– Дарыгов, конечно.
– А того кто?
– Думаете, не местная инициатива?
– Во всяком случае, не только. Тоже ведь способ направлять толпу, пока не хватает легальных рычагов.
– Или натравлять? – уточнил я.
Гарри бросил на меня быстрый взгляд.
– Натравлять тоже, – подтвердил он. – «Народный гнев» – страшная штука. И если под общее жлобство подвести моральное обоснование…
– По-вашему, этим и занимается наш трибун?
Теперь он посмотрел на толстяка, пытавшегося поглубже втиснуться в угол и пыхтеть не так громко.
– А почему не дать высказаться ему самому? – сказал Гарри. – Пока не срезали язык на деликатес. Если хорошенько пропитать пряностями и подать с хреном да под майонезом… Вах!
Его лицо сделалось зловещим. Барон и впрямь умел производить впечатление на людей – не исключено, даже накопил в этом немалый опыт.
– Вы, верно, недавно в городе? – спросил я.
– А это при чем?
– При том, что здесь не годятся методы, опробованные в иных местах. Даже пытки не помогают.
– Что, такие смелые?
– Такие преданные. Слыхали про клятву верности?
– И что?
– А то, что здесь это не только слова. Нарушивший клятву гибнет надежней, чем от приговора. Что-то вроде мины, заложенной в подсознание.
– Вы уверены в этом?
Очень ловко Гарри извлек из-под одежды ножик – видимо, из старинных, с узким кривым лезвием, – и приставил к горлу нашиста. Вытаращив глаза, тот гулко сглотнул, но больше не издал ни звука. Выходит, моя догадка верна: на нем заклятие.
– И вправду крокодил, – весело изумился барон. – Зомбированный, надо же!.. Кто ж тебя кастрировал, милый?
– Главное, название подобрать, – заметил я. – И сразу все делается ясным.
– Что, разве тут не внушение?
– Можно и так сформулировать.
Гарри пристально поглядел на меня, но дальше допытываться не стал.
– А если сыграть с ним в русскую рулетку? – предложил он. – То есть играть, конечно, будет боров. У меня и револьвер припасен.
– Как раз для таких случаев, да?
– Питаю слабость к старине, – пояснил Гарри. – И детство еще играет. Помните «Великолепную семерку»? Классика!
– Или впадаете в него? – брякнул я. – Хотя рано вроде.
Не самая удачная шутка, но, кажись, угодил по больному: на лице барона мелькнула тень. Несмотря на отменную координацию и литые мускулы, он наверняка старше, чем кажется. Точнее, Гарри-то выглядит на свои года – это остальные сдаются слишком рано.
– Какой смысл брать языка, если нельзя его разговорить? – спросил он. – Сударь, вы дискредитируете идею!
– Возможно, есть способ. Во всяком случае, стоит попробовать.
Хлопнув водилу по плечу, я велел ему тормозить, а затем проваливать на все четыре. Сел за руль сам и, недолго попетляв, пригнал лимузин к своей машине. Затолкав вяло протестующего пленника в багажник «болида», повернулся к барону:
– Не против съездить ко мне домой?
– Рассекретиться не боитесь? – усмехнулся он.
– Все и так знают, где меня искать. И навещали уже не раз.
– Ну, тогда прокатимся.
Взяв крутой разгон, я направил «болид» к окраине города. Через несколько минут мы уже мчали по магистрали.
– По-моему, за нами «хвост», – заметил Гарри, глядя на панель.
– По-моему, даже два, – откликнулся я. – Этот горбунок не из вашего стойла?
– А «стрекоза», выходит, ваша собственность? – Барон рассмеялся. – Самое забавное, что вы угадали прозвище!
– Скорее уж разгадал, – поправил я. – Пытаюсь глядеть в суть – иногда удается.
Действительно, его невзрачная машинка могла преподнести не один сюрприз.
– Он дрессированный, – пояснил Гарри. – Привык следовать за хозяином.
По дороге мы толковали о разном, найдя немало точек соприкосновения. А мое гнездо глянулось Гарри с первой секунды.
– Ух! – сказал он с восторгом. – Поблизости не сдается похожего?
Первым делом я спустил нашего пленника в подвал, где обезопасил его понадежней, затем провел Гарри в гостиную.
Хан признал нового гостя без колебаний – что меня не удивило. А уж как понравилась барону Инесса!.. Вот детей показывать не стал, а у них хватило ума затаиться.
