– Мы встречаемся. Иногда.

– Ну, ни фига себе!..

Но тут нас прервали. Вдруг позвонил Гувер и, не вдаваясь в детали, предложил срочно заехать в их контору – якобы для важного дела. Удивившись, я дал согласие, хотя федерал звучал странно. Пока общался с ним, Зоя глядела на меня с любопытством, верно, не очень понимая, что происходит. Коснувшись выступа на шлеме, я отключил рацию.

– Нужно вернуться, – сообщил новой знакомой. – Хочешь со мной?

Эксперимент в самом деле занятный: выдернуть девчушку из нищей идиллии в сытое, но опасное будущее, – из одной общественной формации в другую, без пересадки.

– Меня не выпустят, – нерешительно сказала Зоя.

– «Границе на замке»? – хмыкнул я. – А вот сейчас проверим.

На проходной вправду возникли сложности. Но разрешились они просто: я сунул пару мэнчиков, и сторожевик отвернулся, заинтересовавшись чем-то в глубине будки. Я вывел притихшую коммунарку наружу, усадил в мерцающий «болид» и рванул машину с места. Сразу включилась музыка, обволакивающая, вкрадчивая, а на дисплее возникла карта, указывая наше местонахождение. Сбоку открылось оконце бара.

– Хочешь пить? – спросил я. – Что выбираешь?

– Э-э… на твое усмотрение, – вывернулась Зоя.

– Безалкогольное, да?

Я налил фанты, с интересом ожидая ее реакции. При этом ощущал себя так, будто и сам пробовал впервые. Во всяком случае, маленькие открытия девушки и моему восприятию добавляли свежести.

– А хороший у тебя мобиль, – заметила Зоя с одобрением.

– Эти машинки отживают свое, – вздохнул я. – Еще год-другой, и пересядем в турбореактивы. Дело не только в скорости – но сколько можно цепляться за полоски, когда над головою такой простор? Лети, куда пожелаешь, и никто не перегородит путь. Мир без границ – как тебе такое?

– Как же без них? Мы ведь пока не при коммунизме.

– Да похоже, границы нужны лишь коммунарам и чинушам.

– Нет, ты не прав. Стоит убрать забор, как в Лагерь хлынут чужаки.

– Что, к вам? – Я хмыкнул с пренебрежением. – Да кому вы сдались? Последний нищий не променяет наши помойки на ваши закрома, а для трудяг у вас и вовсе нет просвета.

– В нашей жизни есть смысл, – сказала девушка. – А для чего живете вы?

– Во всяком случае, не для светлого будущего. И не ради прогрессивного человечества. По-твоему, смысл в этом? А попробуй пожить ради кого-нибудь одного. Думаешь, это легче?

– Я знаю: мы на правильном пути, – объявила Зоя твердо. – И наша тропа, может быть, трудней – зато короче.

– Знаешь, да? – спросил я. – Так поделись!

– Я… не могу. Не имею права. Пока еще нельзя.

Вид у нее сделался виноватый – оттого ли, что проговорилась, или что отказывается меня просветить.

– «Верной дорогой идете, товарищи»? – Я снова хмыкнул. – Ну-ну.

Можно было направиться сразу к Гуверу, но я специально покружил по обновленным кварталам, чтобы вкусить от ощущений Зои. Для нее тут была заграница, невиданная, таинственная, – в одних витринах чего только не выставлено! И люди вокруг другие, и машин тьма, и огней уйма. Я сам поглядывал по сторонам не без интереса. Каждую неделю здесь что-то менялось: реставрировались дома, а то и вырастали новые; магазины переезжали либо закрывались (или их взрывали), взамен расцветали другие; а уж кафе и ресторанчики множились на глазах.

Наверно, Зоя высматривала следы разложения, описанные в дозволенных книгах, и ожидала увидеть дебоши, классовую борьбу, чуть ли не трупы на улицах. Но днем тут было пристойно, разборками никто не занимался, попрошайки отсыпались перед работой, и даже «бабочки» не фланировали по тротуарам. Вот через час-другой, когда наступит ночь…

– Слишком сыто живем, да? – спросил я. – Некогда о душе подумать.

– Я атеистка, – заявила девочка с трогательной убежденностью.

– Что ж, – пожал я плечами, – у каждого своя вера.

Мы уже подкатывали к резиденции федералов. Оставив Зою ждать в машине, я поднялся в квартиру. К моим посещениям тут относились без восторга, но на сей раз даже обрадовались – по крайней мере Агей, что настораживало. А Гувер явно был не в своей тарелке.

