Обрисовав недостатки, Леший решил, что можно попробовать, потому что ничего другого не придумывается. Если подойти к логову со стороны леса, деревья уберегут от осколков. И от меня польза будет - верное направление укажу, раз туда тянет.

Савка остался возле трактора, а мы пошли. В голове будто компас включился, держу нужный курс: ни влево, ни вправо, только вперёд! Если на пути кусты - пру насквозь, как матёрый лось, но с курса не сворачиваю. Ветки хлещут по лицу, вода с листьев течёт за ворот, паутина, липкая и плотная, в нос забивается. А на душе праздник, потому что верной дорогой иду. За спиной треск, сопение и ругань - чтобы от меня не отстать, лесники тоже через кусты лезут. Вот и опушка показалась. Яркое небо меж деревьями замаячило. Сейчас, скоро...

Ноги потеряли опору, жирная земля с размаха влепила по лицу. Лежу я, щека онемела от удара, в носу запах прелой травы, а кто-то на спину взгромоздился, шевельнуться не даёт.

- Ишь, разогнался, - Леший приготовил гранаты. - Оба здесь будьте. И чтобы тихо мне.

Оставаться не хочется. Мне вперёд надо, за Лешим. Так не честно - сам ушёл, а как же я? Антон, отпусти, будь человеком! Нет, по-хорошему не понимает. Сверху навалился, дышит в затылок, и убить грозится.

Леший замер на опушке и бросил гранату. Чёрный шар, прочертив дугу в воздухе, упал на прикрывающие ловушку ветки. Лесник юркнул за ствол дерева.

С нашими самоделками всегда так: не угадаешь, когда рванёт, и как сильно бабахнет. Вот и сейчас...

Антон заткнул уши в ожидании взрыва, только граната не сработала. Я выскользнул из ослабевших объятий лесника, и будто змея, пополз через кусты к ловушке. Понимаю, нельзя, но зовёт муравьиный лев. Все, что могу - не вскочить, не броситься сломя голову.

- Леший, кидай вторую, чего ждёшь! - завопил я.

Но Лешему теперь не до гранат. На карачках, высоко отклячив зад, он по-рачьи, бочком, выдвигается из-за дерева. Лицо пунцовое, будто у того же рака, только варёного. Кажется, и этот попался.

Антон, хоть ты... и этому до меня дела нет, он с берёзой обнимается, по щекам слёзы текут. Эх, видно, пропал я!

Сквозь редкие кусты я увидел гиблое место. Граната лежит на ветках, прикрывающих ловушку, от неровного чугунного шара дымок поднимается, искорки летят. Показалось, слышно тихое шипение. Потом граната провалилась в логово.

И - бабахнуло!

Я успел заметить вставшую на дыбы землю, взметнувшиеся ветки, расслышал, как шуршат по листьям песчинки, а меж деревьев гуляет эхо взрыва. Голова чуть не разорвалась, внутри неё кто-то завопил. Это длилось меньше мига. Когда почудилось, что череп разлетается на осколки, наступила тишина. Земля во второй раз ударила меня по лицу.

"Да ладно, перестаньте, ишь, разошлись...", я замычал и попробовал уклониться от очередной пощёчины.

- Очухался, - долетел издалека голос Антона. - Контузило, что ли?

Я разлепил глаза, и увидел свалявшуюся от грязи рыжую бороду, в ней запутались мелкие щепки и травинки. Я замотал головой. Леший отстранился, и стало видно, что его тоже потрепало, на лбу кровоточит неглубокая ссадина.

- По жизни он контуженный, - сплюнул Леший. - Сам пойдёшь, или нести придётся?

- За меня не переживай, ты себя донеси, - огрызнулся я, потом встал и прислушался к ощущениям: ноги держат, хотя колени трясутся. А ещё звон в ушах, и холод в ладонях. Остальное, кажется, в норме.

- Полюбуйся, какого урода завалили! - сказал Антон. Я посмотрел. Не знаю, как оно выглядело при жизни, но сейчас это набор ошмётков, комочков слизи, обломков хитина. Всю эту гадость, вперемешку с кусками гниющей плоти, костями, рогами - останками львиных жертв - разбросало подле большой, двухметровой, ямы. Даже через густой запах взрывчатки пробилась вонь гнилого мяса. Перехватило дыхание, к горлу подступил комок.

- Ну, парни, думал, кранты! - сказал Леший. - Думал, не бабахнет! Умельцы, блин! Сварганили, блин! Засунуть её тому искуснику, и гайку выдернуть. Чтобы побегал!

