Ведь умелые ребята, судя по ухваткам, и наверняка у каждого в запасе сюрпризы. Но не больше же, чем у меня? Хотя проверять не хотелось.

– Что делаешь тут? – угрюмо спросил крепыш.

– Чё? – прикинулся я лохом, но в мыслях окрысился: «Живу я тут, ясно?»

– Вы бы лучше отвечали, – посоветовал очкарик. – Пока спрашивают.

И как вам это «пока»? А что начнется после: допрос? И какой степени?

Третий – видимо, старший в тройке – молча разглядывал меня. Уж он выглядел опытным бойцом: легкий в движениях, налитой. И замечал наверняка больше своих подручных.

– А вы чё, патруль? – попробовал я хохориться. – Так еще ж не комендант-час. Разве нет у меня прав гулять, где хочу?

– «Прав», говоришь, – пробурчал крепыш и оглянулся на старшего, взглядом вопрошая: а не вмазать ли дурню для сговорчивости? Даже сунул руку в карман куртки, что-то нашаривая.

Тот легонько качнул головой: не сейчас. И ладно.

– Видите? – очкарик поддернул рукав, демонстрируя вытатуированный на худом плече знак: разлетающаяся вдребезги тарелка. Я-то, конечно, знал, что это, но напрасно они воображают, будто известны каждому тупарю. Подумаешь, битая посуда!..

– А чё это? – спросил с любопытством.

– Неважно, – сказал старший, жестом пресекая новую вспышку крепыша. – Ты помешал нам – может, случайно. Не будешь отвечать быстро и по делу, целым не выберешься. Хорошо, если живым. Это тебе ясно?

Торопливо я закивал, но тут же поинтересовался:

– А если шумну?

– Богдан, – негромко распорядился белогривый.

Ухмыляясь, крепыш вынул кулак, увенчанный шипастым кастетом.

– Начинай, – предложил старший – пока что мне. – Думаешь, прибегут? На нашей стороне если не закон, то право. И сила.

Это – положим, не поверил я. А вслух сказал:

– Спрашивайте. Отвечаю.

И придал лицу старательное выражение, даже наморщил лоб, точно на экзамене.

– Ты видел девицу?

Я кивнул.

– Не слышу, – подхлестнул старший.

– Видал, а як же. Така кобылка!..

– И куда она делась?

– А вам, извиняюсь, зачем?

– Последнее предупреждение, – объявил он. – Ну?

– Вон туда, – показал я. – Взлетела, будто козочка. Горная.

Старший смерил взглядом стену.

– Похоже, пытаешься пудрить мозги, – сказал он. – Может, ты сообщник?

– Боже ж мой, чей? – испугался я. – Она, что ль, из братвы? Робяты, это ваши разборки – я при чем? Лучше пойду, а? Мне уж домой пора, нагулялся.

– Стоять! – велел старший. – По-твоему, мы похожи на бандитов?

– Да мне откуда знать? – заныл, едва не плача. – Я только их машины и вижу. Они ж нынче бла-ародные!..

– Стало быть, ты не с нами, – констатировал он.

– Так ведь и не против?

– Чего глаза отводишь? Выходит, есть, что скрывать?

– Еще бы, – подтвердил я, утомившись притворяться. – Тем паче – от всякой швали.

– Богдан, – без выражения повторил старший.

Словно сорвавшись с цепи, здоровяк скакнул ко мне, его оснащенный кулак с разворота метнулся к моему лицу. Сплошное удовольствие: лупить по неподвижной мишени, – но тут он просчитался. В последний миг я нырнул вниз, уходя от удара, двумя руками поймал его запястье и рывком завел за спину. Охнув, Богдан согнулся пополам. Без жалости я послал навстречу колено, врезав в грудину. Третье движение было, наверно, лишним, но все ж я завершил серию, саданув локтем по хребту. И тут же отпрянул назад, изготовившись к обороне.

С заломленной назад рукой громила крючился на асфальте, издавая странные хрипы, будто пытался вздохнуть. Кажется, я вывихнул ему плечо и сокрушил пару ребер, но в вытаращенных глазах Богдана плескалась не столько боль, сколько паника: секунда проходила за секундой, а он все не мог вдохнуть.

– Аркадий, – скомандовал старший, не спуская с меня глаз.

Очкарик послушно наклонился над бездыханным и в два приема развернул его, уложив на спину. Затем несколько раз легонько ударил в грудь – пока Богдан не произвел сипящий вдох, затянувшийся секунд на десять. Сейчас же Аркадий поднялся и повернулся ко мне боком, заднюю руку запустив глубоко под плащ.

