- Какие подозрения? – опешила Джайна.
- Ну… как мы с вами помним… - вкрадчиво начал Каэль, вознамерившийся расквитаться с подругой за унизительный трюк с невероятно вкусными конфетами, - был некий лордеронский принц-паладин, а у него была возлюбленная… а не было ли у них ребеночка, за наследство которого следовало бы побороться?
- Что?! Какого ребеночка! Мы же… ну, то есть… - Джайна подскочила как ошпаренная и покраснела. - Нет! Каэль! Вы же прекрасно видели, что я не была беременна!
- Но вы же магичка, - резонно возразил принц, - что вам стоило скрыть беременность просторными мантиями и иллюзиями?
- А как бы я младенца скрыла?
- Вы же уехали за море, - пожал плечами Каэль.
- Но это было через три года после… - леди замялась, но взяла себя в руки и приняла неприступный вид. – Принц Каэль’Тас, как я уже сказала, никакого ребенка у меня нет.
И только сейчас леди Праудмур заметила, что син’дорей напрягает губы, с трудом сдерживая ухмылку.
- Каэль! – возмутилась она. - Вы… нехороший эльф!
Принц довольно оскалился. Джайна уселась на пол обратно и покачала головой.
- Поверить не могу, что поддалась на вашу провокацию…
- Рад стараться, дорогая леди, - любезно отозвался эльф.
Джайна толкнула его локтем в бок. Друзья встретились взглядами и расхохотались.
========== Глава 8. Лор’Темар Терон: Возвращение блудного принца ==========
Хотя Лор’Темар работал с Ромматом уже почти восемь лет, разделяя груз ответственности за син’дорайский народ и вины за смерть юного принца, он не мог сказать бы, что хорошо знает его.
Великий магистр по-прежнему оставался темной лошадкой. Сдержанный, осторожный, очень умный, немного ироничный и фанатично преданный принцу. Предсказать его реакции и действия Терон не взялся бы. Во взгляде Роммата редко можно было прочитать что-то, кроме цепкого внимания и, одновременно, надменной отстраненности.
После смерти принца Роммат стал еще более замкнутым, чем прежде, позволяя себе единственную слабость – почитание, почти культ, памяти его высочества. Иногда Терону казалось, что если в Элун’аране объявится воскресший из мертвых и одержимый жаждой магии или демонами принц Каэль’Тас и повелит уничтожить всех син’дорай, Роммат, подавив осуждающий столь кровожадные мысли у юного наследника вздох, примется за исполнение приказа.
Иметь такого союзника было опасно, но избавляться от него Лор’Темар не спешил: великий магистр был необычайно полезен Квель’Таласу и, по большому счету, правящий лорд не был уверен, что в отсутствие Роммата сможет удержать под контролем магов, особенно членов клана Ярости Солнца.
Роммат, так и не поверивший в вину Каэль’Таса и не терпящий разговоров о его преступлениях, приказал создать еще одну статую принца и разместил ее в садах чародейского крыла. Статуя была выполнена из золота и неизвестно на какие деньги, но у Терона Роммат финансирования не просил, значит, маги Ассоциации Талассийских Заклинателей постарались.
Юный Каэль’Тас в студенческой мантии, небрежно вытянув ноги, сидел на скамье, держал раскрытый толстый фолиант с символом огненной магии в одной руке. Слегка улыбаясь, он с любопытством и восторгом смотрел на окутанную настоящим магически поддерживаемым пламенем многолучевую звезду в другой. Статуя была небольшой, соответствовала реальным размерам эльфа, но ярко сверкала на солнце золотыми бликами и, за счет живого огня, привлекала к себе взгляды из любой точки сада. Скульптура, на взгляд Терона, выражала скорее радость познания, чем память о принце.
На скамье нередко сидели маги, о чем-то раздумывая рядом с его высочеством, в связь которого с демонами они или не верили, или не осуждали. А в периоды экзаменов к Каэль’Тасу заявлялись толпы студентов: насколько знал Лор’Темар, те верили в какие-то приметы, связанные со статуей принца.