Кроме них в гостиной обретались двое, похоже, нагрянувшие из столицы и обладавшие немалой властью. То есть начальником выглядел один: матерый, хотя рыхловатый тип с замороженным усатым лицом и свинцовым взглядом, – а второй, жилистый верзила, ходил у него в подручных. Оба были выряжены по северному и экипированы богато, судя по выпуклостям на одежде. Принимали их точно ревизоров. Обшарпанный, видавший виды стол ломился от яств и напитков – не очень изысканных, зато обильных. А в перспективе могла маячить и сауна с девочками – сейчас это даже не дорого.

– Ага, – сказал усатый, завидев меня. – Как говорится, на ловца…

Как видно, мой облик ему нарисовали. Но с «ловцом» он, может, поспешил.

– Садись, – по-хозяйски пригласил гость. – Не тушуйся!.. Чего налить?

– Кваса.

– Да? – хмыкнул он. – А почему не кумыса?

– Вкус гнилостный, – сказал я наудачу. – Как у сушеной селезенки.

У него это не вызвало ассоциаций.

– Значит, не татарин, – констатировал усатый. – Уже неплохо.

Хотя у самого в чертах проступала явная монголоидная примесь.

– Вдобавок Родион, – продолжал он. – Хорошее имя, патриотичное. А меня можешь звать Ульяном Мироновичем.

А могу и не звать, прибавил я мысленно. На кой ты сдался мне?

Но вслух спросил:

– А фамилия?

– Вот фамилия ни к чему. Хотя, если желаешь… Сидоров подойдет?

Скажите, какие мы загадочные! Все равно ж выловлю в Океане. Но взгляд Ульяна мне не нравился – тяжесть его ощущалась и через очки.

– Да хоть Петров!.. Мне-то что?

Обойдясь без приглашения, я опустился на свободный стул. Все же Ульян налил мне водки, почти полный стакан, – видно, принял за настоящего мужика. Или решил подпоить. Не он первый. Вообще я могу выпить много, не теряя контроля, – только зачем? Отодвинув стакан, я действительно взялся за квас – тем более, об этой моей склонности не знал даже Гувер. Конечно, навряд ли мне что-то подсыплют…

– Ты закусывай! – усмехаясь, предложил Ульян. – Не то и впрямь захмелеешь, не приведи бог.

Похоже, у него сегодня бенефис – остальные помалкивали. Помощник методично работал челюстями, а толстячок Агей, зацепенев с приоткрытым ртом, поглядывал то на меня, то на Ульяна, будто следил за мячом в теннисном матче.

Прихлебывая ледяной квас, я посмотрел на Гувера, но тот сразу отвел взгляд, словно отстраняясь. Счастливым он не выглядел, как и дружелюбным, – похоже, опасался гостей. Но, может, хотя бы не станет вмешиваться, если дойдет дело до потасовки?

Будто очнувшись, Агей подскочил и, обежав вкруговую стола, установил передо мной тарелку. Рядом положил вилку, сравнительно чистую.

– А компот? – спросил я, но толстячок лишь недоуменно кольнул меня глазками и затрусил обратно, на пригретое место. Уж он точно не на моей стороне – и слава богу.

– Мне говорили: ты много знаешь, – начал Ульян. – И понимаешь в этом бедламе больше других.

– Я много в чем понимаю. И что?

Усач опять уперся в меня тяжелым взглядом, будто стремился подмять. Наверно, в большинстве случаев это удавалось. Он и сам был опасен, а вдобавок в нем ощущалась принадлежность к большой и грозной стае.

– Мне что, нужно напомнить про твой гражданский долг? – спросил он с угрозой.

Ну, насмешил!

– Напомнить? – хмыкнул я. – Это как в анекдоте про студента, которому профессор кричит: «Вспомни, несчастный, этого еще никто не знает!..»

– Не понял, – медленно выцедил Ульян.

– … сказал бывалый кот, загремев вместе с водосточной трубой.

– Хохмач! – сказал он. – Еще не расчухал, на кого нарвался? Ты должен очень стараться, чтоб понравиться мне. Потому что, если тебя не полюблю…

– Как родного?

– Как патриота. Объясняю популярно и коротко: не станешь сотрудничать, вообще не будешь… работать. Ну, еще раз: кто я, по-твоему?

Прыщ на ровном месте! – едва не брякнул я. Подобных субчиков, упивающихся властью над слабыми, полно среди крутарей. Но еще больше их среди шушеры – вот там это едва не норма. Теперь я понял, что проступало сквозь благодушную маску Ульяна, как пятно через краску, – жестокость. И даже не обычная безжалостность, а именно желание приносить боль и смерть. Бог знает, когда он вошел во вкус, но на такой работе трудно не сломаться. Да и кого волнуют там высшие цели? От этой глупости быстро излечиваешься.