Он что, должен теперь оправдываться за долгую прогулку и спрашивать разрешения на отлучки? А не пойти ли уважаемой фермерше… на грядке кверху задом постоять?
— Нет, давай, выскажись. Что женщины не должны напиваться. Что у меня все хорошо, и я должна ценить то, что имею. Да что ты вообще знаешь о моей жизни, чтобы меня поучать?! — выкрикнула она ему в лицо. А, вот оно что.
Кольтира понятия не имел, почему Лерисса вечно ожидала от него нотаций и осуждения. То за бедность, привычку носить штаны и незамужний статус, то теперь за вино. Ну вот, сама дала ему очередную тему для издевок. Странная женщина. Неужели не поняла, к чему приводит такая болтливость?
Он осторожно, чтобы не свалить на пол, отодвинул от себя возмущенную Лериссу. Та презрительно фыркнула и отхлебнула еще вина прямо из горла.
— Кто-то уверял, что воспитание не позволяет пить в одиночку, — поддел Кольтира. Лерисса жаждала поскандалить, но эти слова, как ни странно, подействовали на нее умиротворяюще.
Она указала подбородком на дверь в кухню и полезла в шкаф за стаканами. Движения у нее были достаточно точными, значит, выпила она не так уж и много. Лерисса плюхнулась на стул, вылила из бутылки остатки в свой стакан, и тут же достала из-за занавески припрятанную вторую (или она до этого еще выхлестала?) бутыль. Запасливая дама.
— Я теперь редко пью, честно-честно, — вдруг хныкнула она. Тон был жалобным, извиняющимся. — Раньше да, были проблемы, а сейчас… Ты же сам видел, первый раз за целый месяц. Раз в месяц же можно, да?
— Можно, — кивнул Кольтира, чтобы от него отстали.
Он покрутил в ладони стакан и сделал пару глотков — ожидаемо не ощутил никакого вкуса. Он мог заставить спиртное действовать на него, но, во-первых, ему потребуется больше, чем одна бутылка вина, пусть даже и крепкого человеческого. А во-вторых, рыцарю смерти опасно терять над собой контроль там, где много живых и нет рядом никого, кто сумел бы остановить его.
Кольтира прикидывал, то ли поскорее отвязаться под любым предлогом от заливающей вином тоску от расставания с братом Лериссы, то ли проследить, чтобы она ничего не натворила и пошла спать. И вдруг вдумался в смысл ее слов. Раньше были проблемы? Со спиртным. Для людей, чье здоровье не поддерживает магия Солнечного Колодца, это же опасно, да? Знает ли Тассариан? Нужен ли Лериссе целитель? Или если теперь она напивается изредка, то все в порядке?
Кольтира смерил ее оценивающим взглядом. Дрожащее пламя дешевой свечи едва рассеивало полумрак, и в такой обстановке кто угодно будет похож на полумертвого. Но в принципе-то она всегда выглядела здоровой и полной сил. Нет, Лерисса определенно не походила на одного из тех пьянчуг, что во множестве населяли Луноречье и Западный Край.
— У меня никого не осталось, кроме Тассариана. А пока не узнала, что он… жив, я думала, что у меня вообще никого нет. Вообще. Знаешь ли ты, каково это?! — разговорилась Лерисса. Она периодически повышала голос, но не пыталась орать и скандалить.
Кольтира фыркнул. Ему ли не знать. Значит, Лерисса решилась принять в семью рыцаря смерти, чудовище, убийцу, потому, что ей было одиноко? Прежде Кольтира предполагал, что ей просто не хватало денег и рабочих рук. Странно, вообще-то. Лерисса казалась довольно общительной: у нее были подружки и в Луноречье, и на посту стражей, и на Сторожевом холме. Да плюс семейство Сальденов, до которых нужно целые сутки добраться, и еще она периодически кому-то писала в Штормград.
Но приятели — это не семья.
— Я так скучаю по маме, — пожаловалась Лерисса. — Она бы сейчас… Ой! Только Тассариану не говори, что я это сказала!
Кольтира кивнул. Как будто Тассариану и так не было очевидно, что раз их матери больше нет, то Лерисса по ней скучает. Вряд ли он настолько самоуверен, чтобы считать, будто сможет заменить сестре всю семью.