Болезненно воспринимавший любые упоминания о его высочестве, как положительные, так и негативные, Терон только членам Ассоциации не препятствовал чтить его память. Каэль’Тас действительно был частью истории магов: принц-чародей был одним из них, принадлежал их культуре, разделял их привычки, имел тот же стиль мышления, в отличие от просто владеющего сильной магией короля Анастериана.
Каэль’Тас даже в Запределье занимался какими-то исследованиями, а после его смерти леди Сепетрия, магичка из клана Ярости Солнца, издала серию книг об их совместных исследованиях магии Пустоты. С тех пор эта леди стала весьма популярной и влиятельной особой среди магов, и даже Роммат временами ссылался на ее мнение. Лор’Темар не знал ее раньше и не мог сказать, сделал ли ее успех более надменной, чем раньше, но зазнавалась она невыносимо.
Шпионы Халдарона доносили правящему лорду, что у магов есть какое-то тайное учение принца, к которому непосвященных не допускают. Им пришлось потрудиться, чтобы завербовать информатора среди имеющих доступ к этим знаниям. Как оказалось, его высочество плотно исследовал магию, влияющую на разум: ментальные щиты, наподобие того, что был в амулете, который следовало надевать при контактах с наару, голоса сирен, способных взять под контроль противника. Среди записей принца были и разработки атакующих заклинаний, способных ввести эльфа в полностью дезориентированное состояние на несколько минут. Лор’Темар тогда впервые подумал, что Халдарон мог и не сочинять о загадочной магии принца во время их эскапады с мечом и черепом короля.
Терон надеялся, что подобные заклинания принц не применял к нему самому. С подобной силой юный наследник трона мог наделать таких бед… Правящий лорд велел изъять все книги по ментальной магии, объявив ее запрещенной. Однако он понимал, что маги не упустят силу, уже однажды попавшую им в руки, поэтому всегда носил несколько защитных амулетов, полученных путем огромных взяток и угроз, и тот, от наару, и требовал того же от Халдарона.
Роммат, обладающий в Квель’Таласе огромной властью и полноценной чародейской армией, все эти годы вел себя благоразумно. Занимался делами Ассоциации и клана Ярости Солнца, способствовал воссозданию Реликвария, организовал работу Академии Фалтриена (странно, что ее до сих пор не переименовали). Терон уже перестал ждать от него предательства.
Но однажды Халдарон сообщил ему, что у магистра Блеклые Сумерки в замке происходят странные вещи: Верре’Тас по-прежнему вел уединенный образ жизни, но теперь стал подолгу запираться в одиночестве в своем кабинете, поставил мощнейшую защиту от разного рода подслушиваний и вообще выглядел взбодрившимся и помолодевшим. Казалось, старик тихо сходил с ума или затеял новый эксперимент. Или все-таки задумал какую-то пакость в качестве отложенной мести за внука.
Получив такие сведения о Верре’Тасе, Терон внимательнее присмотрелся к Роммату, его потенциальному союзнику. Великий магистр тоже изменился в последние дни. Правящий лорд не замечал за ним ни злорадства, ни предвкушения мести, ни страха быть раскрытым, ни нездорового энтузиазма или нарочитой доброжелательности. Ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Но взгляд его из бесстрастного стал просто спокойным, жесты - неуловимо увереннее. Недостаточно, чтобы делать какие-то выводы, но Терон велел Халдарону усилить наблюдение за обоими магистрами.
Что могло заставить их активизироваться? Теоретически, Лор’Темар предполагал, что принц мог выжить во время зачистки крепостей Иллидари в Запределье. Это было маловероятно, но вдруг. Тела-то никто не видел. Принц мог найти способ вернуться в Азерот, презренные ведь не полностью теряли разум. Терон был согласен позаботиться о нем, ведь, возможно, у него могли быть здоровые дети, тогда бы династия Солнечных Скитальцев сохранилась, а магии для потерявшего контроль над зависимостью принца ему не жалко.
Но он никак не предполагал, что Каэль’Тас решит заявиться в Квель’Талас не с просьбой о прощении и защите, а как законный наследник. Здоровый, с уверенным видом, в сопровождении готового к бою Роммата и выжившего-таки при зачистке Черного Храма демона-кал’дорея, справиться с которыми никак не смогла бы дворцовая охрана, если стражи вообще еще живы.
