Купол пестрел от магии, и понять, кто под ним, было невозможно. В зал вошел Архимонд с супругой, потом тот самый парящий демон в балахоне. И только когда в зал ввели Мала, Иллидан успокоился, что тот в порядке.

— Начинайте, — распорядилась Моэг.

Демон дождался разрешающего кивка от Архимонда и произнес:

— Позвольте представить вам, миледи, друида, способного оборачиваться как медведем, так и… подушкой!

Иллидан подумал, что ослышался, но в этот момент непрозрачный купол, мигнув, исчез, открывая взглядам пленника. В клетке, колыхаясь из стороны в сторону стоял… стояло… Иллидан не знал, как правильно назвать это существо. Оно было живым, если не стал вдруг обманывать саргерасов дар. По форме оно походило на высокий, чуть ниже среднего роста эльфа, прямоугольный мешок, набитый тряпьем или чем-то мягким и бесформенным. Кожи у существа не имелось вовсе, серая плоть не была прикрыта ничем. Она была грубо сшита толстыми нитями, и кое-где швы расходились, позволяя увидеть, что внутри существо такое же серое и неоднородное, состоящее из комков мяса. Кое-где угадывались пальцы, зашитые внутрь, и торчащая кость.

Это… было друидом? Эльфом?

Существо поддерживалось Скверной, и не являлось нежитью, но было еще более противоестественным, чем подданные королевы Сильваны. Оно испытывало ужасную боль при каждом движении, но, похоже, было неспособно стоять ровно, так как не имело целостного скелета. Лица у него не было. На одной стороне «мешка» остались глаза и угадывались очертания того, что раньше было носом. Отсутствие однозначной мимики не помешало Иллидану понять, что чувствует существо. Боль отчаяние и безнадежность — вот чем веяло от него. Оно… друид явно понимал, во что его превратили.

Иллидан вздрогнул от омерзения. Реакция Мала была еще красноречивее. Его лицо перекосилось от целого вихря эмоций. Будучи друидом, он испытывал отвращение к подобным искаженным существам, но не мог не сопереживать соплеменнику, с которым помимо его воли сотворили такое. А еще он ощущал страх. Такой сильный, что вскоре заглушил отвращение и сочувствие. И только тогда до Иллидана дошло, зачем им всем демонстрируют это достижение палаческого искусства.

— Любопытно, — протянул Архимонд скучающим тоном. — Но безвкусно. Ты этого хотела?

— Восхитительно! — кивнув, заявила Моэг, оглядывая существо с нескрываемой брезгливостью и весельем. Она повернулась к демону в балахоне и уточнила: — Верховному друиду оставьте рога снаружи. Они будут его опознавательным знаком.

Взмахнув рукой, она наколдовала большое овальное зеркало перед той стороной «мешка», с которой остались полные боли глаза. Существо вгляделось в свое отражение, издало невнятный звук, словно пробивавшийся сквозь толщу плоти. Дернулось, шарахаясь назад, и упало бы, не останови его прутья клетки. Из швов, скреплявших тело, стала сочиться полупрозрачная жидкость. Существо дрожало и выло, причиняя себе еще больше боли.

Иллидан стиснул зубы. Он думал, что знает, что представляет собой Легион. Безжалостная военная машина, стремящаяся уничтожить все живое, разрушить миры, залить Скверной природу, убить народы, и только самых сильных и полезных превратить в демонов и взять себе на службу. Цель была бессмысленно жестокой, но вот методы всегда были предельно практичными. Пленных мучили для получения сведений или энергии. Для экспериментов. Для устрашения. Для развлечения солдат — да, такое бывало, но никогда для этой цели не применялись какие-то сложные и наверняка дорогостоящие научные технологии. Побои, изнасилования, унижения Иллидан видел не раз, наблюдая за прихвостнями Легиона и читая отчеты разведчиков. Но такое…

— Хватит! Просто убейте его! — не выдержал Мал, глядя как колыхается «мешок».

Моэг ударила по клетке хлыстом. Прутья защитили существо, и лишь самый кончик хлыста вонзился в серую плоть. Бывший друид никак не отреагировал, видимо, эта боль не шла ни в какое сравнение с теми страданиями, что он испытывал. Суккуба хмыкнула и повернулась к Малу, соизволив ответить на его требование

— Убить? Зачем же. Магистру столько сил пришлось приложить, чтобы создать его и впечатлить тебя, Верховный друид.