– Обойдемся без пальбы, ладно? – с ухмылкой произнес я, упрятав руки в карманы одновременно с ним. – Или вам мало сюрпризов?

Не поворачиваясь, старший щелкнул пальцами, и Аркадий нехотя вынул ладонь – слава богу, пустую. Распластавшись на тротуаре, Богдан громко и сосредоточенно дышал, радуясь каждому вдоху.

– Кажется, вы хотели беседовать? – напомнил я. – О девицах, татуировках, летающей посуде… А, Федор Борисович?

Конечно же, я узнал Шейнина сразу, запомнив по мельканиям на центральных каналах, где он весьма убедительно и убежденно толковал об угрозе инопланетного вторжения, приводя факты, демонстрируя фото, ссылаясь на многих свидетелей. Излагал грамотно, но без особой легкости – и вовсе не то, что меня волновало сейчас. По-моему, он не там искал. Или не искал вовсе, а лишь подбросил мишень для таких вот любителей охоты, как Богдан с Аркашей. Благодаря его стараниям или по иной причине, но волна назревала нехилая, почти сравнимая с движением нашистов, а Шейнин оказался на гребне. И странно было встретить его тут, во главе боевой тройки, – тем более, обитал он в столице, где размещалась главная база тарелочников. Впрочем, Шейнин и в студии не выглядел кабинетным шаркуном.

– Даже как? – его губы тронула улыбка. – Значит, ты один из них?

– Федор, ты не прав! – сказал я без обиняков. – Откуда такая скоропалительность?

– Ну, раз ты меня знаешь…

– Не хошь светиться, неча кривляться в ящике, – отрезал я и вовсе грубо. – Уж смирись со своей славой.

– Потом, ты подвернулся так некстати…

– Это как посмотреть, – пробурчал я, – с чьей колокольни.

– … и действовал так умело.

– И о чем это говорит? Ну, напрягись!

– Что ты заодно с… этой. Ты – такой же.

– Мимо, – хмыкнул я разочарованно. – Ты всегда попадаешь пальцем в небо? Тем хуже для баранов, которые за тобой идут.

По лицу Аркадия пробежала судорога, будто он нашел бы, чем возразить. Но Шейнин снова сдерживающе щелкнул пальцами и сказал:

– Ладно, твоя версия?

– Не допускаешь, что я тут затем, зачем и вы?

Тарелочник качнул головой:

– Ты позволил ей сбежать.

– Потому что не хочу делиться. А ты б на моем месте убил? Тоже мне, СМЕРШ! Она нужна вам живой, верно? Чтоб поспрашивать как следует, изучить… глубоко.

– Ты мог бы примкнуть к нам.

– Ха!.. Не много ли на одну малышку?

– То есть?

– Я не охочусь в стае, – сообщил не без бахвальства. – И потом, вдруг она захочет откупиться? А ведь найдется чем, правда?

Я уже понял, что Шейнин попросту тянет время, ожидая подмогу. Как ни впечатлила его расправа над Богданом, он не боялся меня. Однако упустить не хотел. Вдвоем меня не заломать – я ж не хрупкая девица, за которой они гнались, вдобавок умею кое-чего. Но стоит сюда завернуть еще троим…

Откуда ему было знать, что один вход в этот закуток охраняет «болид», в любую секунду готовый открыть заградительный огонь, а над двумя другими зависло по «стрекозе». Так что врасплох меня не застать.

– Ведь ты предатель! – заклеймил Шейнин со сдержанной, но страстной убежденностью. – Пособник чужаков, нелюдей!.. Враг человечества!

– Вообще я работаю на ЦРУ, – произнес я задумчиво. – Это как, допустимо? Вы за всех людей или только за местных?

– Издеваешься? – догадался он.

– Смешные вы ребята. Или больные? Высосали из пальца инопланетян и надеетесь, что в это поверят. Ну какие у вас факты? Только не говори про чутье, ладно? Если уж меня записали в пришельцы!..

– Нас тысячи! – выкрикнул Аркадий, наконец прорвавшись. – Двенадцать тысяч настоящих бойц…

Не глядя Шейнин выхлестнул руку, ударив его по губам, и очкарик заткнулся. Видимо, цифру он выдал близкую – уже кое-что. Тупарей-то набежит и больше, но если все выдрессированы, экипированы…

– Как этот? – кивнул я на поверженного Богдана. – Да хоть двенадцать миллионов!