- Ладно, не ворчи, - Антон пытался снять с ветки огромные, метровой длины, жвала. - Бывает, сам знаешь. Не дольше пятнадцати секунд, почти норма. Зато как рванула!

- Тебе пятнадцать секунд, а у меня вся жизнь перед глазами... - Леший опять сплюнул.

Я подумал, что эти пятнадцать секунд и мне показались вечностью. Антон, между тем, рассматривал упавшие с дерева жвала разорванного в клочья насекомого.

- Зачем тебе эта гадость? - поинтересовался Леший.

- Трофей, - объяснил Антон. - Архипу в коллекцию. Сменяю на табачок.

- Ну-ну. Сам тащи. Я даже не притронусь, - Леший сплюнул в третий раз.

- Трактор повезёт. Он железный, ему всё равно, какую дрянь возить.

- А и хитрая же скотина. Прямо у дороги окопался, - заговорил о другом Леший. - Запросто могли попасть. Точно, парни?

- Ага, запросто, - пропыхтел Антон. Чтобы не перепачкать одежду в обволокшей жвала слизи, он старался держать трофей на вытянутых руках. - Олегу скажи спасибо, вовремя почуял.

- Надо ещё разобраться, чего он там почуял, - пробубнил Леший. - Вона как его вставило. Чой-то у него с башкой, точно, не в порядке.

* * *

Жирная грязь цепляла сапоги, под ногами хлюпало. Появились лужи чёрной воды. Корявые, с чахлой больной листвой, деревья обметал жёлтый лишайник. Землю вместо травы укрыл ковёр из разноцветных мхов, а подлесок исчез. Больше не мелькали ящерки, зато кишмя кишели жирные бородавчатые лягушки. Неподвижный воздух звенел; в нём клубились тучи злющей мошкары. От неё одно спасение - настой комарника. Воняет, конечно, мерзко, и кожа потом зудит, зато болотные насекомые, от которых можно подцепить всякую заразу, не кусают.

Миновав небольшой, ничем не примечательный полустанок - обветшалый, с отвалившейся штукатуркой, домишко и устеленный подушкой белёсого мха перрон - мы вышли к железнодорожной стрелке, и повернули на восток.

Лес поредел, стали попадаться заросшие камышом несвежие озёрца. Потом камыш уступил место подёрнутой ряской водной глади, а деревья остались за спиной. Болото почти затопило насыпь, по которой мы шли.

Пустота! Я в жизни не видел столько не занятого ничем пространства. Лес чернеет где-то сзади, а вокруг ни деревца, ни кустика завалящего - лишь зелёная гладь болота, да приземистые кирпичные строения впереди. Солнце жарит, и никакой тени. Чувствуешь себя куском свинины на сковородке. Озираешься по сторонам, а взгляду не за что уцепиться - голова идёт кругом.

Небольшой тупичок. Забор давно сгнил и рухнул, только столбы, накренившись, торчат из воды. Ворота настежь. За ними - несколько домиков из белого кирпича. Рядом четыре цистерны подставили солнцу покрытые ржавчиной и облупившейся краской бока. Под тяжестью вагонов рельсы просели в болото; колёса по самые оси ушли в воду.

- Ещё глубже провалились, - забубнил Леший. - Ежели дожди не перестанут, в будущем году будем на лодках за соляркой плавать.

- А можно вагоны отсюда вытащить? - поинтересовался я.

- Вытащим, если знаешь, где найти паровоз! А не знаешь, так не болтай зря, - сказал Леший, и я заткнулся.

У цистерны внизу имеется специальный кран. Я по наивности думал, если его открыть, само и потечёт, успевай вёдра подставлять. Оказалось - не всё так просто. Грязь, вода и разные ненужные примеси после долгого хранения на дне цистерны скопились. Эта гадость из крана и польётся, никакая фильтрация такой солярке не поможет. Нужно аккуратно, через горловину, чтобы не взбаламутить.

Леший сверху, ведром, привязанным к верёвке, горючее зачерпывает. Я другое, полное ведро Савелию опускаю, и при этом думаю, как бы не грохнуться с лестницы, на которой приходится балансировать. Савка тащит солярку к трактору, а там Антон принимает, и в бочку опрокидывает. И так - раз, второй, третий. Много-много раз.

Час поработали - отдых. Духота, я мокрую от пота куртку разложил на цистерне, пусть на солнышке прожарится. Самому бы не испечься; кожа, непривычная к загару, моментально покраснела на плечах. От запаха солярки и тухлой болотной водицы мутит. И покурить нельзя. Одно радует - перестал терзать внутренний холод, сделалось хорошо и спокойно.