-Прости меня, Томила Григорич. Я тогда на вече...
-Эко, вспомнил! - Томила сморщился. - Брось, Олекса, нашёл о чём! Поделом мне, старому дураку. Не знаем свово народа, забыли мы его и Бога забыли - Бог-то Он в народе живёт. - Томила перевёл дух, заговорил медленней, тише. - Не верил я в ополчение, а чёрным людям хотел добра. Морозов - он пёс блудный, город бросил, и я подумал: вы тож корысть свою блюдёте. Пошуметь, покрасоваться, людей сбить с толку, штоб после в боярских и купецких клетях да в ризницах пошарить и скрыться, - то не хитро. Вы же с народом шли, вы знали, на что чёрный люд - способен. Не был я на Куликовом поле, думал: про большой полк - хвастовство мужицкое. За то и взыскал Господь. Да сподобил перед смертью народную силу видеть и приобщиться к ней. Зачем же вы теперь идёте к хану, ворота ему отворяете?
-Я не иду, Томила Григорич.
-Никому ходить не надо. Нельзя выпрашивать мир у врага - он лишь наглеет. Стойте на стенах, как стояли. Стойте - придёт Донской.
Адам и Олекса молчали, не глядя друг на друга. Когда к умирающему вернулись силы, он произнёс:
-Наклонитесь ко мне, ближе...
Обнажённые головы Олексы и Адама соприкоснулись.
-Вам боярин Морозов ничего не сказывал про Тайницкую башню? Не сказывал?.. Я так и знал. И не скажет, не ждите. Там, в подвале, надо пойти за течением родника. Где он уходит под стену через каменный заслон, озерцо стоит. Вы камни разберите, озерцо схлынет, под ним - медная дверца. Откиньте её - будет подземный ход. Выход скрыт в лесочке, изнутри он виден по малому свету.
-Благодарствуем, Томила Григорич, - сказал Олекса. - Что же раньше молчал? Мы бы вылазку сделали.
-Вы и сделайте, когда осада затянется. Рано было. А вот ежели завтра ворота отворите, не худо бы иных людей в том ходу попрятать. Миром кончится дело - вернёте их, беда случится - выберутся да и уйдут лесами на Волок.
-Спаси тебя Бог, Томила Григорич. Много ли народу укроется в том потайном ходу?
-Всех не спасёшь, Олекса Дмитрич, а с сотню, пожалуй... Сухариков им надо взять, водица там пробивается по кирпичу. И никто вовек не отыщет под озерцом, ежели камни снова уложить на место. Внучков только моих с невестушками не забудьте - далеко их отцы, без меня заступиться некому будет.
-Богом клянусь, Томила Григорич, сделаем.
-Ну, ин ладно. Благословляю вас обоих, витязи. Теперь умру спокойно. Ступайте, я уж слышу, как она надо мной дышит...
Разыскав монашка, Олекса приказал ему привести невесток Томилы с детьми на Свиблов двор. Взять им лишь одежду да запас сухарей. Тот посмотрел, но ни о чём не спросил.
-Арину я, пожалуй, увижу, но и ей скажи: штоб утром с ребёнком там же была. У тебя есть тут родичи?
-Нам, батюшка, все православные - братья во Христе.
-Слушай меня. Неприкаянных детишек много по Кремлю бродит. Ты собери, сколько можешь. Нынче собери и сведи туда же - их определят. У келаря монастыря возьми сухарей - это приказ. Скажи: мол, Олекса со своими конниками берёт сирых детей под защиту.
Когда вышли из ворот монастыря, Олекса попросил и Адама утром прислать к нему детей и жену. Тот покачал головой:
-Нет, брат, не могу. Других звал к хану идти, а своих в надёжном местечке укрыл? От Бога ничего не скроешь. И ты верно задумал: осиротелых спасать прежде всего. Мои пока не сироты. Спаси тебя Бог, Олекса Дмитрич. И не поминай лихом, ежели...
Олекса шагнул к Адаму, обнял, тот сопнул носом в ухо, чмокнул в железное плечо. Провожая взглядом друга, Олекса постоял, прислушиваясь к пению в ближнем храме. Соборы и монастыри не вмещали всех молящихся, люди толпились на папертях, стояли на коленях на площадях. Сквозь дымы ордынских костров смотрел кровавый закат. Где-то в той стороне - полк Владимира Храброго. Там Васька Тупик и другие побратимы Олексы. Враг ещё услышит их мечи...
Отослав дружинника на Свиблов двор с новыми приказаниями, Олекса впервые с начала военной осады вошёл на женскую половину терема, отыскал Анюту, сидящую с ребёнком на коленях перед сумеречным окошком. Она встала, улыбаясь ему.
