Лерисса была права, зверей в округе и впрямь было не много. Но Кольтира же как-то находил добычу! Да, у него было преимущество в виде натренированного чутья, но зато он совсем не ощущал запахов и не мог воспринимать лес так, как при жизни.

— Охотиться? Женщина? — Лерисса посмотрела на него как на безумца.

— У нас эльфийки в армии служат.

— У нас тоже, но это очень редкое исключение. Ты не понимаешь… Оружием надо уметь владеть, охотиться тоже надо уметь.

— И что, ты, дочь Киллорена, разве не умеешь?

Лерисса двигалась не как воин, но Кольтира был уверен, что она умеет управляться с мечом, хотя бы одноручным. Луком-то, понятное дело, она не владела: у людей со стрельбой было плоховато. Даже Тассариан, обученный солдат, демонстрировал весьма посредственные умения.

Лерисса подняла на него странный взгляд.

— Не умею. Ты не понимаешь, — повторила она. — Девочек и женщин этому не учат. Отец учил Тассариана. А когда меч брата взяла я, отец только посмеялся и сказал, что я выгляжу мило, но это дело не для девочек.

Кольтира хлопнул глазами. Он знал, что у людей женщин часто оттирают на второй план, дают им меньше шансов проявить себя и тому подобное. У людей сравнить кого-то с женщиной означало нанести одно из худших оскорблений — а Кольтира в первые годы в Плети таких наслушался предостаточно.

Но Киллорен-то, прославленный герой, о котором Тассариан рассказывал с гордостью и теплотой в голосе! Киллорену, точнее, его духу, хватило великодушия простить Тассариана за все его преступления. И что же, этот почти по-паладински достойный и благочестивый человек просто так лишил свою дочь права на военное образование и самозащиту? С ее происхождением и боевым духом, она запросто смогла бы выбиться в командиры.

— Ты злилась на него за это?

— Нет. Я думала, отец прав, и это я хочу странного. Со временем перестала хотеть. А когда пришла Плеть, я, дочь героя, даже не могла защищать свою семью и родину, — Лерииса вздохнула и подытожила: — Так что эти женщины не умеют охотиться. Они знают, как ухаживать за скотиной и растить пшеницу. Но все это забрала армия для войны в Нордсколе. У мужчин тоже все не так просто. Что толку, что ты умеешь работать, если тебе не к кому наняться, ни у кого нет денег, чтобы тебе платить. У них нет наставника для обучения стрельбе, а с копьем охотиться еще сложнее, они же не эльфийские следопыты, чтобы уметь читать следы, красться и тому подобное.

Кольтира поморщился. Он чувствовал, что Лерисса не совсем права — ну не может же быть все так безвыходно! — но не находил аргументов, чтобы возразить. Они же все тут живые, у них есть семьи, возможность родить наследников. У этих людей есть право на существование — законное, неоспоримое. Они чувствуют прикосновение солнца и запах травы. Кольтира, которого смерть лишила всего этого, не понимал — не хотел понимать, — что живым может быть настолько плохо. Не в плену же у Плети они, в конце концов!

И вообще, он совсем иначе представлял себе жизнь в штормградском королевстве. Кольтира подумал, что подданным королевы Отрекшихся полагается гарантия бессмертия, а подданным короля людей — голод и нищета.

— Это совсем другое! — возмутилась Лерисса, и он понял, что произнес эти мысли вслух. — Ты хочешь вернуться к Отрекшимся?

Выпалив этот вопрос, она напряженно уставилась ему в лицо. Опасалась остаться без телохранителя?

— Поздно, — мрачно хмыкнул он. — Теперь-то меня кто туда примет?

— Ммм, — Лерисса кивнула, соглашаясь с доводом. — А Сильвана… Она красивая?

— Да.

— Очень?

Кольтира усмехнулся. «В Квель’Таласе нет прекрасней леди…», — так начиналась песня о Сильване Ветрокрылой, которую в талассийской армии знали все, от новобранцев до генералов. Песня была довольно-таки похабная, в казармах предпочитали именно такие, но восторженная и вполне правдивая. У Сильваны ведь действительно шикарная задница и такие изящные лодыжки, что никто не откажется увидеть их на своих плечах.

— Красивее, чем Надежда Сальден? — не унималась Лерисса.

— Да.

