-Олексаша, там уж разобрано и дверь отворена!
-Я велел, - объяснил оказавшийся рядом Клещ.
Теперь Олекса видел часть москворецкой стены, почти под прямым углом сходящейся с неглинской. Множество людей сбегалось подолом в этот угол к отворённой Свибловой башне. Сюда же отступала полусотня ополченцев, отстреливаясь от невидимых врагов - тех скрывали строения. Наверху москворецкой стены шёл бой, горела приставная лестница, но степняки где-то проникали на стену - они обложили часть гончарной сотни в Тайницкой башне, другую часть оттесняли к Свибловой. А за спиной сражающихся грудились на стене женщины с детьми. "Есть ли у них там хотя бы верёвки?" - подумал Олекса. Свиблова башня не имела выхода на москворецкую сторону. Это сделано для большей безопасности обороны Кремля, но сейчас отсутствие хода становилось бедой для несчастных, упёршихся в глухую сторону башни. Как только ополченцы на москворецкой стене падут, эти станут добычей степняков. Стена - высока, с неё не спрыгнешь.
Анюта вскрикнула, хлестнула лошадь и помчалась к москворецкому подолу, по которому врассыпную бежали люди. Олекса не успел её окликнуть, да и не услышала бы за шумом сечи. Каримка схватил его за руку:
-Уй, боярин, бида! - Он ткнул секирой вверх, и Олекса увидел: по опустевшей неглинской стене в сторону Свибловой башни бежали вражеские воины. Чтобы перехватить их, нельзя терять мгновения. Каримка кинулся к приставной лестнице, за ним - ещё пятеро.
-Поспешай, боярин, пособи им! - крикнул Клещ. - А мы тут ишшо малость потрудимся да и отойдём...
Без лошади командовать конниками Олекса не мог, и его уже заменил Клевец. У ополченцев - свои начальники, а добрый рубака - сейчас нужнее на стене. Да в его панцире, неуязвимом для стрел, там теперь как раз и стоять. Он бросился за Каримкой, который прыгал козлом через две ступени, визжа и размахивая топором. Заметив своих на стене, ордынцы внизу усилили нажим на последний русский заслон, чтобы, смяв его, уже без оглядки отдаться грабежу.
На середине лестницы Олекса остановился с тревожной мыслью о жене и услышал, как ударила стрела в дерево возле ног, другая стукнула в щит, заброшенный на спину. Толпа в углу крепости всасывалась в башню. Маленький всадник в серебристой кольчуге скакал оттуда, бросив поводья, прижимая к груди какой-то светлый комок. Олекса догадался: с коня Анюта увидела брошенного ребёнка и бегала за ним.
-Назад, Анюта, скачи к башне и уходи за реку!
Умела ли его жёнка плавать, он не знал. Здесь - всё равно смерть, так уж лучше в своей, русской реке...
Узнав мужа на лестнице по чёрному панцирю, подлетела к стене, бросила лошадь, заспешила наверх, обнимая ребёнка окольчуженными руками. Услышав клич Каримки, Олекса кинулся на помощь. Старшина кожевников уже работал на стене секирой, его остановили копьями, тогда он бросил топор, схватился руками за древка, толчком опрокинул двух врагов, кинулся вперёд, и на стене сплёлся клубок орущих тел. Подоспевшие кожевники пустили в ход мечи и секиры. Олекса с разбегу ворвался в скученную толпу, отбил чью-то саблю, ударил в кожаную броню острым тарчем щита. Вопль падающего со стены человека заставил врагов отпрянуть и они бросились назад. Кожевники хватали заборола и загромождали стену. Анюта подбежала, задыхаясь, к её груди, замерев, припала девочка лет четырёх в порванной сорочке. В панцире жены торчали две стрелы, одна свисала сзади, застряв в сетке бармицы.
-Зачем вернулась? - набросился на неё Олекса. - Беги к башне и уходи за реку!
-Я - с тобой, Олексаша! - Анюта плачущими глазами смотрела на мужа, и Олекса содрогнулся, едва подумав о том, чего насмотрелись сегодня эти глаза. С начала боя он впервые так близко видел их. Издали, едва поблёскивая в щелях стального забрала, они казались такими же, как у всех дружинников.
-Не гони меня, Олексаша!
-Шайтан-девка! - взъярился Каримка. - Видишь?
