Они подошли к своим шкафчикам в раздевалке. Боб вытащил кроссовки. Поэт лихорадочно пытался исправить впечатление.

— Ну, по поводу женщин, — начал он и подсел к Бобу. — Дело в том, что я уже как-то хотел поговорить с тобой об этом. Может, даже написал бы что-нибудь для газеты. Ты уже замечал, что каждую женщину кто-то любит? Она может быть малышкой или великаншей, а может, от нее остались кожа да кости, или в ней семь тонн; она может быть сутулой или прямой, как палка, может смеяться все время или же, наоборот, никогда, всегда найдется кто-то… Что делает каждую женщину неотразимой? И как к ней подступиться? Как заглянуть в ее душу? Тайна… Я смотрю и ищу эту формулу: когда я найду ее, все женщины будут казаться мне прекрасными, и тогда…

— Поэт! — попытался остановить его Боб.

— …тогда я создам нечто, что перевернет мир.

— Поэт! — громко воскликнул Боб и потряс его за плечи.

Поэт удивленно посмотрел на него.

— А, что такое? — спросил он.

— Ты поэт, — ответил Боб и рассмеялся.

28

По воздуху на всех парах распространялась история о выходных на море, на которые отправится редколлегия. Но неожиданно в волнительные ожидания ударила молния.

На уроке физики Армани листал модный журнал и объяснял Байси, как нужно обуваться и одеваться, если ты себя действительно ценишь. Физик исписывал доску формулами, объясняя равномерное ускоренное движение. Он был преисполнен странной идеи, что, когда он объясняет новый материал, ученики должны его слушать. Шелест бумаги, доносившийся с задней парты среднего ряда, действовал ему на нервы сначала до определенной степени, а затем сверх всякой меры. Объект С, который как раз в это время двинулся из пункта А, чтобы, равномерно ускоряясь, достичь пункта В, в середине удлиняющейся прямой вдруг вопреки всем ожиданиям, замер.

— Вы двое! — закричал физик. — Вы двое!

Бóльшая часть учеников испуганно подскочила на месте, трое проснулись, а Армани и Байси продолжали спокойно листать журнал и мечтать, как они в модных прикидах важно совершают променад в любимый диско-клуб, чтобы чего-нибудь выпить и познакомиться с девчонками.

— Вы двое! — снова закричал физик.

Армани и Байси в мертвой тишине поняли, что физик обратил свое внимание на них. Даже объект С замер, у него и в мыслях не было продолжать свой путь к пункту В.

— Какую тему мы проходили в прошлый раз? — спросил физик и остановился перед Байси.

Байси поднялся. Ни одна скульптура мыслителя не смогла бы полностью выразить шквал противоречивых мыслей в его голове.

— Хм, — произнес он.

— Какую тему мы проходили в прошлый раз? — вновь спросил физик; описав размеренным шагом полукруг вокруг парты, он замер перед Армани. Армани никогда не был любителем физики. Он предположил, что Байси ответил правильно, а может, ему тоже ничего другого не пришло в голову.

— Хм, — повторил он.

— Ответ неправильный, — заскрежетал зубами физик, вернулся к столу, достал журнал и украсил его двумя колами. Класс онемел. Затем в первом ряду набралась смелости Коцка.

— Извините, но ведь вы не можете… — заикаясь, произнесла она.

— Чего я не могу? — спросил физик и поднял свой взгляд.

— Ну, — мямлила Коцка, — я думаю…

— Я думаю — значит, я существую! — воскликнул физик. — Ну, посмотрим, думаешь ли ты. Пустую закрытую бутылку объемом в один литр с помощью пружины укрепим на дне бассейна, и с помощью резиновой веревки тянем ее на поверхность. В бассейне 47-процентный раствор спирта. С какой силой мы должны…

Тут Размеш снесло крышу.

— А какого цвета раствор? — язвительно спросила она.

Теперь физик был близок к взрыву. Затем неожиданно вспомнил рекомендации из справочника «Как учителю сегодня выжить в школе» и быстро проделал обратный путь от возмущения третьей степени до самоуспокоенности. В руках он вертел карандаш.