Куда там до Сильваны чернявенькой соплюхе Сальден, у которой еще грудь и попа-то толком не выросли!

— Ладно. Тогда давай поставим вопрос по-другому, — Лерисса подняла указательный палец, подчеркивая важность формулировки. — Есть или был кто-то красивее Сильваны?

Кольтира задумался. Наверно, если постараться, то можно было найти живую эльфийку, соответствующую канонам красоты больше, чем бледная и красноглазая королева Отрекшихся. Но немертвому, привыкшему к таким лицам, сложно судить. А если сравнивать ту Сильвану, какой она была при жизни, с живыми, а немертвую — с нежитью, то Кольтира не мог вспомнить ни одной женщины или мужчины, что смогли бы превзойти ее.

Но вслух назвать ее самой прекрасной в Азероте — это отдавало какой-то сопливой романтикой, достойной двухсотлетнего юнца. Поэтому Кольтира усмехнулся и с деланным возмущением вздернул подбородок.

— Конечно. Моя мама.

Лерисса рассмеялась и пошла с луком к черте, чтобы начать тренировку. Наверно, передумала срочно отправлять Тассариану письмо, предупреждая, что королева Отрекшихся усилила ментальный контроль.

Настал день празднования Любовной Лихорадки. В Западном краю к этому дню отнеслись без должного энтузиазма, то ли не было давних традиций, то ли нищета не способствовала развлечениям. Однако Лерисса вырядилась в яркое платье из синей крашеной шерсти и уложила волосы в сложную прическу. Сходила на пост стражей поболтать с Тиной, но вскоре вернулась расстроенная и злая. Поцапалась, срывая раздражение, с Кольтирой, а потом вдруг заявила:

— Я хочу посадить розы. И огурчики. Мне нужны семена.

И тут же развила бурную деятельность, собираясь за этими семенами: оставила список, переоделась в привычные штаны, сложила в сумки еду и одежду.

— Ты готов? Мы едем в Златоземье.

И прежде, чем Кольтира успел открыть рот и возмутиться тем, что его мнения не спросили, Лерисса затараторила, какой он хороший, просто сокровище, и как она рада, что на него всегда можно положиться.

Ладно, он же все равно хотел попутешествовать. Нежизнь в Западном краю была скучной и какой-то сонной, Кольтира даже не мог вспомнить, когда испытывал хоть какие-то эмоции помимо мимолетного раздражения. А с отъездом Тассариана стало еще унылее: и не потренироваться ни с кем, и жертв для подколок в два раза меньше. Тассариан хоть и бесил его временами, но рядом с ним нежизнь не казалась небытием.

Кольтира обрядился в доспехи, вывел Тумана и понял, что они собрались оставить дом, со всей утварью и запасами пищи, без присмотра. Пришлось задержаться, призвать упыря, начертать и напитать силой руны, чтобы охранник не покидал пределы двора.

Дренейский шаман почувствовал творимую темную магию, приперся с дружинниками, стал возмущаться и скандалить. Пытался убедить Кольтиру, что земная стихия недовольна вмешательством.

— Я его не поднял, а призвал уже готового. Так что не сочиняй, — заявил Кольтира, но Торелий не угомонился.

Пришлось повторить погрубее и подоходчивее, и они даже чуть не подрались, но потом на Торелия накинулась Лерисса, угрожающе размахивая списком покупок.

— А кто мой дом будет охранять? Ты там на месяц поселишься? Или капитан Алперт выделит стражей?!

— Лерисса, ты не понимаешь. Это опасная ма…

— Да где же понять мне, молодой, зеленой и тупой! — прорычала Лерисса, не давая ему вставить больше ни слова.

Конфликт пресек Алперт. Он задал несколько вопросов об упыре, счел его неопасным для жителей деревни и велел всем разойтись. Лерисса, вместо того, чтобы гордиться моральной победой над занудным шаманом, почему-то злилась. И отказалась поддерживать разговор, как запел бы хвостатый придурок, если бы Кольтира его немного поучил уму-разуму кулаками и темной магией.

Путь до Златоземья прошел без приключений, если не считать за таковое дождь со снегом, заставший их у Западного Ручья. Лерисса в своей теплой, но короткой куртке вымокла и продрогла, поэтому Кольтире пришлось сооружать в лесу укрытие, разводить костер и сушить посиневшую и клацающую зубами женщину.