-Чего не играете?
-Какие теперь игры, Олекса Дмитрич?
-У детей - всегда игры. Арина - в монастыре?
-Ждём вот, исскучался по мамке-то.
Ребёнок потянулся к блестящей бармице, залепетал: "Ля-ля".
-Нравится? Погодь, свои "ляли" нацепишь - ещё опротивеют.
-Ай, бесёнок! - вскрикнула девушка. - Вишь бессовестный какой - при боярине-то! - Она рассматривала тёмные полосы, протянувшиеся по золотистому сарафану. Олекса смеялся:
-Ну, богатырь! Да он же в отместку - поиграть доспехом не дали. Ступай ко мне, дай няньке сарафан сменить.
Пока Анюта переодевалась в соседней светёлке, явилась Арина и схватила сына на руки:
-Олекса Дмитрич, ты, правда, велел мне быть поутру на Свибловом дворе?
-Велел. И ты ни о чём не спрашивай. - Повернулся к вошедшей девушке и, не заметив её новой нарядной душегреи, сказал. - Ты бы зашла ко мне, Анюта, через часок-другой?
-Зайду, Олекса Дмитрич. - Девушка опустила глаза...
Семейным эту ночь он разрешил провести дома, но с зарёй быть в сёдлах. Оставшихся отправил ужинать, сам же с двумя молодыми кметами заспешил на подол. У входа в Тайницкую башню горел костёр, узнав сотского, стражники встали.
-Подвалы - не заперты?
-Нет, боярин. Воду же берём из родника.
Прихватив факела, со своими кметами Олекса двинулся вниз по каменным ступеням. Скоро послышалось позванивание ключа, на булыжных стенах в свете факела заблестели ползучие капли. Ходы уводили из подвала в три стороны. В выемке, обложенной белым камнем, бугрилась вода, с журчанием переливалась через край и по кирпичному полу убегала в темноту среднего хода. В глубине одного из чёрных стволов послышался шорох и писк.
-Крысы. - Голос воина незнакомо прозвучал в подземелье. Олекса, пригнувшись, вступил под свод и, разгоняя тьму огнём факела, пошёл вдоль ручья. Через две сотни шагов потолок приподнялся, сырой воздух посвежел, и путь преградило озерцо во всю ширину хода, запертого стеной. По расчётам Олексы, над головой была стена Кремля, в нескольких шагах от неё - крутой берег Москвы-реки.
-Подержите факел. - Олекса вошёл в воду, залив сапоги, стал разбирать камни. Шум воды усилился, озерцо начало убывать и, наконец, обнажилось кирпичное дно. В углу, под стеной, - квадратная металлическая дверца с кольцом. Воины наблюдали, как начальник поднял дверцу и, освещая тёмный лаз, заглянул внутрь. Потом приказал ждать его и исчез в колодце. Явился он не скоро, с догорающим факелом.
-Чего тамо, Олекса Дмитрич?
-Тамо-то? Кащей на цепях прикован.
-Да ну! - У молодых кметов расширились глаза.
-Я думал сокровища найти, а нашёл кости.
Снова плотно затворили дверцу, сложили камни на место и вода скрыла потайной ход. Олекса велел спутникам хранить секрет ручья: подземелье устроено государем.
В гриднице княжеского терема, где временно жил Олекса (Арину взяли к себе девицы), горела свеча. На лавочке под образом Спаса ждала Анюта. При появлении Олексы она осталась сидеть, лишь выпустила из рук свою длинную косу.
-Вот пришла. Да свечку зажгла...
-Завтра, Анютушка, ты мне понадобишься со всеми твоими подругами на Свибловом дворе.
-Там, где Арина будет?
-И Арина. Многих детишек хочу поручить вам. Согласны?..
Он удержал её и сел напротив. Заговорил не сразу, теряясь, трудно подыскивая слова:
-Вишь, Анюта, в какое время встретились мы. Не ведаю, к месту ли мой разговор? Ты не рассердишься? - Она промолчала, а щёки залил маковый цвет, насторожилась. - Ни матушки у меня, ни батюшки, крёстный мой, Тимофей Васильич, - далеко. Да и твои ведь - не близко. Приходится мне самому тебя сватать...
-Ой! Олекса Дмитрич! - Анюта заслонилась рукавом. - Что ты говоришь! И я-то чего отвечу без княгини?
-Где она - теперь, княгиня? Да ладно - подожду до Олёны Ольгердовны, а всё же не пойду к ней, не услышав тебя.
