся и ощутил удар в грудь. Звякнула сталь, он отпрянул и увидел в здоровой руке ордынца сверкнувший кривой нож. Затряслись руки, баклага выпала и забулькала изливающаяся вода. Никогда ещё не был он так близко от смерти. Если бы не Орлик, нож мог прийти на вершок выше - в шею, и сгинул бы Васька Тупик от удара умирающего врага, которого поил водой.
-Будь ты - проклят, волчина!
"Не милосердствуй в бою..." В бою! Для этого бой кончился. И не Васька напал на его улус - он напал, не Васька сжёг его дом - он сжёг, не Васька тащил в полон его жену и детей - он тащил. И он же за Васькин глоток воды отплатил ударом ножа. Какой мрак порождает подобных тварей?
Тупик мог не спрашивать себя, ибо знал: грабительская война. Это война ставит человеческие отношения с ног на голову: обман и коварство она превращает в искусство, грабёж - в доблесть, жестокость и насилие - в славу, убийство - в подвиг. Кто живёт войной, к тому нельзя подходить с обычными человеческими мерками. Может, князь Храбрый был прав под Волоком?
Примчался Алёшка с осёдланным конём на чембуре.
-Разбежалась орда, Василь Андреич! Копыто погнал их, небось, скоро воротится. Ему ватажники пособили - рязанцы. Примчались на шум, да и ударили из дубравы.
-Это - хорошо, Алёша, што рязанцы не спят. А конь-то наш...
-Наш. Сам ко мне подошёл... Ранен Микула, там Никола - с ним, он - тож ранен, легонько... А Додон убит.
Вот оно, ещё одно имя, без которого отряд, кажется, нельзя представить. Чьё следующее услышит он сегодня? Лишь Копыто остался рядом из старых сакмагонов. Но как поверить, что других уже нет? Ведь и всех павших в Куликовской сече он чувствует вблизи. Разве без них отважился бы повести три сотни кметов против ордынской тысячи?
-Вот и всё, Алексей, - сказал Тупик. - Сдаётся мне - это последняя наша сеча с Ордой.
-Не горюй, Василь Андреич: через годок-другой набегут.
-Не набегут. После Волока я их понял. Орда не поверила: взаправду побили её на Непряди, али помстилось ей? И набежала по-воровски - испытать. Испытала. Штоб снова отважиться на Москву, хану новых воинов надобно вырастить. Но те уж достанутся нашим сынам.
Алёшка помалкивал. Тупик повернул Орлика мордой к реке и подтолкнул:
-Ступай туда, Орлик, я приду за тобой.
Конь побрёл к берегу, куда тянулись многие лошади, потерявшие хозяев. Когда Тупик садился в седло, раненый скакун повернул голову и заржал. У Васьки защипало глаза... Воины возвращались на место боя, искали посечённых товарищей. Прискакал Копыто с каким-то бородачом:
