Хозяин деньгами не ограничился - что деньги, он их, сколько нужно, нарисует. А премия - это душевно. Понимаешь, что хорошо поработал, хочется и дальше продолжать в том же духе! Меня Терентьев наградил талоном на получение новой одежды. Видно, растрогал начальника мой вид. Хозяин собственноручно что нужно на бумажке начеркал, печатью по листку бахнул и расписался - всё, как полагается.
Потом мы сдавали оружие - та ещё канитель! Пока я втолковывал Якову, куда делись недостающие патроны, при каких обстоятельствах я их использовал, и в каком болоте затерялись стреляные гильзы, подумалось: проще дать себя сожрать, чем извиняться за каждый выстрел. Раз остался живым, слушай недовольное бормотание, и виновато разводи руками. Ладно бы, на словах оправдывался! Пришлось и объяснительную писать! Хорошо, свидетели, что нужно, подтвердили. Мой черёд радоваться настал, когда Яков узнал, что гранаты, взятой во временное пользование, увы, нет! Обхватив плешивую голову руками, он издал жалобный стон. Только я тут не при чём. Какая граната? Я гранату в глаза не видел... и, надо же, какая неприятность, никто не видел.
Почему-то совесть молчала, как рыба, и не высовывалась из-за того, что десяток патронов невзначай затерялся в моём кармане. Кто считал-то, сколько раз я пальнул в гидру? Когда вышли на улицу, я отдал заначку Лешему - ему нужнее.
Разобравшись с Яковом, на радостях заскочили мы в продуктовую лавку. Эх, ребятки, погуляем! Я из леса вернулся, да ещё и при деньгах!
Стучались долго, наконец, заскрипела входная дверь, и на белый свет высунулась заспанная физиономия Тоньки-продавщицы. Посмотрел я на неё, и мной овладело дремучее чувство вины, потому что на толстощёком, неухоженном лице женщины ясно читалось, что она думает о посетителях, которым с утра не терпится, и куда она всех нас собирается послать. Но Леший никуда идти не захотел.
- Что-то ты, девонька, не торопишься! - сказал он. - Видишь, мы из лесу вышли. Злые мы и голодные, и выпить хотим, а ты не открываешь. Плохо!
И Тонька, разглядев, кто пришёл, передумала скандалить, а вместо этого всплеснула руками, да заохала, как курица-наседка:
- Ох, вернулись, мальчишки! Да заходите уже, чего на пороге торчите?
Лесники сразу прошли в заднюю комнату, а оттуда - в погребок. Многие про это место слышали, да не каждый видел. Продукты там хранятся самые свежие, да такие, что не всем по карману, потому что за карточки не выдаются. А если не можешь купить, незачем и пялиться - слюной захлебнёшься, отвечай за тебя потом. Лесники тратили деньги, не стесняясь. Я, глядя на них, тоже решил не скромничать: взял кулек вяленых карасей, ведёрко с солёными груздями, палку твёрдой, как деревяшка, колбасы, и - сам бы не поверил, что смогу позволить себе это лакомство - варенье из лесной земляники. Обошлась такая роскошь недёшево. Ну и пусть, я даже тысчонку не разменял, хватило того, что осталось в кошельке с зарплаты. Благо, экономить пока не надо; бумажка, выданная Хозяином, вот она, бережно упакована в целлофановый мешочек до будущих времён.
Тонька присоветовала настойку - особую, на специальных травках и ягодках. Дома такого добра - хоть упейся, и всё же я поддался на уговоры.
Мы сидели на лавочке, солнышко припекало, настойка грела желудок. Хорошо!
- Что-то щедр нынче Хозяин, - проворчал Леший, вытирая губы. - Не к добру это. Мы ж не с севера пришли.
- Да ладно, всё нормально, - успокоил друга Антон. - Солярку, вон, привезли.
- Тут не в солярке дело. Помяни, Антоха, скоро пошлют нас, куда Макар телят не гонял. Как думаешь, пошлют?
- А ты не трусь, Лешак. Пошлют - сходим, - бодро сказал Антон, а Савка промолчал. Ему без разницы, что будет потом, главное - здесь и сейчас хорошо. Солнце светит, рядом друзья, бутылка ходит по кругу - зачем печалиться о завтрашнем дне? Улыбаясь, Савелий чистил карася, чешуя летела на землю, и механик запихивал её сапогом под лавку.
- Куда пошлют-то? - не понял я.