— Вы хотите, чтобы я вас основательно опросил или вы лучше попросите меня, чтобы я просто поставил два соответствующих минуса по физике в свою записную книжку? — холодно спросил он.

— Да, мы просим об этом, — быстро сказала Коцка.

Она каждый день работала над составлением справочника «Как вывести учителя из себя и остаться при этом живым».

После этого заключительного представления объект С снова начал продвигаться вперед с равномерным ускорением.

Когда прозвенел звонок, возвестивший о конце урока, часть редколлегии «МЭГА» с задней парты обратилась за утешением к части редколлегии «МЭГА» с первой парты. Парни с галерки решили, что одна единица по физике на самом деле совсем небольшая плата за то, чтобы потом тебя любяще и нежно обняли Коцка и Размеш. В мире существует не только физика.

Есть еще и математика.

И есть люди, для которых нет ничего прекраснее, чем решать и решать уравнения с одним, двумя и тринадцатью неизвестными, до изнеможения исписывать лист все более мелкими рядами цифр, чтобы потом, втиснув почти микроскопические значки в правом нижнем углу листа, победно воскликнуть:

— Ну, вот так!

Затем такие люди оглядываются вокруг и ловят на себе удивленные взгляды. Как-то само собой, конечно, постепенно в журнале накапливаются пятерки, для которых скоро начинает не хватать места. Подобных мастеров, безусловно, нужно искать днем с огнем; но если кто-то не отчается и будет искать достаточно долго, то найдет Гения.

В начале поисков он первым делом наткнулся бы на Поэта. Умножение на один у того до определенной степени шло гладко, и это было хорошей основой, чтобы овладеть еще и умножением на десять. Все остальные бессмысленные подробности, затесавшиеся между, рядом, в промежутке, до и после, Поэт не считал чем-то существенным и необходимым для жизни. Каким-то чудом, хотя кто-то мог бы посчитать это жалостью, он дотянул до последнего класса средней школы. Излюбленная хитрость, которую Поэт обычно использовал (но только когда его школьная жизнь висела на волоске, что, правду сказать, случалось достаточно часто), была простой и эффективной. Когда учительница объявляла, что начинает опрос, Поэт кротко поднимал руку. Изумленная учительница еще не успевала прийти в себя от удивления, что Поэт вызывается отвечать, как тот разбивал ее иллюзии одной фразой:

— Вы не могли бы, пожалуйста, объяснить то, что вы сейчас рассказывали, еще раз, здесь на задних партах не понимают.

Там, на задней парте, сидел Гений.

Однако учительница уловила суть, пошутила на этот счет и тем самым дала отмашку для общего хохота, затем кратко повторила последний материал и, вызвав Поэта к доске, решила соответствующую задачу.

А потом наступил тот день, когда, очевидно, в воздухе неверно перемешались некие составляющие. Все это очень плохо воздействовало на учителей Центра среднего специального образования.

Итак, на уроке четвертого курса увеличивался объем шара. Секторы, сегменты, сечения…

Поэт при взгляде на шар постепенно все меньше видел сам шар. Все больше ему представлялась округлость, и тогда он вспомнил о своем разговоре с Бобом. Округлость неожиданно стала приобретать множество весьма различных, а вместе с тем достаточно конкретных форм. Они двигались туда-сюда и начинали задерживаться на различных точках человеческого тела. Точнее, женского тела. И Поэт ощутил, что в нем зарождается та тихая, но вместе с тем мощная и неудержимая поэтическая энергия, которая из ничего рождает художественное творение.

Он полез в сумку, вытащил свою записную книжку и начал грызть кончик карандаша. Из этой поэтической позы вот-вот должны были бы начать зарождаться незабываемые мысли.

Учительница математики никогда не отрицала ценности литературы. Более того! Она даже смирилась с поэзией. Но она умела точно определять, когда в глазах, которые во время урока были устремлены на нее, словно отсвет возникали образы того, что она писала на доске и вещала с кафедры, или же в этих глазах витали облака чего-то совершенно иного.