Рёв ордынцев заставил глянуть вниз всех разом. Клещ падал лицом вперёд в толпу серых кожаных панцирей, кажется, схваченный арканом, а рядом, взятый на копья, его сын махал слабеющей рукой, пытаясь дотянуться до лохматых шапок. Строй москвитян разорвался. Небольшую его часть враги прижали копьями к ограде монастыря, другая часть, где перемешались пешие и конные, прорывалась к москворецкому подолу. С десяток ополченцев, отбиваясь, взбирались по лестнице на стену. Враги шли за ними по пятам.
-Всем - в башню! Надо помочь людям уйти за реку. - Олекса, схватив за руку Анюту, первым побежал по стене. Зубцы и заборола мешали видеть, что творилось за Неглинкой. Есть ли там теперь вражеские отряды? Станут ли они перехватывать уплывающих? Кремль пылал уже во многих местах, на стену наносило дым, возле Никольской и Неглинской башен ещё взблёскивали мечи и секиры. Горящий город, полный добра, теперь притягивает Орду, и можно рассчитывать, что враги не будут настойчивы в преследовании уходящих. Москворецкая стена виделась хорошо. Тайницкая сражалась. Сражалась и горстка гончаров, защищая женщин и детей, притиснутых к Свибловой башне. Они - рядом, по другую сторону этой стрельны, но как помочь им? Пробить кулаком каменную стену не в силах даже Каримка. Внизу ополченцы, прикрывая толпу, стреляли в ордынских всадников, показавшихся в переулках подола.
Дверь в башню отворена, стражи нет. Олекса нырнул в каменный зёв и, едва различая ступени в сумерках, побежал вниз. Ему казалось, он слышит крики и плач за противоположной стеной. Сверху видел, что у входа в башню накопилась толпа, и теперь попал в её разноголосицу. Нижняя часть стрельны была просторной, здесь оказалось довольно светло. Стиснутая на входе толпа, попадая в башню, рассыпалась, одни женщины сразу бежали к железной дверце, за которой синела речная вода, другие метались, зовя потерявшихся детей. Толпа их выносила, и тогда они спешили в то же окно на волю, где неизвестно, что их ожидало. Не сбрасывая с руки щита, Олекса подхватил спускающуюся Анюту с ребёнком, стал помогать освобождаться ей от брони. Анюта не противилась, только плакала. Со звоном покатился на пол шлем, звякнула о камень кольчуга. По лестнице с топотом скатывались кожевники.
-Мужики, прорывайтесь наружу! Прикроем людей, уйдём последними!
Анюта взяла девочку, припала к мужу. Он поцеловал её и отстранил:
-За реку! Я догоню, найду!
Ополченцы успели пробуравить толпу, он опоздал за ними. Поднял щит, чтобы никого не поранить, и остановился. Не было у него мужества врезаться окованным плечом в стиснутый на входе человеческий поток, давить, разбрасывать кричащих детей и женщин. Но из-за спины вывернулся Каримка.
-Бачка-Ляксандра! Сполнил - нет хода вверху, творил двери.
-Спасибо тебе, старшина.
Каримка вкрутился в толпу, и вслед за ним Олекса вырвался из стрельны. Уже немного людей грудилось у входа. Десятка четыре ополченцев и два десятка прорвавшихся конников, уперев в землю наклонённые копья, загородили угол крепости и продолжали стрелять в рассеянных степняков. Из переулков выбегали люди, и почти каждого настигали и рубили кривыми мечами, не разбирая, кто оказался перед мордой лохматого коня - старуха, молодайка или ребёнок. В руках ордынских всадников не было арканов - только мечи сверкали, неся смерть. Пожары рождали ветер, небо над Кремлём застилалось растрёпанной чёрной тучей копоти и сажи, гудение огня сливалось с криками убийц и их жертв. Уже тысячи захватчиков кинулись в терема, избы, амбары и клети - вытаскивать из огня добычу, ради которой прошли они сотни вёрст, лили свою и чужую кровь - только поэтому шестьдесят русских воинов имели возможность стоять в углу крепости, прикрывая людей. У многих ополченцев имелись арбалеты со стальными луками. И враги перестали наскакивать на маленький отряд, лишь издали слали чёрные стрелы. Ни ханских нукеров, ни больших наянов поблизости не было, так зачем умирать, когда настало время пиршества? Подскакал седобородый Клевец в забрызганном кровью панцире. Олекса был благодарен ему за то, что уцелел и вывел из последней мясорубки нескольких воинов.