- Тебе что за печаль?- успокоил меня Антон. - Не бери в голову.Ты лучше вечерком заходи. Посидим, поболтаем. Придёшь?
- А что, приду, - пожелав удачи парням, я побежал домой. По пути я снова заглянул к Тоньке - очень понравилась её настойка, такой не стыдно друзей угостить, особо, если под приличную закуску. Символически, за давешний день рождения и сегодняшнее возвращение.
* * *
После хорошего отдыха голова ясная, самочувствие бодрое, а настроение боевое - можно и с Мухомором поработать. Как он там поживает? А ну, подать его сюда, будем разговоры разговаривать! Благо, народ по делам разошёлся, никто нам не помешает.
В подвале промозгло и пахнет плесенью. Мокрицы, каждая со сливу, а некоторые - побольше, забились в щели; не успевшие спрятаться громко захрустели под сапогами.
- Дядя Миша, ты ещё здесь? - я ударил кулаком в дверь.
- Здесь, здесь. Куда от вас денешься? - голос у Мухомора что-то унылый.
- Чуток потерпи, - сказал я, - сейчас выпущу. Только ключ найду.
- Чё искать? - дверь отворилась. - Заходи, не заперто.
Вот те на! Я озадачился: какой болван оставил камеру открытой? Арестованному положено сидеть под замком. Конечно, дальше Ограды не убежит, но всё ж непорядок!
- Почему такой мрачный, дядя Миша? - я постарался скрыть растерянность. - Может, покормить забыли? Так мы это дело исправим.
- Кормили, - грустно сказал Мухомор, - кажись, вчера и поужинал.
- Ладно. Сообразим, что пожевать. Идём наверх, что ли?
От утренних деликатесов ничего не осталось, но еда попроще имелась, вдобавок Ольга наварила щей. Потчевал я Мухомора, как родного; ешь, дядя Миша, не серчай, если что не по нраву! Тот поел: от щей не отказался, ни салом, ни малосольными огурчиками не побрезговал. Вижу, расслабился мужик, подобрел. Стало быть, можно начинать душевную беседу.
- Что, - посочувствовал я, - так и сидишь?
- Так и сижу. Ольга сказала, мол, хочешь, оставайся, а хочешь, ступай себе домой, никто не держит. Завтра на суд явишься, там и решим, что с тобой делать.
- Понятно, - закивал я, - у нас, конечно, лучше. Накормят и напоят. Ладно, живи, если понравилось. Пусть хотя бы тебе хорошо будет. А я, понимаешь, второй день мучаюсь разными мыслями, всё сообразить пытаюсь, зачем тебе столько ножей? Не хочу знать, ни где взял, ни кому отдать хотел. Просто разъясни - зачем?
Мухомор сильно удивился, взгляд участливым сделался, таким взглядом на безнадёжно сбрендившего смотрят.
- Дело-то ясное, гражданин начальник, - сказал барачник. - В хозяйстве любая железяка сгодится.
- Рыбку, почистить, деревяшку построгать, - согласился я. - Слышал. В эти сказки даже такой наивный мент, как я, не поверит. Признался бы, что побарыжить захотел, на водочку с табачком заработать, я бы понял.
Дядя Миша сыто рыгнул, на лбу испарина заблестела. Барачник лениво утёрся рукавом, и попытался объяснить непонятливому гражданину начальнику, что да, именно так, продать хотел! На этом барахле много не наваришь, но в нашей жизни любая мелочь - подмога. Щами Мухомора попотчевали - вкуснятина! За то гражданину начальнику благодарность, уважил! А в бараках щей-борщей не варят: мужичкам не до щей, любому кусочку рады. Думали, потерпим немного, а там облегчение наступит. Получается наоборот - с каждым днём хуже!
Я согласился, что жизнь тяжела - не в раю живём. Но в целом дядя Миша не прав. Кому сейчас легко? Всем трудно! Сознательные граждане терпят, потому что понимают...
Дядя Миша заявил, что граждане, может, и понимают, а ты, Олег, нет. Откуда тебе понять, коли живёшь ты у Хозяина за пазухой, оттуда и смотришь на мир. А ежели оттуда смотреть, мир другим, чем на самом деле, кажется! Мужики пашут с утра до вечера, что бы с голоду не помереть. Если б поселковые так жили, давно бы забузили, а барачники терпят.
Я ему сказал о том, что поселяне вкалывают не меньше - каждый на своём месте и все для общего блага. Незачем одних с другими сравнивать! Тем более, что у нас и так все равны.