— Он обещал больше не лезть в самое пекло, а теперь опять уехал на войну. Если его убьют, я снова останусь одна. Как он мог согласиться? — всхлипнула вдруг она. — Он же знает, что у меня только он. Только Тассариан, понимаешь?!
Она залпом допила вино и стуком поставила стакан на стол. Рука дрогнула, и стук получился слишком громким. Лерисса поморщилась.
— А у тебя? Есть кто-то? — выпалила она. — Ну…
Есть ли кто-то у него?! Благодаря Тассариану, у Кольтиры никого не было — кроме самого Тассариана, чтоб его троллья бабушка пяткой в ухо…
— Есть. Тассариан, — скривившись, выплюнул Кольтира.
Если бы не Тассариан, Фальтора мог выжить в Третью войну. Если бы не Тассараин, мог выжить сам Кольтира. Дед не потерял бы всех родных и не сунулся бы вместе с Мстителями в самоубийственную кампанию в Нордскол. Если бы не Тассариан, у Кольтиры были бы Клеа, Алина… Сильвана.
Тассариан думал, что королева Отрекшихся держала Кольтиру под ментальным контролем, но в этом впору было подозревать самого Тассариана. Кольтира был в бешенстве от его поведения, но все равно потащился за ним, как солдат за командиром, как детеныш крылобега за матерью, как Туман за своим хозяином. А теперь торчит в какой-то нищей дыре, смотрит на тусклое пламя свечи и пьет с сестрой Тассариана дешевое винцо, больше похожее на разбавленный самогон. И ждет его возвращения с войны.
Лерисса смотрела на него с жалостью, будто вот-вот заплачет. Кольтира хотел бы, чтобы его судьба была кому-то небезразлична, но этот взгляд ему не понравился. «Не делай вид, будто все понимаешь», — хотел огрызнуться он, но промолчал.
Вздохнув, Лерисса налила им обоим. Кольтира думал, что будут поминать родных, но она стукнула своим стаканом о его.
— Ну, тогда за то, чтобы с нашим балбесом ничего не случилось. Чтобы он вернулся целым, невредимым и не обгорелым.
— Чтобы вернулся, — тихим эхом повторил Кольтира.
Утром эта вредная женщина проснулась с закономерным последствием возлияний: головной болью, слабостью, тошнотой. Бросив на бодрого собутыльника завистливый взгляд налитых кровью от полопавшихся сосудов глаз, Лерисса ушла на пост стражей. Вернулась через час, здоровая, но злая.
— Каждый прожитый день дарован нам Светом, — оскалился Кольтира, изобразив преувеличенный дренейский акцент.
Торелий частенько лечил местных, причем деньг не брал — утверждал, что лечит не он, а стихии, а потому платить нужно не ему. Целитель из него был посредственный, отгрызенные вурдалаками конечности он людям не выращивал заново, но с похмельем, похоже, справился. Вот только Лериссе пришлось выслушать нотации, поучения и разговоры о Свете — Торелий на них был горазд, как паладин, даром что вообще-то шаман.
Если бы занудство измерялось в тассарианах, то Торелию можно было бы смело присваивать значение три с половиной. Самому Кольтире тоже пару раз пришлось выслушать его разглагольствования. Торелий увидел, как Кольтира аккуратно и бережно держит за горло одного нахала, пытавшегося обчистить лерисскины карманы, и посоветовал ему проявлять милосердие к слабым. Как будто не оторвать пойманному с поличным вору руки на месте и не оставить умирать не было со стороны Кольтиры неслабым таким милосердием!
Лерисса кивнула, подтверждая предположение о личности целителя, и вздохнула. Наверняка там не обошлось без лекции о вреде спиртного. А тому, кто тебя лечит — в отличие от того, кто тебя охраняет, — не нахамишь, требуя заткнуться.
Придя в себя, Лерисса насела на Кольтиру с ремонтом покосившейся двери сарая. Полдня он посылал женщину с ее дверью к троллям, но через несколько часов понял, что проще разобраться с сараем, чем позволять этой упырице выедать ему мозги насмешками.
С каких пор починка сараев стала показателем зрелости, мужественности, самостоятельности, интеллекта и тому подобного?!
Словом, ему вручили ящик с инструментами и отправили отстаивать честь и достоинство эльфийских мужчин. Кольтира сказал себе, что старается не по просьбе Лериссы, а ради Тумана, которому сарай заменял конюшню. А Туман заслуживал того, чтобы потрудиться, создавая ему удобства.
