Кстати, пока мы общались, невдалеке, возле колонны, нарисовался еще один занятный субъект: коренастый крепыш, выряженный щеголем и вполне освоивший светские манеры. Но сколько ни старался он сойти за своего в этой стае павлинов, в каждом его движении сквозили ухватки бойца – пожалуй, более опасного, чем Шувалов. Кажется, и крепыш исподволь следил за мной.

Озираясь по сторонам, я соображал, ждать ли Арсения, чтоб поговорить без свидетелей, или погулять по этому зверинцу, когда на меня наскочил один из здешних придурков, видно, не доигравший еще в мушкетеров. То ли ему не потрафил мой вид, то ли он ухватил фразы из моего разговора с княгиней и решил вступиться за ее честь, – я толком не понял. Был сей петушок в изрядном подпитии, а внешне смахивал на юного Ланового: звучал столь же выспренно и любил красоваться, благо от природы наделен статью, ликом героя-любовника и роскошной шевелюрой. Я знал, что он слывет дуэлянтом и всегда готов спровоцировать на драку тех, кто слабей, – но задира про меня вряд ли слышал: в этих кругах я еще не обрел известность. А его клинок был такой же имитацией настоящего, как и сам хлыщ. Если б дошло до боя, я перерубил бы эту игрушку с одного удара. Да только чего ж нам делить?

– А шел бы ты, бла-ародь, в задницу, – предложил я негромко. – Или помочь?

Он схватился было за шпажонку, но мы люди простые, к изыскам не привыкшие, а если рубимся, то не из-за ерунды. Я просто ткнул в его торчащий подбородок – так коротко, что со стороны это вряд ли заметили. К тому ж удар был выверен настолько, что не отбросил дурня, а лишь потряс, отключив напрочь. Сложившись, как брошенная марионетка, он осел на пол и застыл в странной позе, слегка похожий на «умершего лебедя».

Перехватив взгляд Шувалова, я пожал плечами и лицемерно заметил:

– Ай-яй! Уже и парни хлопаются в обморок, точно институтки. Куда катится мир?

По-моему, граф не поверил.

Но теперь мне самому захотелось пошалить, а объект нашелся рядом: настоятель ближнего монастыря, знакомый мне по местному каналу ТВ, где он мелькал часто. «Батюшка» выглядел моложавым и благостным, а его архимандритская ряса была столь красочной, что сан хотелось сократить до мандрила. Хотя и без него тут хватало обезьян. Подсемейство мартышковых из семейства ряженых. Сколько их развелось ныне – от казаков до рокеров!

Заведясь с полуоборота, настоятель поделился пониманием текущего момента и высказался по ряду трепещущих вопросов. Затем принялся обличать эротические программы, транслируемые федералами, – выказав при этом немалую осведомленность. А на головы тамошних ведущих вполне мог бы накликать молнии – если бы вправду имел у Бога блат.

– Говорят, в Храме снова вершатся чудеса, – ввернул я. – Будто в старые добрые!.. Дурите народ, батя? С нынешними технологиями чего не натворишь.

– Ни боже мой! – возмутился поп. – Всё по честному. Просто веры в людях стало больше – вот Господь и откликнулся.

– Ну да, яйцо породило курицу! А может, веры прибавилось из-за чудес? Нынче-то к вам многие переметнулись. Но немало, я слышал, обращается к Богу напрямую, оставляя слуг Его не у дел. А вы же так привыкли к роли посредников, и комиссионные за это отстегивают нехилые!

– Нас подвинул на это Господь, – значительно объявил настоятель.

– Это вы так говорите – подвижнички!.. А свидетели у вас есть? Скоро пастырей станет больше, чем овец, – и ведь каждый норовит остричь.

Но доругаться мне не дали. Рядом возник Арсений, вынырнув из толпы, и опять увлек с собой, придерживая за локоть. Вдвоем мы пересекли зал, ступили на широкую лестницу, уводившую к верхним этажам. Спиной я ощущал взгляд коренастого, но был уверен: стоит обернуться, и он будет смотреть вовсе не на меня.

– И когда научишься себя вести? – вполголоса выговаривал Арсений. – Прямо слон в посудной лавке!..

– Куда? – спросил я, несколько его озадачив.

Во всяком случае он умолк, и я смог спросить о типе возле колонны. Звали его фон Хован, барон. Хотя на немца походил мало.