– Желаете ополоснуться? – предложил я.
– Ей-богу, не отказался бы! – засмеялся Гарри. – По-моему, я насквозь пропитался народными ароматами. Хоть нас и призывали быть ближе к простому люду…
– Можно даже попросить Инессу обслужить.
– Что, по полной программе? – оживился он.
– Ну, «живого мыла» не обещаю. Разве сама захочет.
– Знаете, лучше не надо, – отказался Гарри с видимым сожалением. – Ни к чему растравлять душу… то есть, хочу сказать…
– Я понял.
– У меня обязательства, увы… А может, и не увы, – прибавил он после паузы. – Может – слава богу. Грех жаловаться, прямо скажем!
– Рад за вас.
– Да? Вот тут тоже не ясно.
С водными процедурами барон управился быстро, а через десять минут уже сидел против меня, обернув чресла полотенцем, – посвежевший, взбодрившийся, – и с удовольствием угощался фруктами. Тело у него, как и ожидалось, было отменной тренированности, вдобавок ухоженное, словно у светской дамы.
– Гарри, не желаете объясниться? – спросил я без обиняков. – С чего вы пялились на меня в том зверинце?
– Видите ли, Родион, – улыбаясь, сказал барон. – Мне говорили о вас, как о местном кладезе знаний.
– Кто говорил?
– Конечно, и Кедров… то есть Арсений.
– А еще?
– Клер, – ответил он честно. – Когда-то мы были дружны.
– А-а, припоминаю. Что-то она рассказывала про вас. Только фамилия фигурировала…
– Хованцев, – подсказал Гарри. – Фон Ховен – мой монархический псевдоним. Или партийная кличка.
– Или агентурная?
– Ну, или так, – ухмыльнулся он.
– И что же вас интересует?
– Всё, – не стал скромничать барон. – Что творится тут, Род? Я хочу понять.
– Вторжение, – ответил я столь же коротко. – А то вы не знали!
– И у вас есть подтверждения? Я имею в виду конкретные.
– Уж куда конкретней, – сказал я, оживляя экран на дальней стены. – По-вашему, я собираюсь делать из этого тайну? Главная сложность, что никто слушать не хочет.
Наконец-то я нашел, перед кем можно похвалиться своей коллекцией. Фауна Преисподней – как вам такое?
– Вы будите во мне нехорошее чувство, – признался Гарри, когда просмотр закончился. – Именуется завистью. Более всего свойственна пролетариату. Оттого он и шурует впереди, экспроприируя всех подряд.
– В вас говорит классовая неприязнь?
– Да я сам на четверть оттуда – вот и лезут родимые пятна. Я же завзятый коллекционер! Но из моих собраний не выжило ни одно. То есть сохранились некие ошметки… Слишком бурную веду жизнь.
– Спокойствия захотелось? Или оседлого образа?
– Да уж наслонялся по миру!.. А почему вы держите зверушек в темноте?
– Они до смерти боятся света, – пояснил я. – Буквально: гибнут с восходом, если не успеют отступить или укрыться поглубже. Словно бы сами – порождения Тьмы.
– Может, им не по нраву лишь здешний спектр? – предположил Гарри. – Скажем, привыкли к иному солнцу.
– По-вашему, я не думал об этом? Первая версия!.. Непохожи они на обычных тварей, заброшенных с иной планеты через пространственный пробой. Вряд ли поверите, но я ощущаю их Силу – именно так, с большой буквы. Есть у меня на это чутье… точнее у Зверя, что живет во мне.
Вот, опять! – покривился я. Съехал на привычную колею. У каждого своя мания, да? Все мы помалу делаемся маньяками – влияние среды, ничего не попишешь… Любопытно, а какой бзик у барона? Или он побыл тут недостаточно, чтобы обзавестись? Или сюда слетаются как раз чокнутые?
– А не пора ли заняться вашим гостем? – вспомнил барон.
– До него еще дойдет дело – после захода. А пока переберемся в кабинет. Уж там нам не помешают.
По пути я захватил из кухни поднос с угощением, приготовленный Инессой, а перед дверью пустил вперед Хана, разлюбившего оставлять меня одного. Впрочем, Пирата он приволок с собой, чтоб не оставлять без призора. Может, среди предков Хана были и пастушьи собаки?
