Чондэ легонько касался тонкой полоски кольца подушечками пальцев, стараясь не придавать этому действию слишком много значения, но осознание, что кольцо все еще на пальце Исина, огнем разгоралось в груди. Чондэ испытывал от этого странное, немного извращенное, собственническое удовольствие. Как нащупать полоску обручального кольца. Знак принадлежности. Только их знак. И до тех пор, пока Чондэ ощущает его под своими пальцами, ничего не кончено.

В тот момент он просто почувствовал, что отдал бы все, чтобы испытывать это чувство постоянно. Этот трепет в груди от осознания, что Чжан Исин только его и ничей больше. Вот так. Банально и пошло. Кто бы мог подумать, что Чондэ однажды опустится до клише.

— Эй, Малыш Син, — тихо позвал Чондэ.

— Хочешь, чтобы я тебя ударил? — спросил Чжан, угрожающе сжимая руку в кулак.

— Нет, хочу открыть тебе страшную тайну.

— Какую такую тайну? — немного напряженно спросил Исин.

— Сказал же, страшную! — таинственно протянул молодой человек, нагоняя еще больше туману, и вскинул голову, чтобы заглянуть в глаза Исину.

Исин скептически прищурился, вглядываясь в черные глаза Чондэ, словно прицениваясь. С одной стороны, было очень интересно, что же за очередная страшная тайна, с другой же, Исин был уверен, что это какой-то очередной подвох. С чего бы Чондэ ни с того, ни с сего вдруг говорить про какую-то страшную тайну? Они сейчас тут вообще-то отношения выясняют! Можно хоть немного уважения к чужим чувствам?

— Ладно, рассказывай, — согласился Исин, поддаваясь любопытству. В конце концов, они уже и так много друг другу наговорили, что это может поменять?

— Нет, я не могу просто так взять и рассказать, — мотнул головой Чондэ, словно бы Исин не позволял ему рассказать, а уговаривал его это сделать, — это же тайна.

— А как ты можешь? — в голосе молодого человека послышалось раздражение.

— По секрету могу…

— Тогда расскажи по секрету, — Исин старался говорить ровно, только раздражение все равно просачивалось во фразы. У него появлялось чувство, что его опять водят за нос. Или ощущение, что он разговаривает с умственно отсталым ребенком.

— Подь сюды, - Чондэ поманил Чжана к себе пальцем, хотя они и так были друг к другу неприемлемо близко, — по секрету же. Тайна! Надо на ушко, чтоб никто не слышал!

Исин продолжительно выдохнул, пытаясь сохранить спокойствие. Кто их здесь может услышать? Они ведь одни. Зачем все эти игры в шпионов? Или же у стен действительно есть уши и они уже включили свои локаторы на полную мощность, готовые внимать и записывать, чтобы потом донести куда нужно.

Кажется, со всем этим недосыпом и долгими откровениями, у Исина начинала ехать крыша. Он уже не был способен трезво рассуждать, иначе зачем ему нужно было нагибаться к Чондэ, чтобы ему «на ушко» открыли «страшную тайну».

Ким в свою очередь тоже нагнулся, чтобы быть к Исину совсем близко.

— Вся правда в том, что ты так и не научился врать, Чжан Исин, — прошептал он на самое ухо, обжигая горячим дыханием, — так что сколько бы раз ты не повторил, что больше меня не любишь, я в это не поверю, потому что… — Чондэ сделал небольшую паузу, чтобы добавить интриги и, чеканя каждое слово произнес: — Я. Очень. Люблю. Тебя. И не стану сомневаться в том, что ты тоже меня любишь. Вот и вся тайна. И в следующий раз, когда начнешь мне затирать про то, что нам не по пути и ты для себя уже все решил, сними хотя бы мое кольцо.

Исин почувствовал, как его дыхание сбилось, а следом, в пляс пустилось сердце. Это был нокаут. Очень чистый и профессиональный. Исин стоял как вкопанный, ни жив ни мертв, глядел огромными испуганными глазами перед собой, и пытался в панике припомнить хоть один из заученных до зубов аргументов, но все они в одночасье забылись. Нечем было ответить на такой выпад, кроме бессвязного бормотания и междометий. Исин так растерялся, что в одночасье превратился в дурачка, разве что сопли на кулак не наматывал, и то только пока.

