-Да? — печально спросил он.

— Они нашли… — горячо сказала Лиз. Ее глаза горели недобрым блеском. В них стояли слезы и читалась неприкрытая боль. — Как только нас стали показывать по ящику, как только мои песни стали звучать по радио, а диски продаваться, они появились! Вуаля! — сквозь слезы девочка рассмеялась. — Не могу передать, сколько надежды в самом начале и море отчаяния и боли позже они мне принесли! Ведь я верила каждой паре «родителей»! — она замолчала.

— В каком смысле «каждой паре»? — не понял Джеймс. — Их было много?

Лиз с ожесточением на него посмотрела.

— Жажда наживы часто толкает людей на ложь. Кроме денег их больше ничего не заботит… Я — только средство. Их средство достижения богатства, славы и власти. Им было все равно на меня. Они растаптывали мои чувства каждый раз, мою надежду, танцевали на моих костях. Я им была не нужна. Точнее, «я — артистка» очень была нужна, «я — человек» — нисколечко. Именно они убили во мне ребенка…

В глазах стояли слезы. Какое-то время она смотрела на носки своих кед, силясь с нахлынувшими эмоциями, а затем продолжила более спокойно:

— Они уничтожили мою веру, заставили сомневаться в людях. Если вот сейчас, вот здесь на этом самом месте появятся мои настоящие родители — я не поверю им! Я просто напросто не смогу… Я сыта по горло! Я ничего не хочу о них знать. Мне плевать, живы они или мертвы, добровольно меня отдали или меня у них отняли. Плевать! Единственная их заслуга в том, что они дали мне жизнь. Всем остальным я обязана самой себе! — Лиз замолчала, тяжело дыша.

Слезы всё-таки вырвались наружу, но не бесконтрольным потоком боли, а лишь двумя одинокими каплями горечи.

Джеймс был ошарашен. Он слушал свою дочь и не верил ушам. Столько обиды, боли накопилось в ней! Ему хотелось всё рассказать Лиз! Ему хотелось кричать, что он здесь, что всё позади, но он не мог. Слишком рано. То доверие, что образовалось между ними за эти несколько дней еще слишком хрупко. Того и гляди — появятся трещины.

Он погладил ее по спине, стараясь успокоить. И он видел, как эта маленькая девочка, совсем еще ребенок, вытирает слезы, поднимается и уверенным голосом говорит ему.

— Извините. Я не должна была вываливать на вас свои проблемы. Я благодарю вас за экскурсию, но мне пора идти. До свидания, — и, не дожидаясь ответа, она быстрым шагом удалилась.

Джеймс какое-то время сидел на скамейке. Солнце уже зашло, но он не уходил. Наконец, к нему подсел Сириус.

— Сохатый, ты чего здесь расселся? Тебя Лили ищет, — сказал он. Сириус сразу заметил, что на друге не было лица. — Что случилось?

— У меня плохие новости. Пойдем.

Они встали и отправились в преподавательский корпус, где жили учителя, не прикрепленные к определенному факультету. Они зашли в комнату, где за столом сидела Лили, проверяя работы учеников.

— Господи, Джеймс, где тебя носит? Неужели вы так долго гуляли?

— Лили, у нас проблема, — грустно сказал он.

— Что случилось? — она быстро подошла к своему мужу. — Что-то с Гарри? С Лиз?

— Лиз… Она нам никогда не поверит, — обреченно произнес мужчина и рассказал всё, что узнал. Закончив, он поднял глаза и увидел Сириуса, мрачно сидящего напротив на спинке кресла, и Лили, тихо плачущую рядом.

— Что же нам делать, Джеймс? — сказав это, она уткнулась в плечо мужа и дала волю чувствам.

— Только ждать и быть рядом, завоевывая ее доверие, — грустно заключил он.

========== Chapter 5 ==========

— А где Лиз? — спросил Сириус, намазывая на тост яблочный джем.

— Когда я уходила, она спала, — ответила Гермиона. — Полночи что-то писала, а теперь отсыпается.

— Интересно, что? — полюбопытствовал Гарри.

— Думаю, новую песню, — сказала Гермиона. — Она была так увлечена, что даже не заметила, что я вставала.

Только она это сказала, как в Большой зал залетела Лиз. Она пронеслась мимо ребят, не поздоровавшись, и направилась прямо к преподавательскому столу.

— Доброе утро, мистер Поттер, — опустив глаза, поздоровалась девочка.

— Доброе, — как можно спокойнее ответил тот. — Что-то случилось?

— Ой, нет, — поспешила ответить Лиз. — Я хотела… извиниться… за вчерашнее.

— Не стоит…

— Я не должна была. Простите меня. Вы ни в чем не виноваты, — запыхавшись, заговорила Лиз. — Вы были так добры ко мне, а я была груба… Простите, — как можно искреннее сказала девочка.

— Всё хорошо, — тепло ответил мужчина. — Я на тебя не в обиде. Я всё понимаю. Мир? — улыбаясь, спросил он, подставляя мизинец.

— Мир, — ответила Лиз, хватаясь мизинцем за палец.

— Лиз, как твое горло? — за спиной раздался звонкий писклявый голос.

Повернувшись, девочка увидела миссис Смит в классическом костюме фиалкового цвета.

— Я полностью здорова, — бодро ответила Лиз. — Кстати говоря, я хотела вам показать новую песню. Только этой ночью написала.

— Что тебе для этого нужно?

— Гитара и голос.

— Гитара вон, слева, а голос… он при тебе…

Девочка подошла, взяла инструмент и устроилась прямо на полу перед преподавательским столом. Миссис Смит устроилась на стуле у рояля, который стоял чуть поодаль. Кстати, надо упомянуть, что пространство между факультетскими и преподавательским столами превратилось в маленький уютный оркестр после того, как привезли инструменты.

Расположив перед собой большой блокнот, с одной стороны которого были стихи, а с другой — ноты, Лиз, как всегда, закрыла глаза, сделала вдох и запела.

Мне надоели ваши хорошие манеры,

Это слишком для меня.

Я ем руками,

И я такая, какая есть.

Я громко говорю и я откровенна,

Извините меня.

Кончено лицемерие, я сваливаю отсюда

Мне надоело слышать шаблонные речи.

Посмотрите на меня!

В любом случае, я на вас не сержусь.

Я вот такая, какая есть

Я вот такая, какая есть

Я хочу любви, радости,

Хорошего настроения

И ваши деньги

Меня не осчастливят!

Я хочу умереть с чистой совестью.

Так давайте, откроем мою свободу,

Забудьте в таком случае ваши стереотипы

Добро пожаловать в мою реальность.

Она пела с вызовом, энергично, открыто улыбаясь. Будто бы ее нутро освобождалось от всей той тяжести, все боли, что пришлось испытать вчера. Лиз словно делала заявление, говоря, что не согласна на меньшее, она кричала, что ей вовсе не нужны мишура и блестки, фальшивые улыбки и лесть. Она требовала свободы, радости, новых открытых искренних отношений, другого ей не нужно.

Закончив петь, она посмотрела вопросительно на миссис Смит, сидевшую все это время с каменным лицом.

— Ты серьезно? — спросила она на французском.

— Абсолютно, — улыбаясь, ответила Лиз.

— Песня хороша — не спорю, но неужели ты собираешься ее петь? Наш центр… наши спонсоры… Они могут не так понять…

— Ваши, не мои, — уже серьезнее ответила Лиз. — И я ведь не называю имен. Просто говорю то, что хочу.

— И делаешь то, что хочешь, — иронично заметила миссис Смит.

— Теперь я имею на это право, — настаивала Лиз. — Я приношу им деньги.