Арсений затащил меня в комнатку, выделенную ему как оформителю здания, усадил возле оконца, больше похожего на чердачный люк, и на скорую руку сварганил чай, заварив прямо в стаканах. Подсластить напиток предлагалось халвой, рассыпанной по широкому блюду, – кстати, в лакомствах художник понимал толк.

– Во что ты втравил меня, христосик? – спросил я, когда хозяин присел напротив.

– Кто втравил – я? – удивился Арсений. – И близко нет! Я лишь поставил тебя перед выбором.

– Кто поставил – ты? По-моему, я стою там с рождения.

– Видишь? Значит, и тут я не причем.

– А знаешь, что случается с теми, кто встревает в большую свару без соразмерного обеспечения?

– Выходит, ты поверил, что наша свара – большая? – оживился он.

– Это словцо: «верить», – не из моего лексикона. Но когда я плохо понимаю ситуацию, приглядываюсь к тем, кто варится в этом котле. Ни ваша Лизонька, ни Шувалов не производят впечатление пустышек. Стало быть, за этим кроется что-то – к несчастью.

– Да почему же «к несчастью»?

– Потому, что тогда и последствия могут оказаться летальными. Хотя и это не самое скверное.

– Так мы затем и привлекли тебя, чтобы…

– Смеешься? – перебил я. – Тут такое деется!.. Самому бы уцелеть.

– Ведь ты не откажешься? Да не поверю я, Род!

– Арси, я хочу помочь вашей девочке. Но что я могу тут? По моим ощущениям, вы на всех парах несетесь в провал.

– По-моему, твои ощущения…

– Ну?

– … ничуть не материальней, чем моя вера.

– А кто говорил о материальности? Да я в любую мистику ударюсь! Только дайте сперва пощупать.

Покачав головой, Арсений заметил:

– Хоть ты и «отряхнул прах» марксизма, но продолжаешь следовать его заветам.

– Например?

– Например, всё подвергаешь сомнениям. Разве нет?

– Зачем же «рушить до основания»? Там есть и полезные вещи.

– Может быть. Но не эта.

– Разжуй, будь любезен.

– Иногда надо просто поверить. И тогда мир вокруг оживет, расцветет всеми красками.

Я поглядел на Арсения с завистью: все же насколько интересней жить в мироздании, населенном богами и демонами!.. И смерти можно не страшиться, поскольку душе гарантирована вечность.

– Just believe, да? Не умею я, не приучен.

– Постарайся понять, Род, – настойчиво сказал он. – Сделай допущения и танцуй от них.

– Я стараюсь, стараюсь!..

– Во-первых, если поверишь во что-то всем сердцем, это делается явью.

– Например, в коммунизм? – едко спросил я. – Кстати, был фильм «Бесконечная история» – в нем проводилась та же мысль.

– А ей уже много веков – как и религии.

– Ага, вон куда клонишь! Лептонная теория богов.

– Назови хоть груздем…

– То есть, если вы поверите в предначертание княгини, она и впрямь станет меченной Богом. А если еще больше народа в это не верит?

– Всем сердцем? – насмешливо уточнил Арсений. – И много таких знаешь?

– Скажем, коммунары…

– Да они еще большие монархисты, чем мы! Только у них уклон в восточную деспотию – оттого их идеи лучше приживаются на Востоке.

– Это не настоящие. Давеча я одну коммунарку закадрил… можно сказать, растлил.

– Будет тебе, Род! – засмеялся художник. – Ну какой из тебя растлитель?

– Знал бы, Арси, как напрягает твое доверие, – вздохнул я. – И не хочешь, а приходится соответствовать.

– Видишь? – сразу ухватился он. – Вот и довод в пользу моего тезиса! Выходит, моя вера все ж действует на тебя?

– Просто на Руси не принято обижать блаженных. Традиция такая, понимаешь?

– А ты, значит, ее хранитель? Бабушкам расскажи – на ночь. Или детям. Они любят сказки.

– Вот и ты этим потчуешь. Помешался на своей вере.

– По-моему, верить обязаны все. Неплохо бы даже издать такой закон.

– Это уже из разряда: «кто не с нами», – проворчал я. – Следующий этап: «если враг не сдается».

– Причем тут… Ну скажи, разве порядочный человек станет хвалить фашистов?