Мал дернулся, словно эти слова причинили ему физическую боль, и больше не произнес ни слова. Он повернул голову, чтобы не видеть изуродованного соплеменника. Моэг подошла к нему и принялась разглядывать.

— Ита-а-ак, — протянула она, покосившись на подлетевшего магистра, — Рога снаружи, глаза оставить, но один спереди, а другой пусть будет…

Представив себе брата в виде такого же отвратительного и жалкого мешка страдающей плоти, Иллидан рванулся в надежно сдерживающих его оковах.

— Не смей! Отойди от него, тварь! — заорал он.

Тут же получил хорошую магическую затрещину от Архимонда, которому не понравилось невежливое обращение к его жене. В ушах зазвенело, а кожу защипало, словно облитую кипятком. Моэг же не обиделась.

— У тебя плоховато получается умолять, Иллидан. Тренируйся почаще, — посоветовала она.

— Моэг. Пожалуйста. Не тронь Мала, — взмолился Иллидан, наплевав на гордость.

Суккуба улыбнулась краешком рта и поощряюще кивнула.

— Предложи мне что-нибудь взамен.

— Молчи, балбес, — устало и обреченно выдохнул Мал. — Хочешь, чтобы она сделала то же самое с Шари?

Иллидан послушно умолк. Мал был прав. Единственная плата, которую примут демоница и ее супруг — это информация о защите Кареша. А там Шариэль. Вайши. Фел. Тысячи эльфов, наг, людей и демонов, доверившихся ему.

Моэг, поняв, что продолжения переговоров не будет, пожала плечами. Она раздала еще несколько указаний по поводу издевательств над Малом, спросила у него самого, не желает ли он получить щупальца или сексуальный демонический хвост. Потом стала вслух разглагольствовать, какое же место определить для второго глаза Малфуриона.

Тот уставился в пол и не реагировал на ее слова. Он даже не успел увернуться, шарахнуться в сторону, когда Моэг стремительно шагнула к нему, положила руку ему на затылок, а пальцами другой руки резко вырвала ему глаз.

Мал заорал от боли, и едва ли не громче него взвыл Иллидан. Как и брату, ему хотелось зажать ладонями пустую глазницу, но мешали оковы. Ему казалось, что он вернулся во времени в тот момент, когда Саргерас выжигал ему глаза Скверной. Еще не зная, что взамен получит невероятно щедрый и полезный дар, Иллидан тогда был в ужасе от грядущей беспомощности. А боль была столь велика, что не оставляла места даже сожалениям. Были только мука и осознание, что ошибся, проиграл, растратил себя впустую.

В тот раз на смену обреченности вскоре пришло ощущение переполняющей тело силы, которая была так огромна, что не могла удерживаться в теле — прорывалась наружу, оставляя следы на коже. И сейчас Иллидан ощутил, как с болью и гневом стремится прочь из него магическая энергия. Скверна или аркана — он не знал.

Все эти дни он не тратил ману из-за невозможности колдовать, и теперь скопившаяся магия забурлила, теряя стабильность. В висках застучало, казалось, голова вот-вот взорвется от боли в глазнице и напряжения магических потоков.

— Ой, раздавила, — расстроено вздохнула суккуба. — А другой можно будет ему пришить?

Лопнули, обратившись в пепел, оковы. Иллидан, не ожидавший, что вышедшая из-под контроля магия разрушит их, чуть не свалился носом в пол. Выставил ногу, удерживая равновесие, а потом рванулся вперед и отшвырнул суккубу от скорчившегося брата. Она завизжала, и этот звук немного отрезвил его. Вместо того чтобы бестолково хлопотать над страдающим Малом, Иллидан попытался атаковать ее. Чары погасли, столкнувшись с прочной поверхностью арканного щита: Архимонд успел прикрыть свою жену от удара.

Иллидан отскочил в сторону, чтобы не оказаться на одной линии с братом и иметь возможность уворачиваться. Он закрылся от одной атаки Архимонда, ускользнул от другой. Хлыст Моэг ожег его плечо, но это было ерундой по сравнению с пульсирующей в глазнице болью. Ужасно не хватало пропитанных Скверной клинков, один из которых сейчас можно было бы швырнуть в противника.