Молодой человек очень медленно повернул голову, чтобы проверить, остался ли незамеченным для Чондэ этот конфуз. И стоило ему чуть повернуть голову, как он столкнулся с чужими губами в долгом нежном поцелуе.

Реальность посыпалась как карточный домик. Чондэ в очередной раз мастерски разыграл партию. Обвел Исина вокруг пальца как нефиг делать. Чжан просто поплыл. Ему хотелось заскулить, потому что сейчас ему было настолько хорошо, что даже больно.

Исин тут же забыл обо всех разногласиях и обидах. О злости и негодовании. Забыл обо всем, что было до. О чем они говорили, где находились. Он потерялся настолько, что реальность с ее открытым миром и многовековой историей, все эти живые и давно почившие люди просто перестали существовать. С каждым ударом сердца мир сужался все больше и больше, пока в нем не остались только двое.

Чондэ обладал какой-то магической способностью совмещать в себе несовместимое. Быть совершенно несносным, но при этом необходимым как воздух. Со всей силы впечатывать в стену, а потом нежно целовать. Говорить и делать ужасные вещи, и при этом искренне любить.

Исин даже не пытался сопротивляться. Понял, что это бессмысленно. Он уже проиграл. В нем еще тихо поскуливало чувство собственного достоинства, которое требовало справедливости, только Исин этого уже не слышал. Он, словно невинная юная барышня, прижимал руки к груди, не имея ни малейшего понятия, куда в этой ситуации их деть, и просто позволял Чондэ себя целовать. Прекрасно понимая, что Исин даже не думает сопротивляться, юноша с каждым мгновением прижимал его к себе все сильнее и, кажется, совсем не собирался отпускать. Знал, что сейчас он владеет ситуацией полностью, и такое положение для него самое выгодное. Всего-то и нужно было не давать Чжан Исину говорить и здраво мыслить, тогда он не мог придумывать новые аргументы, почему они двое не должны быть вместе.

Чондэ, наверное, мог бы делать это вечно, и это бы было правильным решением, потому что при таких обстоятельствах необходимость что-то доказывать и объяснять отпадала. Они как бы пропускали эту стадию и сразу оказывались на той, где они оба счастливы и любят друг друга. Бесконечный конфетно-букетный период. Однако перерывы делать было нужно, хотя бы для того, чтобы задокументировать собственную победу.

Молодой человек осторожно и очень нехотя отступил назад, разрывая поцелуй, и посмотрел на ошарашенного Исина, который словно маленький пушной зверек жался к стене. Секундное замешательство. Чжану потребовалось время, чтобы осознать, что именно только что произошло. Он несколько раз озадаченно моргнул и наконец выдохнул, потому что все это время он, кажется, не дышал. Понимание текущего положения вещей пришло с опозданием, но тем не менее все же пришло.

— Я убью тебя, — только и смог проскулить Исин, по стеночке сползая на пол, и спрятал лицо в ладони, чтобы скрыть свое смущение. Он чувствовал себя школьницей, которой впервые признались в любви. Как же так.

— Вечно ты делаешь ошибку в слове «люблю», — в ответ лишь засмеялся Чондэ.

— Да как ты это делаешь вообще?

— Делаю что? — не понял Чондэ.

— Да все это! – вскрикнул Чжан, взмахивая руками. — Как будто для тебя это просто игра! Я не хочу так, Чондэ. Я тебе не какой-нибудь покемон. Нельзя вспоминать обо мне только тогда, когда тебе этого хочется, а потом бегать с шаром и кричать: «Чжан Исин, я выбираю тебя!».

Ким засмеялся, а потом, потянувшись, присел на корточки, чтобы удобнее было смотреть Исину в глаза. Это было необходимо, потому что сейчас он собирался сказать нечто важное, и хотел быть уверен, что его слышат и понимают.

— Если я скажу, что абсолютно серьезен насчет тебя, ты поверишь мне? — тихо спросил он.

— Нет, — уткнувшись лицом в колени, Исин помотал головой, — я больше тебе не верю. Ни единому твоему слову. Ты врал мне слишком часто, чтобы я мог тебе верить.

— Я пришел сюда, чтобы мы могли начать все с самого начала, понимаешь? Поставить точку в той истории и начать новую. Без лжи, без обид, без всего, что раньше мешало, — молодой человек слабо улыбнулся. — Я пришел сюда, и это уже что-то значит.